Я видел как плачут животные

– Ваша рука?
– вдруг спросил я, сам не понимая зачем.

Он поднял ее вверх, покрутил и тут же опустил.

– А что с ней не так.

– Потеряли на войне.

– Я? Нет. Это результат моей вредной привычки. Облитерация сосудов и прочее. Слишком много медицинских терминов - вы не поймете.

– И нельзя было никак ее спасти?

– Кто моменту, когда я почувствовал боль в пальце, а потом и во всей руке, ее спасти было невозможно. Пришлось ампутировать. Но как вы можете заметить, привычка оказалась сильнее здравого смысла.

Он ударил ногой о мусорку, где все еще дымились остатки сигареты.

– Ну а вы?

– Что я?

– Сказали зачем вы должны сюда прилететь?

– Требуется моя помощь, - ответил я не понимая к чему он клонит.

– И все? В таком случае думаю я не буду раскрывать все детали, пусть вам скажут это после.

Он сделал последние записи и попросил покинуть кабинет.

"Странный он" - подумал я, выходя из кабинета в коридор, где все еще толпилось более двадцати человек. Они косо смотрели на меня, кто-то даже толкнул в спину, но когда обернулся посмотреть на него, то не увидел ничего кроме широких спин повернутых ко мне илица, не обращавших на меня внимание.

Перрон был недалеко. Накрытое место находилось слегка внизу, почти у самого края громадного купола, за которым бушевала ненасытная природная стихия. С этого места, как паутина, во все стороны расходились многочисленные железнодорожные пути, по которым почти каждый час в разные концы планеты, по подземным путям, уезжали поезда с рабочими и учеными. Я смотрел на все это и не мог понять, как в таком месте, неприглядном и враждебном, вообще можно жить и не бояться за свою жизнь.

Вскоре ко мне подошла незнакомка. Одетая в короткую коричневую кожаную куртку с небольшими заплатками и в камуфляжных штанах, она походила скорее на бездомного, нежели на человека, с мнением которого считались если не все, то очень многие. Она подошла тихо, почти бесшумно и когда я смог ее заметить, она стояла почти вплотную ко мне, держа в руках электронные документы, оформленные на мое имя и карточку-пароль, готовую к использованию.

– Добрый день, - она приятно улыбнулась, - А может и вечер, у нас тут из-за облачности никогда не знаешь какое время суток в данный момент.

Я натянуто улыбнулся.

– Меня зовут Светлана Перова. Я старший научный сотрудник. Заведую планетарной лабораторией на Эндлере. В отсутствии профессора Иванова имею честь называться первым человеком-ученым на этой планете.

Наверное, это была одна из тех глупых и непонятных профессиональных шуток, которые представители разных социальных классов на этой планете любили рассказывать друг другу, в компании таких же как и они.

– Рад знакомству.

Я пожал ей руку и к собственному удивлению заметил, что ее руки, казавшиеся маленькими и хрупкими, на деле же обладали довольно крепкой хваткой, которой мог позавидовать даже мужчина.

– Куда теперь?
– спросил я.

– Скоро наш поезд. Мы отправимся к восточной части нашего огромного комплекса.

– Я думал комплекс это где-то здесь?

– Нет. Мы разбросаны почти по всей планете, это и удобно и плохо одновременно. С одной стороны мы можем охватывать исследованиями всю поверхность и анализировать данные со всех концов, складывая общую картину воедино, но с другой, сбор таких данных очень сложен, не все станции успевают делать измерения вовремя: люди устают, погода порой мешает, аппаратура выходит из строя. Иногда нам приходиться носиться из одного края планеты в другой, чтобы получить сведения - это замедляет нашу работу. О, вот и наш поезд.

К перрону подъехало нечто, что при ближайшем рассмотрении можно было назвать пилюлей, увеличенной в тысячу раз, с прикрепленным двигателем и толстенными окнами, за которыми было невозможно хоть что-то рассмотреть. Внутри однако все было немного получше. Тепло, сухо. Мы сели прямо у входа и вскоре "таблетка", скрипя и шоркая о полотно, помчалась вперед. На поверхности наш путь был недолог - я так и не смог разглядеть ничего, что меня очень сильно интересовало, единственное, что смог уловить мой взгляд прежде чем поезд скрылся под землей, так это огромное торнадо, поднявшееся над горизонтом и уходившее далеко в небо.

Я был разочарован и это чувство мне не удалось скрыть от нее. Светлана сидела напротив и не спускала с меня взгляда. Поначалу меня это лишь забавляло, но уже к половине пути раздражение начало давать о себе знать все сильнее. Вскоре я не выдержал и обратился к ней.

– Вы смотрите на меня так, будто я неведомее существо, требующее срочного изучения. Неужели я так непохож на простого человека.

– Извините, - она на секунду опустила глаза, - Просто люди с Земли у нас нечастые гости. Точнее говоря за все время, что я здесь, я видела лишь одного, да и то он был тут с проверкой, на пару часов, и вскоре улетел отсюда, разумно заметив, что больше не собирается возвращаться сюда. Вы первый за пятьдесят один месяц землянин, который при мне посетил нашу мрачную планету, вот поэтому я смотрю на вас как дура и не могу отвести глаз.

– Интересно?

– Очень.

Поезд резко углубился в своем движении. Путь стал крутым и в некоторых местах, особенно слабоосвещенных, скорость падала почти до минимальных показателей, чтобы на крутом повороте не сойти с пути и не разбиться насмерть.

Мы сидели молча. В вагоне кроме нас не было никого и молчание, каким бы неуютным оно не казалось в первые минуты, сейчас было тем спасением от дурацкого и не очень приятного с ее стороны внимания.

Вагон слегка встряхнуло. На секунду мне показалось, что огромная таблетка-поезд, оторвавшись своей тушей от железнодорожной полосы, взлетела в воздух и была готова упорхнуть в самое небо, если бы над головой сейчас не находился почти десятиметровый слой породы.

Потом путь выровнялся - скорость нормализовалась и уже до самого конца практически не изменялась. Мы двигались ровно, даже стук колес и скрежет креплений о металлические опоры движущейся машины уже не так сильно донимали мой слух, что просто не могло меня не радовать.

Я посмотрел на нее, бросил всего лишь секундный взгляд на сидевшего напротив меня соседа, как этого стало достаточно, чтобы вновь возобновить ее неуемное и бушевавшее внутри любопытство. Она спрашивала о Земле, о том какая там погода и что нынче носят светские люди, чем питаются и бывают ли на поверхности такие же штормы и громадные торнадо как здесь. Я отвечал. Коротко. Нехотя. Даже с небольшой долей злобы, чтобы она наконец поняла, что я просто хочу добраться до нужного места, зайти в отведенную для меня комнату и побыть один, привести свои мысли в порядок, чтобы после, когда настанет время, приступить к выполнению своих обязанностей.

Но она не унималась. Каждый мой ответ лишь продуцировал ее вопросы и она все сильнее продолжала давить на меня, стараясь вытащить всю информацию о родной планете, о которой, как я потом понял, она узнавала лишь из сводок информационных программ.

– Ты никогда не была на Земле?
– спросил я ее, когда понял на чем зиждилось ее неуемное любопытство.

– Нет, - ответила она, - было пару моментов в моей жизни, когда я имела возможность перебраться туда, но... что-то не сложилось.

Теперь стало любопытно мне.

– Как же так?

– Не знаю, - Светлана пожала плечами и вместе с ними зашевелились длинные белые волосы.
– Сначала я думала, что все еще впереди, что время еще предоставит мне такую возможность, но, когда я очутилась здесь, то будто попала в трясину. Здесь вся моя жизнь. Она затянула меня полностью. Исследования, докторская работа, единомышленники, семья.

– Семья?
– переспросил я.

– Да. Сэм - мой сын.

Я очень сильно удивился. Глядя в ее голубые глаза, на эти правильные, с точки зрения пропорций и красоты, черты лица и казалось хрупкий, почти хрустальный подбородок, она совсем не походила на мать своего кучерявого сына, который едва мог быть даже ее самым дальним родственником.