Я живу в счастье! Книга 1
Шрифт:
– Так Аркадий Олегович не дал! Отстоял! Грозился, что сам уволится, если вы уйдете!
– А что ж теперь, вы не боитесь угроз Аркадия Олеговича? Или и он вам уже не нужен?
– Послушайте, голубушка! Аркадий Олегович у нас пенсионер уже десять лет, поэтому мы с легким сердцем отпускаем его на заслуженный отдых. Отделы реорганизуются, сливаются в единый. Руководитель туда уже назначен. Из вашего отдела остаются только три человека. Так что, извините меня, Валерия Юрьевна, но нам пора прощаться! Мне по делам ехать надо, а вы возвращайтесь в свой отдел, продолжайте работу и готовьте документы на сдачу. Принимать
Сергей Васильевич поднялся со своего места, Валерия тоже встала.
– Еще раз извините меня за такую неприятную новость, Валерия Юрьевна! Поздравляю вас с наступающими праздниками, и пусть следующий год будет для вас лучшим, чем этот!
– Спасибо за поздравление, Сергей Васильевич! Вас тоже с праздниками! И счастья вам! – благодарить шефа за то, что он ее только что уволил, Валерии не хотелось.
– Прощайте!
– Почему «прощайте»? А как же наш новогодний корпоратив? Приходите, приходите, какой же праздник без вас!
– Извините, мне сейчас не до праздников!
– Ну, голубушка, нельзя так! Что ни делается, то все к лучшему! В новом году найдете новую работу, все наладится. Еще спасибо мне скажете!
Валерии хотелось напомнить шефу, что на многих предприятиях прошли вот эти самые пресловутые сокращения; что Центр занятости буквально «дымится» от такого наплыва безработных; что устроиться сейчас на хорошую работу можно только по знакомству, а таких знакомых у нее не было; что в январе ей нужно отдать хозяйке оплату за квартиру; что коммунальные службы уже предупредили население по местному ТВ о грядущих в новом году повышениях на оплату электроэнергии, водоснабжения и всех остальных услуг…
Но она вовремя вспомнила бабушкину поговорку «сыт голодному не разумеет». И, промолчав, вышла из кабинета. Кивнула головой Изабелле, которая, на удивление, проявила сочувствие и предложила накапать сердечных в стаканчик. Отрицательно качнув головой и улыбнувшись дежурной улыбкой, Валерия вышла из приемной генерального.
Больше ей тут делать было нечего!
Дальнейшее все было каким-то серым и однообразным: сочувствие тех сотрудников, которые оставались на предприятии, гнев и слезы тех, кого сокращали, оправдания Аркадия Олеговича, на которого, впрочем, никто и не обижался, поскольку он сам попал под этот же нож, и теперь с января будет жить на одну пенсию.
Весь оставшийся день коллектив будоражило от эмоций.
Но Валерия тихо сидела за своим рабочим столом и не принимала участия ни в разговорах, ни в кофе-паузах, которые сегодня чаще обычного устраивали ее коллеги.
Нужно было доделать отчет, отправить по электронке оставшиеся письма, перебрать папки с бумагами.… Но делать ничего не хотелось.…
За два часа до окончания рабочего дня ее вызвал к себе Аркадий Олегович.
– Лера, на тебе лица нет! Шла бы ты домой! Все равно в таком состоянии ничего хорошего ты в работе не сделаешь!
Лерой руководитель отдела называл Валерию в редких случаях и только тогда, когда никого рядом не было. Он был сторонник субординации, называл своих подчиненных только на вы и по имени-отчеству.
Но, несколько лет назад, когда внезапно на работе у него возник сердечный приступ, Валерия в этот момент зашла к нему в кабинет. Она увидела скорчившегося в кресле руководителя, сразу помогла
ему расслабиться, расстегнула воротник, и, найдя в его барсетке лекарства, заставила выпить аспирин, затем положила под язык таблетку нитроглицерина и крикнула секретарю, чтобы та вызвала скорую.Фельдшер, приехавший на скорой, сделав укол, сказал, что нужна срочная госпитализация. Валерия поехала с ними.
И месяц, пока Аркадий Олегович лежал в больнице, навещала его. Они очень подружились. Валерия вдруг увидела всегда такого строго руководителя совсем другим человеком. И оказалось, что под маской строгости он скрывал душевную доброту, был жизнерадостным, и, несмотря на свою слабость во время болезни, веселил всю палату остроумными анекдотами и прибаутками. Ему под стать была и жена Мария Константиновна, которая, пока Аркадию Олеговичу не разрешили вставать, была неотлучно с ним.
Так и стала Валерия для него Лерой. Но в коллективе он держался на расстоянии, ничем не показывая свое предпочтение, и называл ее только Валерией Юрьевной.
– Лерочка, ты прости, что не защитил тебя! Не смог! Они сами меня за жабры взяли и под сокращение! – виновато продолжил он, глядя ей в глаза.
– Ну, что вы, Аркадий Олегович! Я же все понимаю! И не держу обиды! Как вы сами-то теперь будете?
– А, что я?! У меня пенсия, да домик свой, огород есть. Проживем с Марией! Как ты вот будешь теперь на съемном жилье?
– Ничего! Проживу как-нибудь!
– Ну, ладно, еще несколько дней работать, разберемся! Ты сейчас иди домой, Лера. А кто спросит, скажи, я на склад послал с документами.
Склад находился на территории одной из баз, принадлежавших предприятию, добираться туда по пробкам нужно было как минимум час.
Обычно все документы в отделе, если нужно было отправить на склад, передавали факсом или по электронной почте, но иногда, когда требовалась подпись завсклада на подлиннике документа, кто-то из сотрудников на служебной машине отправлялся в дорогу.
И, конечно же, дорога занимала гораздо больше времени, поскольку по пути нужно было заскочить в ближайший супермаркет за продуктами, или в банк, чтобы оплатить коммунальные услуги, а кто-то из сотрудниц еще умудрялся за это время «смотаться» в салон и сделать коррекцию ногтей. А отговорка при замечании о долгом отсутствии на рабочем месте была всегда одна – пробки на дорогах!
Аркадий Олегович закрывал глаза на эти мелочи, требуя от коллектива лишь налаженной и быстрой работы. Но, когда коллектив наглел, завотделом умел снять стружку и давал так «прикурить», нагрузив всех работой, что его женский батальон стонал от усталости и в конце рабочего дня просил прощения у своего горячо любимого шефа, обещал исправиться и подтянуть дисциплину.
Аркадий Олегович сменял гнев на милость, снижал объем работы.
Несколько дней отдел усердно выполнял свои задачи, в девять утра все, как один, были на работе, а уходили ровно в восемнадцать часов, не раньше.
Но постепенно все возвращалось на круги своя.
И через некоторое время кому-то снова нужно было срочно, «ну, очень срочно» ехать на склад, ну, и, конечно, по пути заскочить за ребенком в садик, или купить в ближайшем магазине сантехники раковину на кухню.
Поэтому фраза «уехать на склад» означала «уйти на неопределенное время». И, по умолчанию, была ненаказуема.