Ядовитый привкус любви

— Подожди, — я придержала её за руку уже в дверях. — О каких панцирях ты говорила?

— Лиз, могу я тебя так называть? Кейн не тот, кем кажется, и кем хочет казаться. Поверь мне и моему опыту — ты сорвала джекпот, главное, не угробь свой выигрыш, и держи подальше от него Дениз с Эриком. Эти двое только на первый взгляд друзья. На поверку они оказались самыми ужасными притворщиками. Просто поверь мне.

— Я уже сказала, что наш брак...

— Да-да, я слышала. Но если он выбрал тебя, значит, посчитал достойной, — горько усмехнувшись, девушка вышла в коридор и пошла мимо комнаты с Кейном.

— Ты не зайдёшь?

— Нет. Рядом с ним больше нет для меня места.

Быстро скользнув мимо, она махнула рукой:

— Я привезу твоего брата домой. Не волнуйся.

— Погоди! — крикнула я вдогонку. — А как ты его узнаешь?

— На твоём комоде стоит его фотка. Я запомнила. Позаботься о Кейне!

Прокричав последнюю фразу, она выскочила из дома и, взвизгнув шинами, укатила на шикарном кабриолете.

Я вернулась в комнату в полнейшем раздрае. Что, вообще, происходит с моей жизнью? Где моё любимое болото, в котором не нужно было думать о завтрашнем дне и принимать решения? Почему я чувствую себя рыбой, выброшенной на берег в период эволюции? Тут либо отрастишь ноги и зубы с когтями, либо тебя сожрут.

— Я подарил ей эту машину на день рождения, — не смотря на меня, тихо сказал Кейн.

Он уже стоял у окна, прикладывая лёд к глазу.

— Мы с Джейми жили вместе почти три года. Я ушёл, потому что она отказала мне.

Молча плюхнувшись в кресло, я во все глаза разглядывала такого знакомого и чужого мужчину. Всё. Сдаюсь. Я ни хрена не понимаю в людях.

— Смешно, да? — он повернулся и тяжело опустился на кровать. — Кто бы мог подумать, что мне могут отказать и кто? Обычная серая мышка, офисный работник без гроша за душой.

— А почему она отказала?

— У неё была такая же мечта, как и у тебя — стать детективом.

— Разве это плохо следовать за мечтой? — я подобрала ноги, сворачиваясь в клубок.

— Нет. Только для Джейми её мечта стала смыслом жизни. У неё всегда на первом месте была работа, а мне хотелось просто семью.

Выдохнув, подскочила и бросилась вон из комнаты.

— Ты куда?

— Ненавижу тебя, Кейн МакАлистер. Ненавижу! — выкрикнула дрогнувшим голосом, и быстро скрылась за дверью, чтобы он не видел моих слёз.

Да чтоб тебя! — дёрнула сигарету из пачки, пиная гравий. Кругом одни бабы из прошлого и настоящего моего фальшивого мужа. Родной дом оказался проходным двором, где каждый норовит указать место.

После ухода Джем прошло полчаса, слёзы высохли, нервы успокоились.

— Странная реакция, — поставила локти на колени, рассматривая тихую гладь бассейна.

— Квак.

А? Опустив взгляд, с удивлением рассматривала маленькую лягушку, сидящую под ногами.

— Ты откуда здесь взялась?

Странно. Лягушонок даже не испугался просто сидел не двигаясь.

— Квак.

— Ну да, — согласно кивнула затягиваясь. — Говорю же, странная реакция, что твоя на меня, что моя на слова мужа. Как думаешь, в чём дело?

— Квак.

— Ага, — взгляд зацепился за тонкую струйку дыма, свободно парящего рядом. — И чего бы мне злиться и плакать? Дело не в отце, нет. И не в Вовке, я уверена, что с ним всё будет хорошо. В конце концов, они с отцом не раз и не два ездили в походы. Ориентироваться на местности он умеет...

— Ква-а.

— Думаешь, дело в Кейне?

Лягушонок прыгнул в сторону, оказываясь на одной линии с левой ногой.

— Уже уходишь? Ну, бывай, — усмехнулась, туша сигарету в пепельнице. — Мне тоже пора уходить, этого паршивца ещё нужно из кровати моей вышвырнуть, да домой отправить.

— Квак.

— Точно, — кивнула поднимаясь. — Это пмс. Чёртовы гормоны не дают спокойно жить, слава богу, что такое состояние длится всего два дня.

Уже начало седьмого, — стрелка на часах неумолимо отсчитывала минуты неизвестности. От мамы не было звонков, но, может, стоит позвонить ей? А, что если, она попросит Вову к телефону? Что тогда? Нога, занесённая над порогом, замерла в двух сантиметрах от земли.

Я подожду. Невыносимо больно знать, что мать сейчас одна со своим горем, готовит тело отца к отправке, подписывает акты о смерти и прочие бумаги. Одна. Она отдала всю себя отцу, без остатка. О них часто говорили в свете, мол, самая крепкая пара и тому подобное, но я знала, чего это им стоило. Абсолютно разные характеры и темпераменты, порой, от их ссор звенели стёкла, но неизменным было только одно — их любовь. Они сгорали, восставали из пепла, и продолжали любить снова и снова. Всегда независимой маме пришлось подстраиваться, идти на компромиссы, отец же учился доверять и не ревновать к каждому столбу. Они через многое прошли, чтобы быть вместе, росли над собой, показывая своим примером идеал семьи. И теперь этого нет. У мамы в сердце и душе осталась большая дырка, которую ничем не заполнить. Она потеряла смысл жизни.

Я знаю.

Вздохнув, запрокинула голову, следя за шапками облаков, томно и медленно плывущих по вечернему небу. Я не хочу этого для себя. Только не так. Любовь Мэттью больная, любовь мамы — мёртвая, я сама никогда не привязывалась к партнёрам, предпочитая держать сердце на замке. Но брак с Кейном, человеком, чьё сердце за тысячу километров, а, может, и больше от меня; человеком, предпочитающим одноразовые сексуальные связи долгосрочным отношениям, может оказаться выходом. Брак по расчёту не даст утонуть в чувствах, позволи тостаться рациональной. Есть только одно но, я не стану сидеть дома и в сентябре пойду учиться. Тратить целый год на его прихоть не стану. В конце концов, следующим летом, после итоговых тестов, я подам на развод.

Пальцы пробежались по косяку, задержавшись на небольшой выемке справа. Где-то за спиной послышался тихий квак. Похоже, лягушонок полностью разделяет мои сомнения. Любить — больно. Возможно, жизнь без любви будет гораздо спокойней и счастливее.

Интересно, почему я ничего не ответила Джем на этот выпад? Наверное, мне стало её жаль. Пока она шипела, выдавливая угрозы, в её глазах стояла такая тоска, что хоть в петлю лезь. Она ведь тоже любит, наверняка, ей больно видеть Кейна, пусть и живого, но такого далёкого. Так же как матери больно видеть отца под белой простынкой.

Мы не выбираем кого любить, — однажды сказал мне Тей. То была его исповедь после скандала с отцом. Выбор друга пал на мастера из салона матери. Человека, в принципе, достойного, насколько я могла судить из слов Тея, только вот отец был категорически против отношений сына с мужчиной. С тех пор Тейлор закрылся, и о своих пассиях не сообщает никому, даже мне. Но слова, сорвавшиеся шёпотом с губ и, боль в голосе после расставания, до сих пор звучали в ушах.

— Мы не выбираем кого именно любить, но ведь можем совсем не влюбляться, — прошептала, открывая дверь.