Ядовитый детектив

– Послушайте, касательно чудесного воскрешения Милы Розовской, можно поподробнее? Мы правильно все разложили?

Я сбегала за диктофоном с кассетами, а Тая коротенько обрисовала умозаключения анастезиолога.

– Да, да, – закивал Михаил Сергеевич, – все верно. Многие смерти подстраивались, и живые куклы пускались в ход по второму или третьему разу. Абсолютно запуганные и подавленные, пережившие шок похорон и вызволения из гроба, они, как запрограммированные роботы, тупо исполняли команды, обдирая «клиентов». Но, некоторых, внушавших особое опасение хозяйке, убивали на самом деле, как это случилось с Инной Величковской, она оказалась неблагонадежной и уже готова была обо всем рассказать.

– А как же врачи скорой и больницы не распознавали, что человек не умер, а…

– В назначенный день и час, когда «марионетка» должна наглотаться препаратов, неподалеку уже дежурила «скорая помощь». Микрофоны, установленные в квартире, исправно доносили о происходящем. Как только муж или жена начинали названивать в скорую, она тут же «приезжала» и увозила пациента в клинику Крылатского района, к купленному врачу…

– Коломиец у нее фамилия, да?

– Ага.

– Всех везли в одну и ту же клинику?

– В основном да, зачастую пациент «умирал» прямо в машине скорой помощи. В общем, умудрялись так обставить ситуацию, так запудрить мозги «вдовцам и вдовам», что ни у кого и вопросов не возникало – зачем отравившегося человека под час тащили через весь город в Крылатское. Когда такое горе, такой шок, никто не задумывается о подобных мелочах.

– Вот значит, почему их хоронили сразу, не дожидаясь трех дней! – дошло до меня. – Надо было торопиться, пока действовало лекарство! А Инну закопали так быстро, чтобы у кого-нибудь не возникло случайно лишних вопросов, особенно у ее дотошной сестры.

Горбачев кивнул.

– Так же у агентства была и милицейская машина…

– Да-да, – вздохнула моя персона, – я в курсе. Вы записи-то наши послушаете?

– Разумеется, давайте.

По мере прослушивания пленки, его лицо светлело, неземным же светом оно озарилось, когда зазвучали голоса Аллы Г. и той второй персоны, как выяснилось – «домработницы».

– Ну, вот и все, – счастливо улыбнулся он, напрочь забыв о травме лица и головы, – мы-то взяли их пока по обвинению в проституции и содержании притона, довольно притянутое за уши обвинение, но мы хотя бы получили возможность задержать всю компанию, не дать им уйти, а вот теперь уж совсем другое дело. Я заберу это, можно?

– Можно, разумеется. Скажите, – Тайка вылила себе остатки коньяка, – а сюда-то Вы как попали? Адрес мой откуда знаете?

– У Шведова ваши паспорта. Сначала я сюда решил заглянуть, потом к Ксении.

– Понятно. Прошу Вас, только не называйте меня Ксенией, меня зовут Сена. Кстати, у нас еще и орудие убийства есть, то самое, чем Величковского убили…

– Что? Где?!

– У меня дома, за плинтусом. Вы касательно «Сены» поняли?

– Чего?

– Се-на. Называть меня так надо. Река такая есть в Париже, в городе нашей мечты. Михаил Сергеевич, у меня к Вам просьба есть, можно?

Разрешения я спросила вовсе не потому что я такая вежливая до отвращения, просто после того, что мы с ним сделали, я не была уверена, имела ли я право вообще о чем-нибудь просить.

– Ага, конечно.

Нет, ну надо же, какой все-таки дядечка положительный, пожалуй, мы будем с ним дружить.

– В этом гадюшнике белладонском одна курица есть, по глупости, наверняка, своей природной туда попавшая. Ну, такая ж свекла, просто ужас, нельзя ли ее как-нибудь достать из-под следствия? Пусть едет к себе в колхоз, или откуда она там приехала, выйдет замуж за тракториста и будет счастлива. Не знаю, как ее фамилия, но зовут Ксюшей.

– Ксюша? – усмехнулся Михаил. – Малкова ее фамилия, она младшая дочь Надежды Григорьевны, она исполняет… нет, уже исполняла в «Bella Donna» роль глаз и ушей своей мамочки и исправно доносила обо всем более менее интересном, крутясь рядом с новоприбывшими.

Мы так и остались сидеть с раскрытыми ртами.

Глава тридцать девятая

Совсем стемнело, свет же мы включать опасались, да и вообще не были уверены, что он загорится.

– Девочки, может вас отвезти куда-нибудь?

– Ко мне, – вздохнула я, – если Вас не затруднит.

– Не затруднит.

– Тогда мы мигом!

Подруга сорвалась с места и бросилась собирать вещи и вытаскивать из тайника деньги.

– Интересно, – я задумчиво смотрела в распахнутое настежь окно, – на такой риск люди идут такие хитроумные комбинации просчитывают и все для того, чтобы отобрать у других людей деньги и даже жизнь. Вот как будто они одного сорта, а другие вообще… просто так, на помойке себя нашли. Никогда я, наверное, не пойму, как мозги у таких, с позволения сказать, человеков устроены. Их бы энергию, да в мирных целях, вот бы счастье тогда на всей Земле бы наступило.

Горбачев усмехнулся.

– Скажите, а теперь мы можем чувствовать себя в безопасности? Никакой ментовской бобик не станет у подъезда караулить?

– Нет, не беспокойтесь, единственная неприятная штука, которая может вам предстоять – дача свидетельских показаний.

– У вас в детективном агентстве?

– Нет, все материалы я передам на Лубянку.

– А нас не посадят?

– В честь чего?

– Ну, так… под общую гребенку.

– Нет, – рассмеялся Михаил Сергеевич, – не посадят. Какого же вы, однако, мнения о наших правоохранительных органах. Кстати, удивительно, что вы ни разу не пересеклись с настоящими следователями.

– А чего нам пересекаться? Мы милицию любим, но стараемся держаться подальше. Мало ли, всякое бывает…

– Все, я готова, – возникла Тайка с двумя спортивными сумками в руках. – Можно ехать!

– Ну и прекрасно.

– Погоди, Тай, а что же, квартиру оставим открытой?

– Ах, да…

Подруга уже напрочь забыла о своей глобальной катастрофе. Впрочем, размышляла подруг не долго, решение созрело почти что сразу.

– Пойду Марье Степановне оставлю денег, попрошу купить замок и вызвать слесаря, может, она и переночевать у меня не откажется. А вы идите, ждите меня в машине. – И добавила виновато: – Если она Вас, Михаил Сергеевич увидит, потом житья мне не даст, у нее навязчивая идея меня просватать, а уж если она Вас еще и рассмотрит как следует, она профессиональный художник портретист, она же все-все заприметит…

– Понял, понял, – усмехнулся от, трогая лейкопластыря на темечке, – идем, Сена.

Я прихватила свои вещички, и мы поплыли на выход.

– Вот ведь неприятность, – Михаил Сергеевич неуверенно спускался по ступенькам, – голова как кружится, даже за руль садиться боюсь.

– А давайте я поведу, я хорошо вожу, сама автомобилистка.

Прямо так неудобно перед хорошим человеком… хотя, пусть еще спасибо скажет, что нож в ход не пустили.

– Да? Замечательно, – он с готовностью уступил мне место за рулем. А сам расположился рядом.