Я выбираю счастье

– Погоди-ка, погоди-ка, эта та самая Татьяна Ивановна Копеко, что у меня проводила во время аттестации школы контрольный срез?
– засмеялась Эльга Сергеевна.

– Она, - кивнула Марина.

– Тогда все понятно.

– Я и этого не знаю, - огорчилась Бела Андреевна.
– Ты мне не рассказывала, Эля. Почему?

– Тогда я сначала расскажу, потом Мариночка, - ответила подруга.
– Слушай, Белочка.

И Эльга Сергеевна начала свой рассказ.

– Школа наша проходила аттестацию. Мы тогда еще не имели статуса гимназии. В старших классах проводили контрольные срезы. Во время таких процедур двойки ставить не положено. Хочешь - не хочешь, а аттестацию школа должна пройти. А одиннадцатый класс у меня был очень слабый. Так эта важная дама из комитета образования пришла ко мне на урок, принесла текст для диктанта. Мне даже не дала взглянуть на перемене, чтобы я хоть познакомилась с содержанием, решила, наверно, вдруг что подскажу какое-нибудь слово. Ну, я тоже рассердилась. Я за тридцать лет работы чего только не видела в школе и не боюсь, когда мои ученики получают двойки. Пусть увольняют и ищут другого учителя. Я ни одного слова не проговорила по слогам. Написали мои орлы, собрали работы. Копеко сама собирала, мне не доверила. Но и этого мало. После эта Татьяна Ивановна села рядом со мной проверять работы: не дай Боже, я синей пастой исправлю ошибки, и оценки сразу улучшатся. Чего добивалась эта дама, не знаю. Я всегда ставила, не боясь, двойки. Класс у меня не гимназический. Обычный, общеобразовательный. Вот и получили мои красавцы и красавицы одну тройку, одну четверку, остальные двойки.

Эльга Сергеевна весело улыбнулась.

– А чего ты смеешься?
– не поняла Бела Андреевна.
– Учителей всегда ругают за двойки.

– Поэтому и смеюсь. Не только ругают, запрещают их ставить, даже тем, кто не способен к обучению. Открытым текстом говорят на совещаниях, что надо помочь ученику, поработать с ним.... Перевожу для тебя, Белочка: или подсказать, или исправить ошибки синей пастой и отчитаться за стопроцентную успеваемость. Так вот эта история с двойками имела продолжение. Через неделю из комитета прислали нового проверяющего с другим диктантом. Приехала воспитанная интеллигентная женщина, ругается на Татьяну Ивановну, говорит: надо сразу по-человечески делать, ведь знала, что не положено ставить столько двоек. Подала мне другой диктант, подготовьтесь, говорит. Но все равно я по слогам диктовать не стала, совести не хватает так откровенно подсказывать. Так мне синюю ручку приказали на проверку взять... В этот раз двоек не было. Вот после этого Татьяна Ивановна и ушла директором в Мариночкину школу.

– Надо же, какие страсти у вас бушуют, - произнесла Бела Андреевна.
– А мне все сотрудницы Тараса такими воспитанными, вежливыми казались.

– Конечно, - все еще сердито проговорила Марина, - у вас муж кто? Начальник им... а мы простые смертные, подчиненные...

– Ладно, рассказывай, что у вас. Чем ваша Надежда не угодила Татьяне Ивановне?

– Да такая же почти история, только с другими вариациями. Наша Надюша отредактировала. Она ведь ничего не боится, - начала Маринка.
– Ей хоть Татьяна Ивановна Копеко, хоть ваш Тарас Петрович. Она себя уважает, не дает унижать. Но не все такие, как она.

– Так вроде Татьяна Ивановна не трогает смелых людей, она слабых давит, - заметила Эльга Сергеевна.

– Так и есть. Она и не тронула бы Надю, если бы та сама не влезла, да, если честно сказать, еще и малость спровоцировала.

И скоро перед женщинами старшего поколения нарисовалась картина конфликта.

– Жертвой Татьяны Ивановны стала молоденькая учительница русского языка. Любовь Ивановна Лисницкая, - быстро тараторила Марина.
– Девушка работает всего второй год. Что-то получается, что-то нет. Но старается, детей не обижает, они тоже её любят. Вот и заступилась на свою голову за одного двоечника, увела его от директрисы, когда та метала громы и молнии в мальчишку, не дала той душу отвести по полной программе, да еще тихо осмелилась возразить, что та неправа. Наша Шахиня злопамятная, запомнила.

– Кто запомнил?
– удивились женщины.

– Шахиня. Так Надежда окрестила нашу новую власть. Она умеет метко сказать, подметить в человеке его особенность.

– А похожа, - засмеялась Эльга Сергеевна, вспомнив упитанную стокилограммовую Татьяну Ивановну.
– Важная, широкая в нижней части, не идет - плывет. Точно, Шахиня. Ты продолжай, продолжай, Мариночка.

– Словом, Шахиня устроила нашей Любке внеплановый контрольный срез. Умно поступила. Завуч расписала срезы по всем классам, Шахиня проверила, себя ассистентом к нашей Любаше поставила под предлогом посмотреть, как работает молодой специалист, она же тоже русский язык ведет. А дальше было, как вы рассказывали. Ни глазком, ни ухом, работы проверять только в её присутствии...Да еще во время урока указывала без конца, как диктовать.

– Так это же мешает детям, - возмутилась Эльга Сергеевна.
– Такого нельзя делать ни в коем случае.

– А Шихине этого и надо было, - ответила Марина.
– Получили Любины пятиклашки за этот диктант десять двоек, остальные пятнадцать положительные оценки. Любка ревет: у нее никогда так плохо дети не писали. На доске выговор висит Любке за плохое исполнение своих обязанностей. Учителя успокаивают Любку, советуют не обращать внимания, а Надька обозлилась, говорит: "Уважать себя надо, не разрешать унижать". И решила она, как видимо, проучить директрису. Надька наша на контрольном срезе была ассистентом у самой Шахини. Та ей намекает, что можно не приходить, она сама справиться, та в ответ: "Конечно, приду, Татьяна Ивановна!" Так решила Шахиня контрольную работу раньше на урок написать. Надька опоздала на этот урок, но, узнав, что уже работу пишут, обязанность свою выполнила, тихонько пришла в класс. Отсидела честно весь диктант. А у Шахини десятый класс, Надькин. Но Татьяна им по слогам диктует, а Надька с задней парты громким шепотом приказывает:

– Чтобы писали так же, как Татьяна Ивановна диктует. Слушайте каждую букву. По слогам ведь вам говорят.

Её ребята с полуслова понимают. Уж не знаю, как там они слушали, а написали все до единого на двойки. Один парнишка, где твердые согласные ж, ш, ц, так и писал: "Жэвот, жэстянка, цэлый". Надька как положено на проверку рядом с Шахиней уселась, сама хохочет во все горло: "Ой, Сашка Драчов диктант с грузинским акцентом написал". Но не ушла. Отсидела всю проверку, не дала синей пастой исправлять оценки. Ну, Шахиня Любку в покое оставила, занялась Надькой. Та отмахнулась, когда предупредили её, что Шахиня отомстит, она ничего и никого не прощает. Заявила, мол, ниже школы не сошлют.

– И что же сделала Татьяна?
– Бела Андреевна не на шутку заинтересовалась этой историей.

– Да так, сначала мелкая мышиная возня началась. Надькины уроки с последних переставила на первые, не предупредила Надежду, та опоздала, ведь она не местная, из деревни приезжает. И так несколько раз. Но Надька ничего не боится, говорит завучу, что отвечает за расписание: "Еще раз так сделаете, позвоню в комитет, что вы плохо справляетесь со своими обязанностями, расписание меняете, учителей не предупреждаете". Завуч у нас конфликтов не любит, перестали менять без надобности расписание, но все бывает. Поэтому Шахиня наша изменила тактику, стали предупреждать об изменении в расписании: завуч позвонит Надьке за час до уроков, мол, расписание опять меняется, пожалуйте на урок на час пораньше, Надежда Дмитриевна. А когда та успеет? Автобусы через Осинки не часто ходят. Опять, получается, опаздывает. Шахиня говорит, чтобы она приезжала всегда заранее. А у Надюши все-таки двое детей. Не стала она заранее приезжать. Вот и увольняют нашу Надьку с соответствующей записью в трудовой книжке.

– Только из-за этого?
– не поверила Эльга Сергеевна.

– Ну, еще было кое-чего. Там, правда, Надюша перегнула палку. У Шахини сын в нашей школе учится, Влад Копеко. Противный такой парень. Но на гитаре немного играет. А тут надо было на конкурс в Москву юных гитаристов кого-то послать. Да программа конкурса такая хорошая! И дорога бесплатная. Две наши подлизы Кунова и Лавдоренко сразу предложили кандидатуру Влада. Ну, Надежда и прокомментировала, что не грех бы, чтобы у гитариста был еще и музыкальный слух, а не только дорогая и плохо настроенная гитара. И добавила, что его пение напоминает блеяние молодого озабоченного козла.

Женщины фыркнули.

– А ведь правда, - засмеялась Бела Андреевна.
– Я как-то слышала. Татьяна Ивановна всегда гордится своим сыночком. Он как-то пел, когда мы на пятидесятилетие к ней ходили. И на гитаре плохо парень играет, и как взвоет во время пения. Ужас!

– Так-то оно так, - подвела итог Марина.
– Но Надька добилась своего, обозлила окончательно Шахиню. Выгонят её на все четыре стороны.

– Так без приказа комитета не уволят, - заметила Бела Андреевна.

– Знаю. Вот и пришла предупредить Тараса Петровича, чтобы не подписывал, не глядя, приказ.

Приехавшие мужчины разгрузили рыбу, выслушали сначала риторические вопросы на тему: "И куда эту рыбу теперь девать? Кто её чистить будет" Прибежавшая с мужчинами и котенком в руках Машенька предложила кормить ими котят, у соседей их целых три штуки.

– А вы, Бела Андреевна, как я, - посоветовала Марина, - раздайте рыбу. Удобно и забот лишних нет.

Тут за окном послышался басистый голос соседки: "Кис-кис. Ну где ты, рыженький? Домой пора". Бела Андреевна поспешно выбежала на улицу, у неё появилась неплохая мысль.