Я все еще мечтаю о тебе...

– Боже всемогущий.

Она средь бела дня ищет в своей сумке мизинец совершенно незнакомого господина. К счастью, палец и вправду обнаружился в сумке, и Мэгги вручила его Бренде. Прощай, любимая сумка, разве она сможет теперь ею пользоваться? Но по крайней мере, все детали скелета нашлись.

Человек на стене

В понедельник утром команда уборщиков, нанятых Мэгги, атаковала дом, так что когда Бренда пришла с расценками на особняки в этом районе, им пришлось укрыться от шума в библиотеке. Бренда села за стол и открыла папку.

– Ты знала, что восемь из десяти купленных в прошлом году домов продала Бебс?

Мэгги лишь пожала плечами.

– Как ей это удается? Она словно акула: жрет и плывет, жрет и плывет.

Пока Бренда приводила в порядок бумаги, взгляд Мэгги рассеянно скользил по стенам и вдруг наткнулся на портрет маслом, висящий над камином. Она уже видела картину, но только теперь сообразила, что человек на портрете одет в традиционное шотландское одеяние – в точности как и скелет.

– Боже мой! Бренда, гляди.

Бренда подняла глаза:

– На что?

– Просто обернись. Это то, о чем я подумала?

Бренда посмотрела. Встала, подошла к картине вплотную.

– Наряд тот же, ну да.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Вплоть до пряжки на ленте. – Бренда повернулась к Мэгги, глаза у нее были как блюдца: – Дорогуша, у нас на складе мистер Эдвард Крокер собственной персоной.

– Не может быть. Миссис Далтон сказала, что он утонул, а тело так и не нашли.

– Знаешь, спорить не буду, но на золотой табличке под портретом ясно написано: Эдвард Крокер. И не знаю, как ты, но я пошла отсюда. Кости – одно дело, но смотреть на него во плоти – совсем другое! Мороз по коже.

Мэгги поспешила следом, удивляясь, как это человек, погибший в море, мог оказаться в чемодане. Что дальше?

Ближе к вечеру, когда Бренда ушла, Мэгги вернулась в библиотеку, чтобы еще раз взглянуть на портрет. Человеку на холсте было на вид за сорок, у него были синие глаза, розовые щеки и соломенного цвета волосы, он стоял возле дерева в напряженной позе. Взгляд его был устремлен вдаль. Мэгги присмотрелась. Казалось, в его глазах есть какая–то смутная мягкость. Об Эдварде Крокере она знала только то, что рассказала ей миссис Далтон, и то, что она читала еще в школе: он был богат и могуществен, настоящий угольный и стальной воротила, и он много хорошего сделал для города. Конечно, Мэгги не на сто процентов уверена, что скелет принадлежит Эдварду Крокеру, но что–то в его глазах пробудило серьезный интерес к этому человеку.

Начало Эдварда Крокера

1884

С первого дня рождения няня, профессиональная медсестра Летти Росс, никогда не оставляла Эдварда Крокера одного. И хотя была она молода и привлекательна, времени на ухажеров у нее не оставалось. Летти находилась на посту 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, она даже ночевала в комнате своего подопечного. Ангус Крокер боялся, что в дом проникнут похитители детей. Внизу, в долине, проживали личности, гораздые на что угодно ради денег.

Из–за этого отцовского недоверия к чужим Эдвард не играл с другими детьми, да и вообще почти не выходил на улицу. Эдвард пошел в мать, был слаб здоровьем и предрасположен к простудам, на лету ловил всякие инфекции, но Ангус не разрешал Летти вызывать врача. Он не доверял и докторам. Он ведь сам в детстве частенько болел, и ничего.

Но Летти, будучи медицинской сестрой, в докторов верила. Дома, в Шотландии, ее брат учился на врача. И Ангус не знал, что Летти Росс переодевала Эдварда в девочку и в таком виде показывала его городским докторам, выдавая за свою дочь. В те годы повсюду свирепствовали чума и тиф, и Летти не желала рисковать. Поэтому она поклялась Господу, что сделает все, чтобы с ребенком, за которого она отвечает, ничего не случилось, и если малышу нужны лекарства, то он их получит, и пусть Ангус Крокер катится к чертям. Но, если не считать этих визитов к врачу и редких выездов под тщательным присмотром на копи и сталеплавильные заводы Крокер – Сперри, Эдвард редко покидал пределы «Гребешка». В общем, ничего особенного в этом не было. То были времена частных учителей и частных нянь, и все необходимое доставлялось Эдварду прямо на гору. Частные парикмахеры стригли его, одежду привозили на дом, а выбирала ее Летти. Школьную программу преподавали тоже на дому. У Эдварда было все, что может пожелать мальчик, – все, кроме друзей и любящего отца. У Ангуса Крокера был только один интерес к мальчику – научить сына бизнесу, чтобы тот смог однажды занять его место. А потому весь мир Эдварда крутился вокруг Летти Росс. А для все еще юной Летти, скучавшей по братьям и сестрам, Эдвард был единственным товарищем. Они вместе играли, выдумывали забавы и веселились. Но, когда Эдвард вошел в определенный возраст, они вдруг сблизились по–новому. У Эдварда и Летти Росс появилась тайная близость, о которой никто никогда не узнает.

Трудные торги

Следующие несколько дней Мэгги изучала рынок и размышляла – какую же выставить цену за «Гребешок». В этом как раз и состоял весь фокус. Запросишь слишком мало – оскорбишь и дом, и соседей; запросишь слишком много – дом может надолго зависнуть на рынке. Для нее самой дом, разумеется, был бесценен, но тем не менее цену назначить было необходимо, и на торги его выставили за сумму чуть меньше трех миллионов – 2 800 ООО, – намного меньше, чем можно было выручить при удачном раскладе, и все же цена достойная. А для Мэгги, знавшей, за сколько уходят псевдотюдоровские новоделы, это была честная цена. «Гребешок» настоящий, а не какая–нибудь подделка. Это не просто дом, это произведение искусства.

Но, как ни любила Мэгги «Гребешок», она боялась, что продать его будет трудно. В наши дни всем подавай одно и то же: большую гостиную, объединенную с кухней, со столешницами под гранит и шкафами из вишни; в домах непременно должны быть кабинет, шкафы–подсобки, съемные рамы на окнах, чтобы легче мыть; ванна–джакузи; аудиосистема; место для обедов на свежем воздухе со встроенным грилем; гараж на три–четыре машины; школы и магазины по соседству.

«Гребешок» был бы идеален для самой Мэгги. Ей не нужна рядом школа, и кухню она предпочитает раздельную со столовой. Повар из нее никудышный, так что лучше бы никто не лез к ней с разговорами по душам, когда она пытается сварганить что–нибудь мало–мальски съедобное. И зачем барная стойка в кухне, если всегда можно сервировать настоящий обеденный стол? Еда во дворе на пластиковых тарелках также не входила в ее представления о красивой жизни. Но, увы, Мэгги была в меньшинстве.

Мэгги понимала, насколько важно правильно выставить жилье на рынок. «Гребешок» не из тех домов, рядом с которыми можно воткнуть в землю плакат «ПРОДАЕТСЯ». А как же тогда? А так: потихоньку, аккуратненько доносишь до нужных людей информацию, что дом свободен. Мэгги решила не идти обычным путем и не выставлять дом на показ риелторам. Лишняя трата времени и денег, учитывая, что только половина агентов имеют дело с дорогими особняками. Но главная причина заключалась в том, что ей не хотелось встречаться с Бебс Бингингтон.

К вечеру четверга, после того как Этель с Брендой ушли, Мэгги села за объявление, которое собиралась разослать клиентам, желающим обзавестись «домом на горе». Черновик получился таким:

ВПЕРВЫЕ НА РЫНКЕ

Один из самых грандиозных жилых объектов города выставляется на продажу. Этот ни с чем не сравнимый, удивительно красивый особняк удовлетворит самый утонченный вкус. Элегантный и сдержанный, идеально подходящий для разборчивого покупателя, он порадует вас сводчатыми потолками, семью каменными каминами и восхитительным, с оригинальным рисунком, паркетом. Приглашаем на день открытых дверей в субботу с 2 до 4 пополудни.

Она перечитала объявление. К несчастью. Хейзел не могла дать совет, и Мэгги снедала тревога. Все остававшиеся на счете деньги она отослала «Обществу спасения» и в Красный Крест, не просить же их обратно. И кто знает, как сложится дальше. Так что пришлось взять месячный кредит в банке, чтобы как–то продержаться, и, если дом не продастся, ей грозят большие неприятности. Господи, как же не хватает Хейзел. Та вселяла уверенность во всех сотрудников: они, мол, самые умные, самые сильные и никогда не ошибаются. Да ничего подобного. С тех пор как Хейзел не стало, все идет вкривь и вкось. Мэгги сидела и думала: что же в Хейзел было такого, что и она сама, и все ее дело держалось на плаву? Рядом с ней невозможно было пребывать в дурном настроении. Но как ей это удавалось? Однажды Мэгги спросила: