Ямщина

Вытянув нужное, Бабадуров долго еще отнекивался, после согласился и начал яростно торговаться. Тетюхин до того на пот изошел, что с клетчатого платка, как с половой тряпки, капать стало.

Сторговались, ударили по рукам, и той же ночью Петр выехал из Томска в Оконешниково.

– А что в Оконешниково было, ты своими глазами видел, Тихон Трофимыч.

– Так чего же им от меня надо-то? – хриплым голосом вскричал Дюжев, так громко, что даже Игренька стриганул ушами.

– Вот теперь и спросим у Хайновского с Тетюхиным. Про все спросим.

– А Тетюхин-то где?

– Бабадуров обещал доставить в нужное место. Вместе с потрохами.

До нужного места добрались уже под утро. Светало. На узких прогалах между высоких сосен золотом вспыхивала паутина, принимая первый солнечный свет; яркая зелень травы окутывалась прозрачной дымкой, вытягиваясь к небу, и в этой теплой, млеющей благодати перекликался на разные голоса разнобойный птичий хор. Притомившийся Игренька осторожно, чутко ставил копыта и, наклоняясь, успевал срывать мягкими губами верхушки цветущего кипрея.

В конце прогала открылась поляна, и Тихон Трофимович, привстав на облучке, пробормотал:

– Ого, да тут целое собранье…

На поляне шаял прогоревший за ночь костер, стояли две подводы, упираясь оглоблями в землю, а выпряженные и стреноженные кони лежали неподалеку и первыми почуяли гостей, подняли головы. Тут же над костром выпрямилась высокая фигура, и бродяга, которого еще издали узнал Петр, привычно сунул под мышку приклад ружья.

Петр первым соскочил на землю, прошелся по поляне, разминая затекшие ноги, и только после этого приблизился к пустым телегам: у одной к колесу был привязан Хайновский, а у другой – Тетюхин.

– А этого кто привез? – спросил Петр у бродяги, показывая на Тетюхина.

– Да парень какой-то, – бродяга подошел к овчинной полсти, из-под которой торчали щегольские сапожки, и ткнул стволом ружья: – Подымайся, хватит дрыхнуть!

Из-под полсти показалась лохматая голова Сергея. Он сел и разлепил опухшие после сна глаза, долго смотрел на Петра, на Дюжева, на бродягу и, оглядев их всех по очереди, сладко, со всхлипом, зевнул, на подбородок даже слюна скатилась. Потянулся и вскочил на ноги, бодро сообщил:

– Принимай товар, честной купец! В целости, в сохранности; правда, пованивает чуток, потому как со страху спервоначалу обхезался, а отмывать мне его некогда. Будет желанье, своди в баню… – И, довольный, Сергей сочно расхохотался, пошел в кусты, на ходу распуская ремень.

Петр отвязал Тетюхина, от которого и впрямь крепко пованивало, усадил напротив Хайновского.

– Однако обличье мне твое знакомо… Где же я тебя видел? – Дюжев присел на корточки перед Тетюхиным, внимательно всматриваясь тому в лицо. – Это ты за какой-то тетрадью приходил?

– Не имею чести, – Тетюхин горделиво вскинул голову, передернул плечами, даже попытался грудь выпятить, – я лицо государственное, вам придется отвечать по всей строгости закона…

– Ты теперя засранец обыкновенный, а не лицо, – оборвал его Дюжев, – а грозиться на нас не следует, я вот осерчаю и заверну тебе салазки, а судов тута, в бору, не имеется.

– Подожди, подожди, Тихон Трофимыч. Торопиться нам некуда. Давайте, господа, с самого начала. Итак, Тетюхин, вы этого господина знаете? – Петр показал на Хайновского.

– Первый раз вижу.

– Тогда скажите – кто вас просил освободить Хайновского с этапа? Кто вас просил скупать векселя купца Дюжева и кто просил грабить его обоз и магазины?

– Я ничего не знаю! – толстые, обвислые щеки Тетюхина в мелких кровяных прожилках затряслись, в глазах плеснулся страх, и недавняя попытка горделиво вскинуть голову и расправить грудь мгновенно испарилась. Трусоват оказался Тетюхин на строгий спрос.

– Теперь к вам вопрос, Хайновский. С кем вы здесь поддерживали связь и кто, через чиновника Тетюхина, готовил вам побег?

Хайновский скривил губы и промолчал.

– Еще раз повторяю вопрос: кто готовил для вас побег?

Хайновский сплюнул и отвернулся.

И тут встрял в разговор бродяга. Порылся в своей необъятной сумке, которая всегда висела у него через плечо, и вытащил здоровенный самокованый гвоздь, какими подковы прибивают к лошадиным копытам. Еще пошарился и вытащил небольшой топорик.

– Щас, он такой голос подаст – в губернаторском дому слышно станет. Я этот гвоздь с двух ударов в пятку загоняю. Как-то одного конокрада подковать пришлось, он так признался, что все вспомнил, вспомнил даже, что парнишкой сметану в погребе воровал. Подержите-ка мне его…

Хайновский боязливо подтянул под себя ноги, взглянул на бродягу, на Петра и тяжело, через силу выдавил:

– Мне нужна гарантия, что останусь жив.

– А две гарантии не надо? – разозлился Дюжев.

– Слушайте, Хайновский, положение ваше безвыходно, торговаться неуместно. Рассказывайте, что знаете. Ваша искренность и будет гарантией. Я жду…

Бродяга постукивал гвоздем по обушку топорика. В дикой косматой бороде его, унизанной сухими хвоинками, шевелилась широкая, почти добрая улыбка.

– Хорошо… – Хайновский вытянул ноги и попросил: – Дайте мне воды. Я расскажу…

27

Жандармский полковник Нестеров зря государев хлеб не ел. Внедрив в организацию «Освобождение» своего агента, он неторопко, но тщательно, как истинный охотник, принялся расставлять свои силки и ловушки: собирал сведения, систематизировал картотеку, не жалея, платил своему агенту казенные деньги и не суетился, выжидая удобный момент. В честолюбивых планах Нестерова была задумка – накрыть всю организацию одним махом, чтобы никто не выскользнул. Но дело шло туго, агента держали на вторых ролях, испытывая на преданность, и толком ничего о руководстве организации он не знал, как не знал и о планах.

А планы у «Освобождения» были немалые. После провала покушения на Любомудрова и после гибели Мещерского, который был одним из руководителей организации, Хайновский, взявший все дела в свои руки, на некоторое время решил прекратить деятельность и затаиться. Единственное, что шло своим ходом, была подготовка убийства поручика Щербатова. Сделать это было просто необходимо, как считал Хайновский, и сделать для того, чтобы все уяснили: любое решение, принятое руководящей пятеркой организации, всегда доводится до логического конца. При любом развитии событий. Но первоначальный замысел – убить Щербатова еще в тюрьме, до отправки по этапу, – сорвался. Уголовники, с которыми удалось договориться, внезапно были переведены в другую тюрьму, а оттуда, столь же внезапно, отправлены отдельным этапом. Из этого Хайновский сделал вывод: Щербатова опекают и берегут – может быть, даже сама охранка. И снова он принимает решение – выждать. И выжидал до тех пор, пока не появился в организации новый человек со странной фамилией Чебула.