Японская разведка против СССР

В оперативной работе мы не обращали внимания на призывы не забывать об «идеологической диверсии». Правда, на моей памяти была одна курьезная операция, которая проводилась против нынешнего Чрезвычайного и Полномочного Посла Японии в России Тамбы Минору. Во второй половине 60-х годов 2-й секретарь М. Тамба работал в японском посольстве. Был он тогда холост, свободен, лихо гонял по Москве на красном «жучке» («фольксваген»), часто отрывался от «наружки».

Но, самое главное, он имел обширный круг связей среди «диссидентов», которые часто поливали советские порядки. Этот полив был чаще всего справедливым, но зачем выбалтывать все иностранному дипломату? И мой сосед по кабинету Пончиков, который занимался непоседливым дипломатом, решил отшить его от контактов с «диссидентами». Задумано — сделано!

Во время очередного визита М. Тамбы к диссидентствовавшему молодому историку N, который вышел недавно из тюрьмы после отбытия наказания за антисоветскую деятельность, вечером к нему на квартиру с «проверкой» явился капитан милиции. Это был наш сотрудник Денисов, который по своим манерам мог сойти за милиционера.

Проверив документы хозяина и задав несколько вопросов, Денисов спросил Тамбу:

— А вы кто такой?

— Японский дипломат, — ответил японский дипломат и показал соответствующее удостоверение.

— А что вы здесь делаете? — продолжал расспрашивать настырный Денисов.

— Пришел в гости к своему другу, пьем коньяк. Садитесь с нами, — предложил гостеприимный японец.

В оперативные замыслы операции не входила выпивка оперативного работника с антисоветчиком и японцем, поэтому Денисов отказался разделить трапезу, но не тут-то было! Будущий посол Японии в России оказался парнем хватким и засыпал «милиционера» градом вопросов. Денисов еле отбился от любознательного японца и поскорее ретировался.

На второй день по свежим следам М. Тамба на совещании в японском посольстве сделал обширный доклад о «диссидентах в Советском Союзе», который получил высокую оценку в Токио.

Как говорится, не в свои сани не садись. Не умеешь заниматься «идеологической диверсией» — не берись.

КГБ и МВД

Казалось бы, КГБ при СМ СССР и МВД СССР, как родственные правоохранительные органы, в оперативной деятельности которых было много общего или даже родственного, должны были в тесном сотрудничестве взаимодействовать и помогать друг другу, тем более что в ряде случаев решаемые ими задачи пересекались. На уровне сотрудничества оперативных работников никаких проблем и не возникало, так как всегда можно было полюбовно договориться.

Что же касается руководителей этих органов, то между ними возникали и существовали напряженные отношения. Это, возможно, происходило из-за того, что руководство КГБ по роду своей службы нередко докладывало Л.И. Брежневу о некоторых неблагоприятных процессах, которые случались по стране в органах МВД.

В свою очередь, стоявший долгое время во главе МВД СССР Н.А. Щелоков, который немало сделал для состава возглавлявшегося им министерства, тоже имел право и возможность напрямую выходить на Л.И. Брежнева и не лишал себя удовольствия докладывать последнему о том, что и среди чекистов есть нарушители, из которых столько-то по Советскому Союзу задержано в пьяном виде и т. д.

Кроме того, как показали дальнейшие события, Щелоков и сам был не прочь приложить руку хотя бы к тем же вещественным доказательствам, которые изымались милицией во время проведения операций по уголовным преступникам. Изъятые при этом драгоценные картины, антиквариат и другие вещи «прилипали» к его рукам и перекочевывали в салоны его близких и родственников.

После избрания в ноябре 1982 года Ю.В. Андропова генеральным секретарем ЦК КПСС процессу «выщелачивания» МВД СССР, как тогда называли владычество Щелокова, пришел конец — против него было возбуждено уголовное дело и он с женой покончили самоубийством.

Процесс «выщелачивания» МВД СССР особенно приобрел широкий размах благодаря его «чурбанизации», то есть после того, как первым заместителем Щелокова был назначен зять Л.И. Брежнева — Ю.Н. Чурбанов, который быстро стал генерал-полковником и наводил порядки так, как ему вздумается. Эта его деятельность вызывала недовольство и раздражение среди работников органов МВД, но он чувствовал себя заглавным персонажем басни И.А. Крылова «Медведь на воеводстве».

Он сыграл, кстати, и свою роковую роль в судьбе однофамильца баснописца — Крылова Сергея Васильевича, генерал-лейтенанта, начальника Академии МВД СССР. Организовав и возглавив комиссию по проверке академии, Чурбанов в недопустимо грубой форме повел себя в разговоре с генералом С.В. Крыловым, после которого тот в своем служебном кабинете застрелился.

Я знал покойного генерала еще по работе в Высшей школе КГБ СССР, где он в звании подполковника скромно преподавал военные дисциплины. Уроженец Могилевской области, участник войны, он заходил ко мне в комитет комсомола, как к земляку, и много рассказывал о своей журналистской работе и о военных годах. Затем он перешел на работу в МВД СССР, где создал и возглавил штаб, однако под воздействием быстро продвигавшегося по постельно-служебной лестнице Чурбанова был от оперативной работы отстранен. Он возглавил Высшую школу МВД, которая при нем стала академией. Человек пытливый и ищущий, он много сделал для активизации учебного процесса кадров МВД СССР.

Долгое время я с С.В. Крыловым не виделся, хотя знал о его творческих и административных успехах. Встреча произошла совершенно на нейтральной почве — в сауне в бассейне «Москва». Сергей Васильевич меня узнал, обрадовался и сказал, что у меня лоб стал, как у А.П. Чехова к пятидесяти годам. Я не стал поправлять генерала, что известный писатель умер в сорок четыре года, но после дальнейшего разговора у меня сложилось впечатление, что у него какое-то внутреннее нервное напряжение, которое могло привести к непредсказуемым последствиям. К сожалению, мои опасения подтвердились и конец его был трагичным.

С.В. Крылов не продержался несколько месяцев до того дня, когда Чурбанов по нашумевшему «узбекскому» уголовному делу был осужден на десять лет и отправился шить рукавицы в каком-то лагере. Сейчас его пристроили дружки на хлебную должность, и он даже пытался делать разоблачительные по прежней власти интервью, хотя сам же и творил эти дела.

О том, что у КГБ и МВД складываются непростые отношения, говорили иногда и факты. На меня особенно тяжелое впечатление оказал случай, который произошел с нашим сотрудником, заместителем начальника отделения подполковником Юдиным Федором Афанасьевичем, который ко времени моего прихода на работу в контрразведку уже заканчивал свою службу и собирался на пенсию.

Однажды в вечернее время он возвращался домой на метро после очередного оперативного мероприятия, во время которого пришлось ему выпить вина. Он не нарушал общественного порядка и тихо-мирно сидел в вагоне. Дежурный милиционер, обходя вагон, попросил его предъявить документы. Когда же у него в руках оказалось удостоверение оперативного работника, он прямо-таки затрепетал, как охотник, выследивший давно желанного зверя. Несчастный Федор Афанасьевич был доставлен в дежурную комнату милиции, о его задержании сообщили дежурному по управлению, а последний — по команде.