Я – Ворона

— Позволю себе вам напомнить, продюсер Пэй, — отвечает Ян Хоу. — Что продакшн с первого дня у нас проходит без сценариста Ма. Что до отбытия актрисы: я настаиваю, чтобы Ли Мэйли осмотрели в больнице. После того, — ухмылка совмещается со смысловой паузой. — Небольшого происшествия. Ее здоровье в приоритете. Наша киностудия заботится об артистах и поддержании репутации. Вы согласны, продюсер Пэй?

О репутации это он в точку. Мне не отдали запись с тем, как дурында меня толкает. И всех, кто присутствовал, заставили подписать дополнительное соглашение о неразглашении. Вдобавок к основному, которое еще в столице до начала съемок выдавали на подпись. Лотос страхуется. Хотя очень сложно утаить такую историю. Как мне кажется, рано или поздно всплывет она (история). И хорошо бы, чтоб не сильно переврали события.

— Жду вас через четыре дня с хорошими вестями. Также, если выдастся возможность, постарайтесь отвести Мэйли на осмотр. Ее здоровьем нельзя пренебрегать. Киностудия оплатит расходы, — это Ян маме, а для Бу слегка другая интонация. — Не побей мне Апельсинку, слышишь?

На этом прекрасном напутствии мы отбываем. Бегом: меня подхватывает Чу, дабы транспортировать на более длинных и приспособленных для забегов конечностях. Мама с Бу мчат налегке.

Когда я наконец вижу Апельсинку, меня накрывает робкое сомнение, а не дальтоник ли наш режиссер? Потому как машинка, без всяких сомнений, прекрасная, но — не оранжевая. Не цвета солнечного апельсина. Она — синяя. Глубокий синий, вроде даже так будет правильно.

И только в приближении становится ясно, что в этом авто апельсиновое: салон в желто-оранжевой коже. Серебристый гарцующий конь и восхищенное представление от оператора не оставляют сомнений, что за красотка перед нами.

— Феррари.

Бу сыпет терминами про конкретно эту модель, как иной влюбленный не осыпает комплиментами девушку. Так, мы узнаем, что перед нами Ferrari 456M (Modificata) с автоматической коробкой передач (GTA). Что-то там про трансмиссию и новую систему контроля, а также еще ряд умных слов я не понимаю по причине того, что термины технические и (в основном) на китайском. Мы такого не учили. Вот то, что он на инглише выдал — ясно-понятно. И про разгон до ста километров в час за пять целых и одну десятую секунды тоже доходчиво. Как и про максимальную скорость в триста один километр.

— Мы же не станем… — начинает и осекается мама.

Потому как — станем, и еще как. Бу хищно щурится и трогает с места в карьер. Спорткар довольно порыкивает. Не триста, но сто восемьдесят на спидометре уже есть, и продолжает расти.

Мамочка прижимает меня к себе сильно-сильно. А салон удобный, да. Кожа отличная, на ее фоне мамина «сумочка» выглядит, как клякса на изящной каллиграфии.

— Мамочка, не тревожься, — заглядываю снизу-вверх в глаза моей китаяночки. — Дядя Бу непременно доставит нас в целости и сохранности.

Оператор негромко хекает. Принимает комплимент без реплик. Оно и понятно: он сосредоточен на дороге. На скорости не самый здравый вариант начать забалтывать водителя.

Успокаиваю родительницу я не потому, что уверена в своей «сюжетной броне» от Мироздания. Если таковая и существует, не факт, что она «растягивается» на тех, кто со мной рядом. Столько сюжетов построено на трагических обстоятельствах, когда в катастрофе погибают все, кроме героя. На последнем может не быть и царапинки, тогда как остальные все — наглухо.

Я просто вижу, как размеренно дышит этот растрепанный китаец. Он явно не впервой за рулем спорткара. И двести сорок — вряд ли его предел.

Дорога от Хэндяня — отличная, к слову, в плане покрытия — двухполосная. И она в начале седьмого вечера не пуста. Доставка всего и вся (но чаще всего — еды и напитков) в сторону съемочного комплекса ездит в любое время дня и ночи. Этих много на встречной. Грузовички разные. Туристические автобусы, их в это время в нашей полосе нормально так движется. Обычные пассажирские авто нет-нет, а встречаются (в обе стороны).

Бу уверенно держит руль. У Апельсинки очень плавный ход, хотя мне всегда думалось, что такая плавность — привилегия люксовых машин, а не гоночных. Впрочем, я не шибко в теме. Драгоценный мой водил компактный японский кроссовер, это даже близко не сравнить. К тому же, качество солнечного салона намекает: эта модель Феррари не только про спорт, но и про комфорт тоже.

Характер главного оператора для меня пока загадка. Вообще, на нынешний день (год с «копейками» или «фынями», если на местные монетки переводить) мне встречались два типа китайцев. Первый: что на уме, то и на языке, а еще на лице и в преувеличенных почти до театральности жестах. Их я пока видела меньше, чем китайцев второго типа.

Те, наоборот, сдержанные и «закрытые». Их сложно «читать», ты словно смотришь постоянно на закрытую обложку книги. Там, внутри, богатое содержимое, но тебе не позволяют его узнать, демонстрируя одну лишь обложку. А та — статична. Это их «держать лицо» не облегчает понимание.

Сейчас же я нет-нет, а вижу в зеркале заднего вида, как раздуваются крылья носа дяди Бу. А такое сигналит либо об интенсивном вдыхании (скажем, запаха), либо о возбуждении или ярости. Реакция выглядит очень естественно, ничем эдаким в салоне не пахнет, в ярость приходить причин у водителя нет.

Делаем (пока неточный, конечно) вывод: наш Бу и без Яна тот еще буян. В смысле, мужик темпераментный, с глубокими и продолжительными чувствами, эмоциями и привязанностями. Просто научен «закрывать» эти эмоции. Но в самых сильных проявлениях те все же прорываются.

Прибавляем к наблюдениям предложение «вспомнить молодость», расслабленную позу и скупые движения Бу за рулем и чрезвычайно ясный взгляд узких черных глаз. Всё это мы складываем в один простой вывод. Здесь и сейчас я готова доверить опыту главного оператора свою жизнь и жизнь мамочки. Без преувеличений или восхвалений. Без «но».

Вжух! Мы проносимся мимо драндулета о двух колесах с термокоробом. Ящик на колесах, ей богу.

Ву-вуф и р-ру-р-р-ру-у — это «говорит» с нами Апельсинка, когда Бу вынужденно сбавляет скорость, а затем снова разгоняет темно-синюю красавицу. В «ровном» движении — это глубокий и атмосферный рык.

Дорога от Хэндяня — это чередование полей, холмов и гор. И горстка деревень. Еще есть Иу — город, где есть железнодорожная станция и автовокзал, но Бу его объезжает. Именно сюда из-за наличия транспортной развязки обычно прибывают туристы, а уже дальше направляются в Хэндянь. Город — это пробки, а у нас время вечернее. День клонится к закату.

Выехали мы где-то около восемнадцати двадцати. От кинокомплекса, от него еще к Хэндяню «пилить» надо. Иу объехали (только краешек пригорода зацепили) в половине седьмого.

Облака заалели, словно и на них плеснули брусничным компотом, а затем залили жидким золотом, в девятнадцать. Наш рейс — последний в списке вылетов по маршруту Шанхай-Бэйцзин — в двадцать два тридцать. Но до него еще надо успеть пройти регистрацию.

Кроме как верить в мастерство дяди Бу (я реально даже мысленно зову его «дядей» после того случая у пруда), да глазеть на сияние жидкого золота с разлитым по облакам впереди красно-розовый светом, ничего не остается. Пейзажи за окном пролетают так быстро, что глаз не успевает зацепиться. Тогда как небо неизбывно.