Янычары. «Великолепный век» продолжается!
Шрифт:
Эме спокойно выдержала обжигающий взгляд глаз-угольев, губы чуть тронула улыбка:
– Я забыла о ваших словах, Михришах Султан. Шехзаде будет следующим султаном, как только будет готов к этому. Повелитель не держится за трон, просто понимает, что шехзаде еще нужно подготовиться. Османская империя в трудном положении, и взваливать сейчас все на нового султана нечестно. Повелитель болен и долго не проживет, Селим еще успеет побыть султаном…
– Ты… говорила ему что-то обо мне?
– Нет, мы вообще не разговаривали.
– Откуда же ты знаешь о его намерениях и болезни?
– Повелитель
– Ты что-то все же говорила обо мне?!
– Нет, – замотала головой Эме, – не говорила. Он сам все знает. Повелитель просто сказал, что сделает шехзаде Селима наследником и уступит ему трон, когда будет знать, что шехзаде готов к этому.
Михришах Султан сидела, прижав пальцы к вискам, и пыталась осознать услышанное. Сама Эме перестала для султанши существовать, став икбал султана, она не могла принадлежать Селиму, а своими поступками показала, что пытается стать независимой от султанши. В другой ситуации Михришах Султан быстро показала бы строптивой девчонке, что побывать в постели Повелителя вовсе не значит стать хозяйкой положения, уничтожить неопытную нахалку не так трудно, но сейчас султаншу интересовала только фраза Эме о том, что султан болен.
Потому и разрывалась Михришах Султан между желанием уехать в имение подальше от опасностей Стамбула и оттуда начать новый поход за троном для сына и опасением, что если уедет, то пропустит в Стамбуле все самое главное.
Нет, Селим сам не справится, если будет нужно проявить жесткую волю и даже пойти на преступление. А если с султаном что-то случится, то будет важен не только день – каждый час.
Это означало, что она должна остаться в Стамбуле!
Теперь Михришах Султан радовалась, что Повелитель занят, нелепо было бы попросить разрешение удалиться и после этого просить разрешение остаться. Проклятое положение, когда есть кто-то выше тебя, когда ты не можешь сделать шага без согласия султана! Простые жены купцов и то свободней!
Михришах мысленно была уже далеко от Эме, она досадовала, что выдала Эсме Султан свои намерения. Вдруг сестра расскажет брату о них?
Чтобы обдумать все, следовало поторопиться в свои покои, что Михришах Султан и сделала.
Эме была удивлена такой поспешностью:
– Что это с ней, Далал?
– Своим поступком ты изменила положение сил, султанше надо придумать, как использовать нынешнее в свою пользу.
– Равновесие, – невольно поправила Эме.
– Что?
– Равновесие сил.
– А… это все равно.
– И какое же оно сейчас?
– Хочешь знать? – усмехнулась Далал. – Слушай внимательно. Ты сказала, что султан болен, а Селим может быть назван главным наследником?
Далее Эме услышала все, о чем размышляла и Михришах Султан.
– И это из-за одного слова «болен»?!
– Накшидиль, ты в гареме, ты в Топкапы, ты совсем рядом с троном. Здесь каждое слово и взгляд могут многое значить. Привыкай, здесь ничего не бывает просто так и ничего нельзя сказать, не подумав десять раз. Вот зачем ты сказала Михришах Султан, что Повелитель болен?
– Он сам велел это сделать.
Далал недоверчиво помолчала, но потом вздохнула:
– Будь осторожней, ты можешь навлечь беду на себя и своего будущего сына.
– И
ты о будущем сыне.Далал чуть помаялась, а потом шепотом сообщила:
– Была я у Каратан…
– У кого?
– Гадалка есть такая, к ней и Михришах Султан ходила тоже.
– Что ж та гадалка не предупредила султаншу, что ее сына в Клетку посадят?
– Может, и предупредила! А о тебе сказала, что ты будешь правительницей Востока, и твой сын будет правителем, и внук тоже.
Эме вспомнила гадалку с Мартиники, усмехнулась:
– Мне уже однажды это предсказывали.
– Кто?!
– Гадалка еще дома, на Мартинике. Мне сказала это же, а моей подруге сказала, что та будет правительницей Запада.
Сказала и подумала, что для исполнения этого пророчества Роз-Мари-Жозефе придется выйти замуж за какого-нибудь губернатора Западных территорий.
– Не знаю, как твои гадалки, но Каратан еще ни разу не ошиблась. Она предсказала Абдул-Хамиду, что тот станет султаном, вот Михришах Султан и помогала ему в Клетке, книги передавала, нал… Ладно, это неважно.
– Повелитель тоже обращался к гадалке?
– Не-ет… спрашивала Михришах Султан. Она ездила к Каратан, та и сказала. Что ты родишь султану сына и станешь кадиной.
– Кадина не правительница.
– Но ведь твой сын станет Повелителем, значит, ты будешь валиде Повелителя. Это уже правительница.
– Ой, Далал… разве можно загадывать так далеко? В гареме опасно, не знаешь, доживешь ли до следующей луны.
– Это хорошо, что ты понимаешь опасность. Что сказал Повелитель, когда он тебя позовет?
– Чтобы вечером пришла.
– Так что ж мы сидим?! В хамам!
Михришах Султан едва успела вернуться в свои покои во дворце, как за ней прислали от Абдул-Хамида. Явуз склонился с лицом, застывшим, словно маска:
– Султанша, Повелитель примет вас.
Разве могла она теперь отказаться? Конечно, нет, пришлось идти.
– Повелитель, пришла Михришах Султан, – склонился перед Абдул-Хамидом Махмуд-бей.
У Михришах мелькнула мысль о том, как он умудряется быть одновременно везде и рядом с султаном.
– Входи, Михришах Султан, – поднялся навстречу невестке Абдул-Хамид. – Эсме Султан сказала, что ты хочешь уехать в Дидимотику. Почему? Что-то не так в Старом дворце?
Мысленно послав тысячу проклятий султанской сестре, Михришах горестно покачала головой:
– Мой Повелитель, я очень хотела бы навестить наши любимые с Мустафой места, чтобы вспомнить нашу любовь и счастье, которое мы испытывали там после рождения сына…
Абдул-Хамиду понадобилось усилие, чтобы скрыть изумление на лице и иронию в голосе:
– Ты говоришь о счастье в Эдирне?
Он точно знал, что после рождения шехзаде Селима ни султан Мустафа, ни тем более Михришах вместе с ним ни в какой Эдирне не бывали.
Михришах поняла, что попалась, но продолжила игру:
– Это неважно. Все равно здоровье не позволит мне совершить столь дальнее путешествие…
– Ты нездорова? Выглядишь прекрасно. Цветущая женщина. Но если что-то случилось, то я пришлю лекаря.
Теперь тысячи проклятий были посланы настырному султану, даже по лицу пробежала тень.