Я выбираю тебя !
Шрифт:
– Жизнь надоела?
– высунулся из машины крепкий мужчина лет сорока пяти с пшеничными усиками в дубленке. При этом ни особой злобы, ни испуга Чудо и Бердяшка у владельца джипа не заметили, он был совершенно спокоен и даже слегка улыбался в усы.
– Помоги одного фраера догнать, - не рассчитывая на успех, попросил Чудо.
– Плачу наличными. На твоей крутой мы его живо догоним...
– Садитесь, - радушно предложил незнакомец.
– Не на твоей ли "копейке" он деранул?
– Угнал, падло, - отвечал Чудо, влезая в джип.
Хотел было влезть и Бердяшка, но владелец джипа нажал педаль акселератора и оставил, его, машущего руками, на дороге.
–
– возмутился Чудо.
– Кореша оставил...
– Не беспокойся, Чугаев, - усмехнулся владелец джипа.
– Твой кореш нам ни к чему, натворите ещё делов. Я сам тебе помогу...
– Откуда ты меня знаешь?
– удивился Чудо.
– От верблюда... Только смотри не дергайся, я таких как ты много повидал... Кстати, я хочу тебе помочь, и ехал я к тебе, к матери твоей, точнее. Нужен ты мне, Чугаев, очень нужен...
– Да на что я тебе сдался?
– недоумевал Чудо.
– Кто ты такой вообще?
– Потом объясню. А пока надо Григорянца ловить... Не узнал я его за рулем "копейки" твоей, честно говоря, глазами стал слабнуть. А и то не удивительно - полтинник скоро...
– Крутой ты, вижу, чувак, на джипе ездишь, - с уважением одобрил Чудо.
– Понял я, из каких ты будешь... Самого Черного человек...
– Черного?
– искренне удивился Костя Савельев, который, разумеется, и был человеком, сидящем в джипе.
– Да не тушуйся, парень, я свой, верь мне. Я вашим хлопцам благодарен, что помогли мне уйти... Кабы не они, сцапали бы менты меня тогда на Арбате, когда я эту сучку сытую насмерть переехал... Молодцы ребята, посадили в свою тачку и вывезли в безопасное место.
Константин только пожал плечами, не желая развеивать иллюзий Чугаева. Но то, что делом занимались люди самого Черного, искренне поразило его.
– И ты не серчай на меня за то, что я его выкрал, а потом упустил, продолжал свои откровения Чудо.
– Сам понимаешь, не могу я его отдать, из-за него, паскуды, Шило загнулся в зоне, да и мой путь с их подставы и начался... Не серчай, братан, только если поймаем, тебе не отдам, верь. Урою гада, своими руками урою... Но никого под свои дела подставлять не стану, я чувак порядочный, не то, что эти фраера, я законы знаю, да и против серьезных людей не попру... Для меня закон - главное, сколько ещё чалится придется... Там, у хозяина моя главная жизнь, против законов не попру...
Они на большой скорости проехали приличное расстояние, однако, облезлого "Жигуленка" на дороге не было.
– Куда же эта гнида запропастилась?
– недоумевал Чудо.
– Ты вот что, братан, нырни вон на ту дорожку, больше он никуда не мог деться, я тут все места знаю, вырос. Как и он тоже...
Джип нырнул направо на заснеженную малопроходимую дорожку, но и там не было "Жигуленка", на котором умчался Григорянц.
– А ведь большую бучу он теперь поднимет из-за твоей лажи, неодобрительно покачал головой владелец джипа.
– Лох ты, Чугаев, как я погляжу...
– Лажанулся, твоя правда, - безропотно согласился Чудо.
– А чего ж теперь делать?
– Что делать?!
– передразнил его собеседник.
– Искать его надо, вот что... А то многим хорошим людям он беды принесет...
12.
– Не могу!!!
– кричал Левушкин, стуча из последних сил кулаками в дверь.
– Выпустите меня! Делайте со мной все, что угодно, только выпустите отсюда!!! Не могу, это выше моих сил!!!
Но за дверью стояло гробовое молчание. А на кровати разлагалось тело его друга Евгения Прокофьева...
Утренний разговор с человеком со шрамом на
подбородке закончился ничем. Тот задавал ему только один вопрос - кто убил Алексея Малиновского? А Андрей отвечал однозначно - никакого отношения к этому убийству он не имеет. Разговор продолжался примерно полчаса. Андрея не били, даже не кричали на него, только спрашивали. И так же спокойно, тихо, как появился, человек со шрамом исчез. И он снова остался наедине с трупом...В комнате светло, на окнах дешевенькие белые занавесочки... Пустая маленькая комната с плохо выкрашенными стенами, только кровать в углу. И труп на ней... Андрей избегал смотреть в ту сторону, но смотреть больше было некуда. И его постоянно тянуло снова поглядеть на то жуткое и отвратительное зрелище, которое теперь представлял собой его бывший друг...
Наконец дверь распахнулась, и вошла высокая женщина в длинном сером пальто. За ней виднелась крупная голова того самого человека со шрамом на подбородке, который беседовал с ним несколько часов назад...
– Здравствуй, Андрей, - тихо произнесла женщина.
– З-з-здравствуйте, - заикаясь, проговорил Левушкин.
– Узнаешь меня?
– Н-нет...
– А ты приглядись получше, может быть, и узнаешь...
– Нет, не узнаю, - решительно ответил Андрей.
– Я мать Алексея Малиновского, - сказала женщина.
– Но я... Я почти не знал вас...
– И Алексея тоже?
– И его тоже...
– А это кто?
– показала она на труп Прокофьева.
– Это Женька П-п-рокофьев..., - пролепетал Андрей.
– Несколько дней назад Евгений Прокофьев сообщил нам, что именно ваша компания, а вовсе не Шилкин и Чугаев лишила жизни моего сына. А потом он повесился в этой комнате. Вот что тут произошло. Ты хочешь кончить свою жизнь так же, как он? Или ещё более экзотическим образом? Тебе же ясно сказали, что этот год для тебя последний. А теперь, полагаю, наступили твои последние денечки, или часочки, или минутки... Категория времени очень относительна, Левушкин, и некоторые дни, часы и минуты стоят иных лет жизни... Вот, например, вы трое провели не лучшим образом всего один час вашей жизни, и вот результат, - она показала своим длинным пальцем на труп Евгения.
– Проведи же свои последние часы как человек, а не как шакал... Признайся в том, что сделал...
– Хорошо, - потупил глаза Левушкин.
– Хорошо, я все расскажу.
И он рассказал всю историю того августовского вечера от начала до конца. Он понимал, что подписывает себе смертный приговор, но больше молчать не мог. У него не было больше сил бороться...
– Значит, ты действительно не знаешь, кто нанес тот удар моему сыну?
– пристально глядя на него своими серыми глазами, спросила женщина.
– Не знаю. Может быть, это сделал и я. Так, во всяком случае, говорил Григорянц. А Евгений вряд ли на это способен, слишком слаб, он не смог бы даже в пьяном виде. Раз не он и не Григорянц, значит, я. Все. Теперь можете убивать. Я лишил жизни вашего сына, возьмите за это мою...
Женщина и мужчина переглянулись.
– Вот что, Левушкин, - тихо сказала женщина, выдержав молчание.
– Ты честно во всем признался, ты не валишь вину на других... Мы подумаем, что с тобой делать... А пока...
– Вынесите это отсюда!
– крикнул мужчина. В комнату вошли двое здоровенных мужчин и быстро убрали из комнаты труп Прокофьева.
Андрей присел на пол и закрыл лицо руками.
– Неужели вы полагаете, что после всего этого я смогу жить? произнес он.
– Пристрелите меня, я вас очень прошу...