Я же мать

Неохотно, еле переставляя ноги, поднялся на третий этаж, открыл дверь своим ключом. Хотел незаметно проскользнуть в свою комнату.

– Вот и сынок родный пришел! – заметил отец, сидевший на кухне в одних трусах и майке. – Или не родный? – грозно посмотрел на жену.

– Опять! – вздохнула мать. – Да что ты привязался к парню? Твой он, чей же еще? – в который раз оправдывалась Галя. – Ты же знаешь, у меня никого не было до тебя.

– А после? – сам себя распалял отец. – Если бы был мой, то был бы мужиком, а не мямлей, за мамкину юбку все держится. Ничего нет общего со мной.

Внешне Борис похож на мать, симпатичный смуглолицый, черноволосый, а телосложением пошел в отца и в будущем станет высоким, крепким парнем.

Они выясняли отношения в сотый раз, ничуть не стесняюсь малолетнего сына.

– Покушай, сынок, – сказала мать. Она была выпивши.

– Не хочу, – он не любил, когда она выпивает.

– Не хочешь – ходи голодный. Много чести, – презрительно сказал отец.

Не любил он сына. А за что? Он и сам не смог бы объяснить.

Боря ушел в свою комнату, разделся и лег. Спать он все равно не будет, пока они не угомонятся. Мать может на помощь позвать.

Если бы его спросили кого из родителей он любит, он не задумываясь ответил, что мать. Чувство к отцу он не смог бы объяснит, их просто нет. Любить, уважать нужно за что-то, а отец никогда с ним не общался, не приучал к мужским занятиям, не было общих увлечений.

Ну, сегодня, что – то родители разошлись. Уже полночь, а они все не успокоятся, вздохнул Борис. Скандал перешел в потасовку, полетели тарелки, завизжала мать, наверно ей перепало. Боря прислушивался, но вмешиваться не торопился. Он знал, сейчас подерутся, потом выпьют, помирятся и пойдут спать.

Что-то большое и тяжелое упало, даже пол покачнулся. И тут же крик матери.

– Боря, Боря!

Борис в одних трусах подскочил с кровати и бросился на помощь. Забежал на кухню. Мать с широко открытыми глазами, прижала двумя руками фартук ко рту, закрывая не вырвавшийся крик. На полу лежал отец, а из груди торчал нож и кровавое пятно расползалось по белой майке. Боря не понимал, что нужно делать. Раньше он или прикрывал мать от ударов, или держал отца за руки насколько позволяли его силы. Он смотрел, то на мать, то на отца, как будто спрашивал: «Что делать?»

Прошла минута. Мать бросилась к мужу, начала его звать.

– Миша, Миша! – Похлопала по щекам. – Миша, дорогой, очнись. Что ты стоишь? – это она уже Боре. – Вызывай скорую.

Борис бросился к телефону.

– А что говорить? – спросил он растеряно.

Тут до женщины дошло, что произошло.

– Боря, Боря! Я не хотела. Ты мне веришь, Боря? – она была на грани истерики, стоя на коленях хватала сына за руки.

– Верю мама, верю. Что случилось то?

– Он сам упал на нож, – оправдывалась она, хватаясь за голову. – Боря, мне нельзя в тюрьму. Мне нельзя в тюрьму, – повторяла как сумасшедшая. – Боря, ты должен взять вину на себя, – вдруг сообразила она. – Ты малолетка тебя не посадят. А мне нельзя в тюрьму, я болею… У меня рак – я не выживу там, я умру, – трясла сына и целовала ему руки. – Пожалуйста, Боря, пожалуйста…

Борю не надо просить дважды, он за мать и жизнь отдаст.

– Хорошо, мама. Ты не бойся, я скажу, что это я его… – он не мог выговорить «убил».

Что происходило дальше он плохо помнит. Приехала скорая помощь, констатировала смерть, вызвали милицию. Полный дом народу, все чем-то заняты, что-то пишут, что-то спрашивают.

– Это я, это я, – как попугай твердил Боря.

– Собирайся, – сказал ему следователь.

3

Борис по – большому счету был домашний мальчик, никогда не убегал из дома, как многие его сверстники из неблагополучных семей. Не мог он жить вне дома, и бросить мать не мог.

Попав в тюрьму у него случился шок. Он бы расплакался, если бы был девчонкой, в чем его всегда упрекал отец. «Ведешь себя как девчонка. Что вцепился в мамкину юбку?» – презрительно говорил он. Ночь провел в обезьяннике, а утром перевели в камеру. Осторожно перешагнул порог камеры, держа впереди себя свернутый матрац и пакет с вещами и едой, что впопыхах собрала мать. Замер на месте вглядываясь. Мрачная, серая камера с тусклой лампочкой, пропитанная запахом табака, мужским потом и испражнениями. Все это глубоко въелось в поверхность стен и потолка. Камера никогда не проветривалась, даже узкое окно с решеткой не открывалось. Подкатил ком к горлу, нечем дышать, от резкого удушья навернулись слезы на глаза. Мог потерять сознание и упасть на пол. Чужда была сама атмосфера тюрьмы, каждая клеточка организма сопротивлялась и отторгала. Четыре паренька, уставились с любопытством на него, ждали каких-то действий. Борис с трудом подавил тошноту и сглотнул ком, лицо побледнело и над губой выступили капельки пота.

Он понимал надо что-то сказать.

– Привет, – сказал он, как поприветствовал бы своих одноклассников или друзей.

– Привет, – поздоровались с ним.

– Курить есть? – подскочил ловкий парень.

– Нет, – Борис не курит, но незачем им все знать.

– А что есть? – спросил тот же настырный парень и выхватил пакет.

Остальные наблюдали. Борис посмотрел на них с молчаливым вопросом.

– О, хавчик, – обрадовался наглый вымогатель, выкладывая продукты на стол. – А это что? Штаны! Кому? – спросил у сокамерников.

– Давай мне, – сказал один.

– Отдай, – не очень убедительно сказал Борис.

– Это что? Трусы. Кому? – все промолчали. – Никому, – бросил на пол.

Это Бориса разозлило, он положил матрац на свободное место и схватил пакет. Но парень не собирался отступать и дернул пакет так, что он порвался на две части и остатки вещей выпали на грязный пол.

– Тебе, что для пацанов жалко хавчика? – налетел парень на Бориса, явно провоцируя на драку.

– Это мое, не тронь, – сказал Борис.

– Здесь все общее, понял? Твое только, что в туалете наложишь, – парню хотелось проучить новичка, чтоб знал куда попал и кто в доме хозяин, схватил за грудки.

Борис всегда спокойный парень, никогда не сталкивался с таким быдло. Они с друзьями не унижали друг друга такими оскорблениями. Как нормальный мальчишка, которого учили давать сдачу, он оттолкнул своего соперника. Но он не знал здешних правил.

– Вот это ты попал, – довольно сказал парень. – Ну что пацаны научим салагу уважать и бояться.

– А одному слабо? – спросил Боря, как нормального пацана.

Никто не обратил на его слова внимание, кодекс чести – это не про них. К нему подступили два приблатненных паренька у одного в руках появился самодельный кастет им он и врезал Борису в лицо. Другой пнул в живот. Борис согнулся пополам, а удар сверху по шее свалил с ног. По джентельменским правилам лежачего не бьют, а по уголовным правилам – добивают ногами. Надо было записаться на бокс с Петькой – с сожалением подумал он. Боря сгруппировался, прижав колени и голову к груди и прикрыл голову руками. Удары приходились по почкам, голове, рукам. Били с остервенением, мстили за то, что им не повезло и что они здесь. За то, что скучно и давно так не развлекались.