Яд изумрудной горгоны

Приехали в военный госпиталь на Фонтанке. Сюда же накануне привезли выжившего в том нападении доктора, и Кошкин сходу отправил подручного справиться о его здоровье. Прозекторская находилась в подвале.

Коротко раскланявшись с судебным медиком Нассоном, Воробьев скорее уткнулся в документы – результаты вскрытия трупов. После заглянул и под простыни на каталках, кое-что важное для себя уже отметив. Он как раз добрался до вороха одежды погибших и перебирал девичье институтское платье и белую, запачканную кровью сорочку доктора Калинина, пока Кошкин неспешно выведывал у медика интересующие его детали.

– По Калинину, собственно, ничего нового, Степан Егорович, – рассказывал Нассон, – две раны: один раз стреляли в грудь и один в спину.

– А какой из выстрелов все же был первым, удалось выяснить, Михаил Львович? – спросил, делая записи, Кошкин.

– Трудно сказать… обе раны смертельны и получены почти одновременно. И обе «слепые» – пули остались в теле, и я их из тканей извлек. Желаете на пули взглянуть, Степан Егорович?..

Воробьев ответить не позволил, невзначай перебив:

– Сперва выстрелили в спину, разумеется, – сообщил он уверенно.

Подозвал Кошкина к разложенной поверх прочей одежды сорочке погибшего и стал показывать:

– Видите? На груди брызги расходятся практически радиально – от центра к периферии. Однако на спине четко видны вертикальные потеки. Доктор Калинин стоял на ногах, когда ему выстрели в спину. Следовательно, именно этот выстрел был произведен первым! В грудь выстрелили, судя по всему, когда он уже упал наземь.

Кирилл Андреевич ждал справедливой похвалы за свои выводы, однако Кошкин глядел на брызги крови с явным сомнением. И зачем-то пояснил судебному медику:

Конец ознакомительного фрагмента.