Ярче солнца

– Ну да, подобное мы уже переживали. Но вспомни, мы бы не сошлись с тобой, если бы ты не вывихнул тогда лодыжку. И уж конечно, ты бы не предложил мне выйти замуж, если бы я не стала тогда так заботливо и нежно за ней ухаживать.

– Заботливо и нежно!
– фыркнул Чарлз.
– Да от тебя чуть ли не искры летели!
– Когда они приблизились к дому, он сказал:

– Я хочу заглянуть в конюшню и выяснить, что с Уистлером.

– Ты мог бы пойти туда после того, как я осмотрю твою лодыжку.

– Ты можешь сделать это и в конюшне. Наверняка там у кого-нибудь найдется нож, чтобы разрезать сапог. Элли резко остановилась:

– Я настаиваю, чтобы ты зашел в дом, где я могу как следует осмотреть тебя и убедиться, что кость цела.

– У меня нет перелома.

– Откуда ты знаешь?

– Я ломал ноги раньше и представляю ощущения при этом.
– Он потянул ее к конюшне, но она замерла как вкопанная.
– Элли, - процедил он, - пошли.

– Тебе придется убедиться, что я еще упрямее, чем ты думаешь.

– Если это так, я в большой беде, - пробормотал он.

– Что это значит?

– Это значит, что ты упряма как мул, хотя это может быть оскорбительным для мула. Элли отпрянула в сторону:

– Ну знаешь ли!

Чарлз мгновенно повалился на землю.

– Ради всего святого, - проворчал он, потирая ушибленный локоть, - ты поможешь мне добраться до конюшни или я вынужден буду ковылять туда сам?

Она круто повернулась и направилась к дому.

– Упрямая ослица, а не женщина, - процедил Чарлз. К счастью, он еще не выбросил палку и с ее помощью с горем пополам добрался до конюшни и рухнул там на скамью.

– Подайте мне нож!
– крикнул он. Если он сейчас же не снимет этот проклятый сапог, его нога, похоже, лопнет.

Конюх, которого звали Джеймс, бросился к нему и протянул нож.

– Уистлер в крови, милорд, - сказал он.

– Я слышал.
– Чарлз поморщился, глядя на свои лучшие сапоги. Самые лучшие уже были разрезаны раньше - это сделала Элли.
– А что с ним?

Томас Леви, главный конюх и, по мнению Чарлза, лучший знаток лошадей во всей стране, шагнул из глубины конюшни и сказал:

– Мы нашли это под седлом Уистлера.

Чарлз ахнул. Леви держал в руке изогнутый ржавый гвоздь. Он был не очень длинным, но веса Чарлза было достаточно, чтобы острие гвоздя впилось в спину Уистлера и при каждом движении причиняло мерину страшные муки.

– Кто седлал моего коня?
– сурово спросил Чарлз.

– Я, - ответил Леви.

Чарлз недоуменно уставился на главного конюха, которому всецело доверял. Он знал, что Леви не в состоянии причинить боль лошади или человеку.

– У тебя есть какие-то мысли по поводу того, как это могло произойти?

– Я оставил Уистлера на пару минут перед вашим приходом. Возможно, в этот момент кто-то проскользнул в конюшню и подложил гвоздь.

– Но кто же, черт возьми, мог сделать такую подлость? Ответа не последовало.

– Это не несчастный случай, - нарушил наконец молчание Леви.
– В этом я уверен. Такое само собой не случается.

Чарлз знал, что Леви совершенно прав. Кто-то сознательно хотел покалечить его, Чарлза. А может, даже хотел его смерти. От этой мысли у него кровь похолодела в жилах.

Пока Чарлз пытался переварить сей обескураживающий факт, в конюшню вошла Элли. Подойдя к мужу, она потребовала:

– Дай мне нож. Я позабочусь о твоей ноге. Он без слов отдал нож жене, все еще находясь под впечатлением того, что кто-то покушался на его жизнь. Элли уселась рядом и стала разрезать сапог.

– Только попробуй еще раз сравнить меня с мулом, - прошипела она.

Чарлз не смог удержаться от улыбки.

– Почему Уистлер в крови?
– спросила Элли. Чарлз обменялся взглядами с Леви и Джеймсом. Он не хотел, чтобы жена знала о покушении на его жизнь. Он должен переговорить с этими двумя мужчинами, как только Элли уйдет. Они не должны никому говорить об этом, иначе Элли узнает правду еще до вечера. Слухи могут распространиться по всей деревне.

– Это была царапина, - сказал Чарлз.
– Должно быть, он напоролся на ветку, когда бежал домой.

– Я мало что знаю о лошадях, - сказала Элли, не отрываясь от своего занятия, - но мне это как-то непонятно. Уистлер должен был слишком сильно пораниться об ветку, чтобы рана так кровоточила.

– Должно быть, он в самом деле сильно поранился. Элли стянула с ноги изуродованный сапог.

– Не могу понять, где он нашел ветки, если бежал по большой дороге и подъездной аллее. Там и деревьев-то нет.

Жена, что называется, уложила его на обе лопатки. Чарлз поднял взгляд на Леви, ища помощи, но главный конюх лишь пожал плечами.

Элли осторожно дотронулась до опухшей лодыжки.

– Более того, - продолжила она свои размышления, - разумнее предположить, что у него уже что-то болело до того, как он сбросил тебя. Должно же быть какое-то объяснение его поведению. Ведь раньше он тебя никогда не сбрасывал?

– Нет, - признал Чарлз.

Элли легонько повернула лодыжку.

– Так не больно?

– Нет.

– А сейчас?
– Она повернула ее в другую сторону.

– Нет.

– Хорошо.
– Она опустила ногу и подняла глаза на Чарлза.
– Думаю, ты мне лжешь.

Чарлз заметил, что Леви и Джеймс благоразумно ретировались.

– Что на самом деле произошло с Уистлером, Чарлз?
– И, видя, что муж медлит с ответом, Элли добавила, не спуская с него пристального взгляда:

– Помни, я упряма как мул, так что не надейся отделаться от меня, не сказав правды.

Чарлз устало вздохнул. Есть, оказывается, свои неудобства, когда жена умна. И уж лучше пусть она услышит историю от него, чем попытается выяснить все самостоятельно. Чарлз поведал жене всю правду, показав ей ржавый гвоздь, который Леви оставил на скамье.

Элли задумчиво крутила в руках перчатки, которые сняла, когда занималась его лодыжкой. Наконец она спросила:

– Ну и чего ты хотел добиться, скрывая от меня правду?

– Я просто хотел защитить тебя.

– Защитить от правды?
– саркастически проговорила она.

– Я не хотел тебя тревожить.

– Ах, не хотел тревожить, - каким-то неестественно спокойным тоном сказала Элли и затем громко, в полный голос, повторила:

– Ты не хотел меня тревожить?

Чарлз подумал, что ее вопль был слышен всем обитателям Уикомского аббатства.