Я же мать
Шрифт:
– Хавчик, отвали, – приказал спокойно сидевший на нарах парень, перекидывая четки.
– А что я для себя, что ли стараюсь? – обижено загнусавил Хавчик.
Борис оставался лежать, любое движение приносило невыносимую боль. Никогда еще так жестоко он не был бит. Получил за просто так, как «С добрым утром». Оторвал руки от лица, попытался сесть.
– Звать как? – спросил серьезный парень.
Борис понял, главный здесь он. Тяжело поднялся, одним глазом не видел, его закрыл огромный отек.
– Борис.
– Кастет, – представился
Все ребята были старше и крепче его.
– За что посадили?
– 105, – с трудом выговорил Борис статью, которую услышал впервые от следователя.
– Ого, – удивился Хавчик, – а так и не скажешь.
– Кого убил то? – поинтересовался Кастет, окинув взглядом щупленького мальчишку. – Мышку что ли?
Сидельцы заржали.
– Нет. Отца, – голос дрогнул.
– Ну ты даешь? Батю что ли? – Подсел на скамейку Лазарь.
– Ты мне Лазаря не пой, – сказал Кастет.
– Я не пою, фамилия у меня такая, Лазарев, – объяснил он. – А за что?
– За дело, – без объяснений ответил Борис.
– Я бы то же своего убил, только я не по этой части, – небрежно сказал Лазарь.
– Не по этой, – хмыкнул Кастет. – Мочи не хватит у тебя. Вон твое место, – указал Кастет Борису на нары, – Считай прописался.
– Гладышев на допрос.
Борис вышел в коридор.
– Лицом к стене, руки за спину. Вперед. Пошел. Стоять.
Он много раз видел это в кино и никогда не обращал на это внимание. Как странно, ты еще не осужден, но стоит только попасть в камеру и все, с тобой обращаются как со скотиной. Скотник может погладить и приятное слово сказать Буренке, а охранник может дубинкой огреть. Это расстраивало и пугало без привычки.
Следователь с седой головой и умными усталыми глазами мужчина предложил присесть напротив стола.
– Давай знакомиться Борис, Меня звать Вячеслав Игоревич Мартынов, буду вести твое дело.
Борис молчал.
– Ну что начнем по порядку. Вчера, двадцать первого апреля, ты пришел домой вечером во сколько?
– В девять, я всегда прихожу в девять.
– Пришел и что дальше? Что ты делал?
– Я пошел спать.
– А родители, чем занимались?
– Они на кухне были.
– Что делали?
– Пили.
– Что пили, чай, компот?
– Водку наверно, я не видел, – вздохнул Борис.
– А с чего ты взял, что они пили?
Борис растерялся.
– Ну, отец всегда скандалит, когда пьяный. Трезвый он не ругается.
Следователь, кратко записывал в протокол показания мальчика, который годился ему во внуки. Опытным взглядом он понимал произошла нелепая случайность, в которой виноваты его родители своим поведением и образом жизни, а отвечать за них будет их несовершеннолетний сын, еще не видевший ничего. Он еще долго вел расспрос о жизни, увлечениях. Мальчишка, как мальчишка.
– Как же произошло, что в твоих руках оказался нож, – подошел к главному вопросу следователь.
– Со стола взял, –
сказал Борис заготовленный ответ.– Зачем?
– Он мать бил, – про отца сказал «он».
– Ты всегда мать защищаешь?
– Да.
– С ножом?
– Нет, это в первый раз.
– Ты его стукнул ножом?
– Нет, он сам упал на нож, случайно упал, – тихо пролепетал Борис.
– А может это не ты сделал? – Засомневался следователь.
– Нет, я, – поспешно сказал мальчик.
Совсем не похож этот маленький мальчик, почти ребенок, с испуганными глазами на убийцу. Хотя все когда-то случается первый раз. Жалко парня, подумал следователь, но…
– Есть жалобы на содержание, – спросил официально, имея в виду распухшее, с фиолетовым оттенком лицо Бориса.
– Нет, – твердо ответил Борис.
– Понятно, – перешел на неофициальную часть. – Тяжело тебе будет Борис, это тебе не дом, не школа. Никто нянькаться не будет, будут бить за любой косяк. Ты должен научиться себя защищать, ну и не косячить по-ихнему. Давай ка я тебя ко взрослым переведу до суда, там по спокойней. Пока не сломали тебе жизнь, – по доброте душевной предложил Вячеслав Игоревич, это все, что он мог для него сделать.
Это было бы здорово, сбежать из камеры и проявить слабость в самом начале.
– Спасибо. Не надо, – нашел в себе силы отказаться мальчик.
Характер, подумал следователь, это хорошо, что он есть.
Борису не хотелось ни с кем общаться. Но здесь не дом отдыха и не пионерский лагерь, тут другие правила и законы. Жизнь продолжается, не останавливается ни на минуту, чтобы не произошло в мире или у тебя лично. Как говорят, человек ко всему привыкает, а дети привыкают еще быстрей.
Однажды дверь камеры открылась и втолкнули паренька лет четырнадцати, пятнадцати, худой и длинный. Он был напуган, затравленный взгляд бегал из стороны в сторону.
– А здороваться тебя учили? – первый подскочил, как всегда провокатор Хавчик.
– Здрасте, – промямлил парень.
– Здрасте, – передразнил Хавчик. – Курить есть?
– Нет, – испугался парень.
– А что есть? – выхватил сумку Хавчик.
Все уже поняли, что парень не будет оказывать сопротивление, его даже ломать не пришлось, он уже сломленный пришел. Интересно, за что же его посадили? Хавчик вытряс все, что ему нужно и бросил сумку парню.
– Статья? – Спросил Кастет.
– 161
– Зовут?
– Леха.
– Вон твоя шконка, – указал Кастет.
Бориса удивляло знание Уголовного Кодекса со всеми подробностями у ребят, которые школьную программу не все могли усвоить и таблица умножение – это как высшая математика для обезьян. Борис на практике усваивал знания, которые пригодятся в нынешней жизни. 161 – грабеж.
Что-то в парне вызывало сомнения, никто не понимал, что? Для этого есть «прописка». Прописка – это проверка новенького, как он выдержит испытания путем издевательств и избиений. Самое главное кем он станет после нее, нормальным пацаном или опущенным. Пацан может стать опущенным, а опущенный пацаном – никогда.