Янтарный волк

"Это если она до того жениха не проворонит. Ведь какой же нормальный парень будет ждать девушку более часа?", - ехидно добавляли другие.

Каждый раз, собираясь на работу, Лера ужасно волновалась, по тысяче раз проверяя и перепроверяя, все ли она положила в сумку, в многочисленные мешочки и пакеты, которые брала с собой. Действовала она при этом обстоятельно и очень медленно. А потом поменяла тактику, перенеся часовую пытку на вечер. Теперь она успевала на работу, иногда даже являясь заранее, чем очень гордилась, каждый раз замеряя до секунды сэкономленное время. Не то чтобы от расторопности Леры зависели людские жизни, зато она влияла на размер заработной платы. А для девушки это было куда важнее. Возможно, устройся Лерка на работу в городской здравпункт, цинизма в ней поубавилось. Но... пост младшей медсестры в частной клинике не располагает к жалости и состраданию.

Что касается книг, то они занимали особую страницу ее биографии. Когда все приличные дети в возрасте пяти - шести лет начинали разбирать слова по слогам, она лишь морщила носик и просила почитать кого-нибудь еще. Убедить упрямого ребенка было практически невозможно. Но, как нам всем известно, есть несколько заведений, где работа с населением проводиться по принципу "не можешь, - научим, не хочешь - заставим". Таким вот заведением и стала для Леры, нет, не армия - школа. Стоило девочке пойти в первый класс, как она немедленно прекратила воротить нос от малопривлекательных текстов, словно приклеиваясь к ним глазами.

К пятому классу Лера прочитала всю школьную программу по литературе на три года вперед, не считая многочисленных внеклассных произведений. К десятому она прочитала все, что находились у нее дома, после чего начала скупать бесценные на ее взгляд произведения целыми стеллажами. К четвертому курсу личная библиотека девушки была больше, чем библиотека ее родителей, собираемая тремя поколениями.

Но только после института Лера окончательно прикипела душой к фантастике. Она и очередной томик с яркой обложкой стали настолько неразлучны, что Леру уже перестали воспринимать без оного как личность. Стоило подруге появиться где-то без книги, все знакомые потрясенно качали головами и немедленно набрасывались с вопросами, что с ней и не заболела ли она?

Кроме обычных романов, девушка тащила из магазинов и с развалов энциклопедии, сборники легенд, публицистическую литературу о древних культах и всевозможных мифических тварях.

А еще Лера любила рассказывать о прочитанном. Ее повествования никого не оставляли равнодушными. Естественно, кто же останется равнодушным, если ему перескажут тысяче страничный трактат о гномах, колдунах и прочих "фольклорных элементах"? Что-что, а подобного рода информация никогда не исчезала в голове Леры бесследно. На память она и так никогда не жаловалась, на зрительную, тем более. Она помнила почти до последнего знака препинания все диалоги, до каждой засохшей травинки все описания природы. Хотя, не думаю, что кто-то способен забыть черты любимого человека или рисунок обоев в своей спальне. Для Леры фантастика была и тем и другим в одной ипостаси.

Именно на это и рассчитывали подруги, подъезжая к дому девушки. Кузьма пыхтел что-что на заднем сидении, но Карина не обращала на это никакого внимания. Она вся сосредоточилась на ощущениях, пытаясь не то окончательно уйти в себя, не то раствориться в красках и звуках. Ярчайшая листва берез, более темная - сирени, поросль трав стежок за стежком вышили на фоне лазурного небосвода свою картину шелком и атласом. Солнце растеклось по нему капелькой желто-оранжевой, слепящей акварели, и каждая веточка, каждая пылинка впитывали эту акварель, сами загораясь изнутри. Кое-где, словно осколки светила расцветали одуванчики. Сунешь нос в такую звездочку, и он станет желтым, обсыпанным пыльцой. В полет поднялись многочисленные насекомые, изредка залетая в салон машины, так что Карине приходилось отмахиваться от осы или пчелы, перепутавшей ее светлую макушку с цветком.

– Ты вкусно пахнешь, - после очередного боя с полосатой нарушительницей спокойствия в ходе которого художницу успели ужалить, пояснил мальчишка, - Вот они и летят к тебе.

– Ага, по-твоему, запах елового леса - это новый писк моды у пчел, так что ли?

– Не знаю. Я их пристрастий точно не разделяю. Слишком он холодный какой-то и приставучий, как смола. Слушай, Карин, ты точно по ночам спишь?

– А что?
– с осторожностью поинтересовалась жертва пчелиного произвола, стараясь не расчесывать горящую ранку.

– А то у меня такое ощущение, что ты втихаря елки рубишь, иначе как объяснить то, что ты вся ими пропахла?

– Не, ты не прав, - глубокомысленно изрекла Зойка, - Она елки не рубит, она у нас сама елка. Серьезно, по гороскопу друидов.

– Не елка, а сосна, - огрызнулась Карина, отворачиваясь от хихикающих друзей. Кажется, Кузьма с ее подругой нашли не только общий язык, они, вообще, нашли друг друга. Девушка сощурилась, вылавливая последнюю мысль и начиная ее тщательно вертеть со всех сторон. И так увлеклась, что едва не пропустила совершенно серьезный вопрос:

– ...поворачивать?

– Что?

– Куда, говорю, поворачивать? Я у Лерки один раз всего была, сейчас не вспомню, где тот поворот.

– Направо, - по инерции махнув влево, ответила художница. Зойка внимательно проследила за ее указующим перстом, шумно выдохнула и закатила глаза, так и не тронувшись с места.

– Конкретнее, - попросила она через секунду.

– Слушай, я тут что подумала, - неожиданно выдала Карина, - ты ведь у нас вроде как официально замужем?

– Ну, да, если это так назвать можно!
– хмыкнула хореограф.

– Может, ты тогда сможешь взять Кузю себе, - продолжила художница.

– Я бы взяла, честное слово, но нужно еще согласие моего... мужа.

– Хочешь, я этим сама займусь?

– О! Это было бы просто прекрасно! Тебя он всегда уважал. Не думаю, что если муженек за два года совместной жизни со мной не изменился, он это сделает за шесть с половиной без меня, - усмехнулась подруга.

История ее бракосочетания могла войти в список самых нелепых событий начала века, если бы все было не так грустно. Будучи еще молодой и неопытной, Зойка встретила некого субъекта (имя которого она до сих пор без дрожи произносить не могла), который сумел каким-то образом довести ее до такого состояния, что девушка окончательно расслабилась и вместо намеченного: "Шел бы ты!", - на предложение руки и сердца ляпнула: "Да". Воспользовавшись невменяемым состоянием Зойки, субъект сделал ее своей женой, а через два года - неврастеничкой. Ну не мог он понять ее веселого нрава, открытой души и любви к прекрасному. К категории "прекрасное", правда, относились но только живописные полотна, балет и милые поделки, но и другие мужчины. Но ведь никто не вправе запрещать смотреть не только себе под ноги, но и по сторонам! Тем более взглядами все и ограничивалось. Шутки, типа: "Косоглазие наживешь!", - постепенно превратились в угрозы, а потом и ощутимые затрещины. Любая другая женщина поохала, поахала и предпочла бы завязать себе глаза, но не Зоя. Стоило мужу в очередной раз наорать на нее, она собрала вещи и уехала. Он не стал ее догонять, упрашивать, умолять вернуться. Но и развода не дал. Так Зойка и осталась с позорной печатью в паспорте. Позорной потому, что за ней не стояло ни любви, не семьи, ни детей. Ни даже общего дома.

С тех пор Каринкина подруга перестала вообще открывать свою красную книжицу, начав в кои то века нормально вертеть головой. А потом и вовсе забыла о тех потерянных двух годах.

– Кузя, ты согласен стать моим сыном, - обернувшись к мальчишке, подмигнула она.

– Надо подумать, - рассудительно ответил оборванец, - Но, если так и дальше пойдет, я соглашусь, а то еще немного, и Карина отдаст меня первому встречному.

– Что?
– вслед за Зойкой потянулась назад художница.

– Э, да ладно тебе, - замахал подросток руками, - Успокойся, я же не серьезно. На самом деле было бы здорово, если бы у меня была такая мать.

– Да я бы уж постаралась быть хорошей матерью!

– Угу, доброй и заботливой мамашей, - не удержалась от шпильки художница, - Просто какой-то курятник, одни наседки собрались.

Но Зойка уже не слышала ее, она поворачивала налево, погрузившись с головой в мысли о материнстве.

Звонок в дверь оказался для Лерки такой неожиданностью, что она даже подскочила на месте, схватившись за сердце. Потом ругнулась вполголоса и только после этого пошла открывать незваным визитерам. Стеклышко "глазка" исказило лица стоящих за дверью практически до неузнаваемости, вытянув их и одновременно сделав плоскими. Что не помешало Лере опознать своих знакомых. Но радости, впрочем, не прибавило. Если к художнице девушка относилась вполне дружелюбно, и только из-за того, что та мастерски умела рисовать разнообразных мифических персонажей, то Зоя вызывала у нее лишь раздражение и зуд. Дабы не начать нервно чесаться при гостях, Лерка осторожно пару раз провела ногтями по рукам и бедрам и, наконец, распахнула дверь.