Я женщина

– Не требуй от меня ответа сейчас. Я знаю одно – ты мне нравишься, и я не хочу тебя отпускать. Я хочу проводить с тобой каждый день. Хочу быть с тобой. Просто не дави на меня. Я не могу сейчас дать тебе ответы на все твои вопросы. Обещаю – до нашего возвращения на родину я ни на шаг от тебя не отойду. Хочешь – «переезжай» ко мне в комнату? Там, конечно, не так классно, как у тебя – но все же. По крайней мере, ты будешь знать, что я никуда не сбегу до двадцать девятого.

– Но двадцать девятого – ты мне точно скажешь все.

– Обещаю.

Она почувствовала на своих губах вкус капучино, который вылила на него пять минут назад. Горький и сладкий одновременно – как символично – такой же, как и он сам.

Мария

Тяжело быть беременной под Новый год. С одной стороны – все замечательно. На столе – обилие еды, и мандарины тебе, и селедка, и мясо. С другой стороны – токсикоз, будь он неладен. Мария могла пересчитать по пальцам дни, когда она спокойно могла поесть все, чего желает организм. Она даже заметно похудела – чему, конечно, была рада.

На Глеба легли основные заботы по организации праздника – закупка продуктов, уборка квартиры, планирование поездок. Решено было в новогоднюю ночь встретить с родителями Глеба, первое провести с отцом Марии, а уже второго поехать к общим друзьям в Сортировку. Мария не испытывала особого желания праздновать – и уж тем более готовить, но Глеб настоял на традиционных салатах и горячем. Также, Мария со свекровью должны были налепить пельмени. Посему, воскресным утром двадцать восьмого числа Альбина Васильевна приехала к ним в гости. Мария с утра чувствовала себя неважно – она даже не смогла нормально позавтракать, несмотря на уговоры мужа.

Глеба с утра загрузила генеральной уборкой, украшением елки и походом в магазин. Муж особо не роптал – может, до сих пор действовал эффект от посещения интим-салона, а может, просто жалел жену. Мария и сама себя не узнавала в последнее время – если раньше ей надо было поскандалить, и становилось лучше, то теперь она плакала по каждому пустяку. Настроение постоянно менялось – и муж предпочитал с ней не спорить.

Когда Альбина Васильевна, зашла в квартиру, она застала чудную картину – ее сын мыл полы в зале. Мария с недовольным (или уставшим?) видом предложила свекрови проходить, не преминув напомнить о тапочках – «Глеб только что вымыл в кухне».

– Может, ты пельмени налепишь, милый? – крикнула Мария мужу.

– Ничего страшного, Маш, мы сами справимся. Пусть Глеб отдохнет – я так понимаю, он уже с утра на ногах.

– Ой, я Вас умоляю! Только под ногами мельтешит – ну что он там сделал?! Полы помыл да консервы купил. Ну елку украсил. Занавески повесил. И устал, бедняжка. Вот они, мужчины.

– Ничего себе. И это мой Глеб? Он никогда такой хозяйственностью не отличался.

– Ну правильно. Он таким и не является. Просто видит, что я никакая – и удосужился-таки оторвать свою задницу от дивана. На работу-то не поехал.

– А что не поехал-то? Мне отец сказал, он кредит взял, чтобы тебе подарок купить?

– Одиноко мне. Представьте – он хотел до середины января уехать. Вот жук! Я ему и сказала – никуда заказ твой не денется, лучше с семьей и женой побудь.

Альбина Васильевна поджала губы, но промолчала.

– Вот, слышите? Опять телевизор врубил. Говорю же – ничем помогать не хочет. – Мария пошла в зал. Попросила мужа разобрать кладовку. Тот даже не возмутился.

Когда Мария вернулась, Альбина Васильевна решила все выяснить.

– Маш, ты себя очень плохо чувствуешь?

– Как Вам сказать… Этот токсикоз – ужас какой-то. Надеюсь, в январе такого уже не будет….

– Я заметила – ваши отношения с Глебом изменились. Спокойней он стал, что ли.

– Это он при Вас такой.

– По-моему, ты слишком много на него повесила. Я его знаю – он в быту совсем беспомощен. А ты взвалила на него все хлопоты по хозяйству. Может, хоть что-то будешь делать сама?

Мария от удивления потеряла дар речи.

– Хоть что-то? То есть, Вам кажется, что я ничего не делаю! А сейчас – не я ли леплю с Вами пельмени? И не я ли буду рожать Вам внука?

– В первую очередь – себе ребенка!

– Да что вы все заладили – себе, себе! Не только я сделала этого ребенка.

– Но только ты его хотела, – понизила голос почти до шепота свекровь. – Да, не смотри на меня так. Я знаю, что ты выпилила Глебу весь мозг – потому что у тебя была идея фикс – забеременеть! Он не был к этому готов. А теперь, когда ты добилась своего, тебя опять не устраивает мой сын. По-моему, он чересчур мягок. Я бы на его месте уже проявила характер.

– И что бы Вы сделали?

– Ну не мыла полы бы точно! Твой срок – около трех месяцев, видимых признаков вообще нет. С токсикозом можно и готовить, и продукты покупать, и шторы вешать. Не умирает никто от токсикоза – уж мне-то можешь не рассказывать. Глеба жалко. Он-то верит тебе. Он теперь действительно ждет этого ребенка. И тебя жалеет.

– Глеб сломал мне нос – и Вы это знаете. Как-то мало похоже на жалость, правда? Он далеко не подарок. Не делайте из него страдальца. Не сломается. Он после Нового года почти по месяцам не будет дома – и я все буду тащить на себе.

– Ты женщина. Это наша женская доля – все тащить на себе… Не обижайся, Маша. Я не хотела тебя обидеть. Просто цени Глеба. Он любит тебя. Ты тоже отвечай ему тем же. Просто уважай его и не садись ему на шею. Вот увидишь – будет вам счастье.

Мария ничего не сказала. Эти слова надолго запали ей в душу. Вечером она даже поблагодарила мужа за его помощь и приласкала его.

Александра

Александра не зря ожидала от дочери подвоха – накануне Нового года в их отношениях наступило «видимое перемирие». Но она знала – дочка еще подкинет ей сюрприз. Так и произошло. Двадцать восьмого числа она подошла к маме – Владимира, естественно, в этот момент дома не было.

– Мамулечка… – начала Вася, но Александра резко ее оборвала.

– Говори, что тебе надо. Просто так не подойдешь – я же знаю.

– Не обижайся на то, что я тогда тебе сказала… У меня просто месячные очень болезненные в этот раз.

– В твоем случае главное, чтоб они были.

– Хорошо. Раз ты по-хорошему не хочешь – скажу как есть. Ты должна попросить у папы купить мне новый «Айфон».

– Мне нравится это «ты должна». С какой это радости?

– Ну тебе же невыгодно сейчас ссориться со мной.