Я же бать, или Как найти мать

Проснулся вновь резко, как будто кто-то дал под дых. Вскакиваю с дивана, на котором, как и предполагалось пусто. Неужели снова ушла в сарай? Ну, Бдушкина. Подхожу к окну и застываю. Я всякое мог ожидать увидеть, но такое-нет…

Глава 27

Тру руками лицо, чтобы окончательно понять, не привиделась ли мне обнаженная Таня. Но нет-правда. Черти что творится, Бдушкина реально ходит голая по траве. Наклоняется и протирает тело росой. Очуметь. Хотя мне чего жаловаться-то? Хоть так посмотрю, раз по-другому не получается. Но будем надеяться, что это только вопрос времени. Фигура сзади высший класс, только чего ж ты ко мне все булками, Татьяна?

— Повернись передом, не стыдись, цветочек длинноволосый.

Черт, мне что пятнадцать лет?! Какого лешего я пытаюсь ее рассмотреть, словно впервые вижу обнаженное тело?! Так засмотрелся на Таню, что не сразу сообразил, что рядом плачет Маша. Неужели обмочилась раньше времени?

Беру на руки малую и проверяю памперс, но нет, тот сухой. А вот Машка все равно хнычет, несмотря на мои укачивания.

— Отдай ее мне, я успокою, — слышу позади Танин голос, от которого я как ненормальный вздрагиваю. — А ты иди походи по траве и лицо обмой росой, — кладет мне руку на плечо и немного поглаживает. — Это полезно. Может не заболеешь.

— Тань, ты вообще нормальная?! Так нельзя подкрадываться! Еще и вечно каркаешь. Заболею, блин. Достала!

— Прости, — поворачиваюсь к ней и замечаю в ее руке какие-то травы. И нет, Таня уже не голая, а в белой хлопковой сорочке. — Иди, — с улыбкой произносит она.

— Ты точно ведьма.

— Нет, — усмехаясь произносит она, положив травы на стол. И берет из моих рук Машу. — Не ведьма. Я уложу ее, иди.

Ну точно приворожила меня. Я как завороженный иду на улицу без обуви и ступаю на мокрую траву. Умываться ею не стал. Ну это ж совсем маразм какой-то. Когда вернулся в дом, Маша уже тихо посапывала в кроватке, а Таня спокойно спит себе на диване. Нет, ну это как вообще понимать? Погуляла голой по траве, возбудила и дальше продолжила спать. Супер!

— Ложись спать, Паша. Рано еще.

— Так ты не спишь? — ложусь рядом с ней. — А давай займемся более приятными вещами, — кладу руку ей на талию, но она тут же дает мне по руке.

— Спи.

Сказала, как отрезала. Только сон мне совершенно не шел, а вот Бдушкина действительно заснула, о чем свидетельствовало ее мирное посапывание. В итоге взял телефон и начал читать о Танином сумасшествии, а именно о том, что она делала. Как оказалось, такие ненормальные, которые голыми обмываются росой-это не дикость, а реально существующая вещь. Более того, собирать траву и прыгать через костры-вообще норма. Во всем этом меня уже мало что смущало, за исключением того факта, что прыгать мужчине с женщиной через костер с соединенными руками, чревато последствиями в виде крепкой совместной жизни… Ну что сказать-круто. Не хватает еще всерьез влюбиться в Бдушкину. Отгоняя от себя эту мысль, так и заснул под монотонное Танино сопение.

* * *

Смотрю на часы-десять утра, а Меркулов спит как убитый. Ну что за наказание? Травы заварить заварила, а вовремя не дала. Просто дура! Когда уже научусь делать все вовремя? Сажусь на диван и прикладываю руку к Пашиному лбу. Горячущий, хоть яичницу на лбу жарь. И вроде такой крепкий мужик, а сейчас напоминает скорее ребенка. Особенно по скрученной позе. Его определенно знобит, о чем говорит натянутая на пол-лица простыня. Встаю с дивана, направляюсь к старинному шкафу и достаю оттуда одеяло, чтобы накрыть им Пашу. Подхожу к кроватке и беру на руки тихо спящую Машу.

— Прости, булочка, что разбудила, но тебе надо отсюда уйти. А так как ты еще не умеешь топать ножками, пойдешь у меня на ручках.

Кладу ничего непонимающую Машу в переноску, и уношу в самую дальнюю комнату. Пожалуй, это захламленное помещение не подходит для детского пребывания, но оно самое дальнее. Открываю окно, впуская свежий утренний воздух, и направляюсь обратно в гостиную, чтобы взять кроватку и перенести ее к Маше. Ставлю ее около стены и вновь беру Машу на руки.

— Все, моя крошка, спи, — целую в любимые пухлые щеки и снова кладу в кроватку. — Мама скоро придет. Надо только папу твоего полечить.

Прикрываю окно и возвращаюсь на кухню. Наливаю в стакан отвар и иду в гостиную.

— Паш, — тереблю его немного за плечо. — Проснись. Тебе надо кое-что выпить, станет легче.

Очухивается Меркулов только через пару минут. Молча выпивает содержимое стакана и прикрывает глаза.

— Тань, ну вот зачем ты так накаркала? Я сто лет не болел! Да еще так.

— Ничего, отлежишься, выздоровеешь и снова будешь в строю.

— А где Маша? — приподнимается на локтях и осматривает комнату.

— Не волнуйся. Она в другой комнате, чтоб ты ее не заразил.

— Значит ты ее заразишь от меня.

— Не каркай. Иначе вообще к тебе не приду.

— Кто бы говорил про каркать, — ложась на подушки произносит Паша. — Тань, а погладь меня.

— Что?!

— Погладь меня, — берет мою руку своей горячей ладонью и прикладывает к своей щеке. — Ну погладь.

Смотрю на него и как будто возвращаюсь в прошлое, точно такая же просьба и точно такой же взгляд…

* * *

Захожу в комнату и не скидывая обувь прохожу вперед. В голове пусто, ни единой мысли, только мамино лицо перед глазами и абсолютная безысходность. Прямо в обуви ложусь на кровать и утыкаюсь взглядом в потолок.

— Я не поняла, это что?! — поворачиваюсь на голос Иры. — Целый месяц отсутствовала и сейчас даже не поздороваешься? Ты совсем что ли с катушек слетела? Михайлова, ты меня слышишь?!

— Не кричи, голова раскалывается, — хватаюсь за виски, которые как будто сейчас треснут.

— Тань, ну ты чего? Прости меня, что тогда нагрубила, да и вообще. Ну что случилось? Расскажи, а?

Смотрю на Ирино взволнованное лицо и вдруг из меня выходит неконтролируемый поток слов. Выдаю все как на духу, не скрывая ни единой детали. И к моему удивлению стало легче. Вот так банально, прописная истина, любой психолог знает, что разговор-полдела. Сапожник без сапог.

— Танюш, ну чего ты ревешь? Жива ведь мама, а деньги всегда можно найти, даже такие большие.

— Мне же бабушка говорила тогда во сне, что нельзя мне было ехать сюда. Я думала она про учебу! А она про маму говорила, понимаешь?! Про маму. Она три года болеет. Три, понимаешь?! Если бы я послушала тогда бабушку, то все бы вовремя заметила, — размазываю слезы по лицу, а самой так горько от этого осознания, что не могу проглотить ком в горле.

— Ой, да забудь ты про свою бабку. Приходит во сне, да только вякает всякую гадость, слушай ее больше. Ага, ну прям разбежалась делать все как та велит. Таня! Ну хватит реветь, я тебя не узнаю! Ты же всегда была такая деловая, резвая девка. Очнись!

Странное дело, на Ирины доводы я лишь сильнее начинаю заливаться плачем. А потом получаю хлесткий удар по щеке, который тут же приводит меня в чувство.

— Ты чего?!