Яркий Миг

– Похоже, кто-то сильно утомился – улыбнулась Ника.

– У него был тяжелый день – сказал я и только тогда понял, что и сам устал настолько, что готов заснуть прям в этом кресле, а бокал вина и теплая домашняя атмосфера только усилили этот эффект.

– Надеюсь, ваша газета оплачивает своим журналистам хорошее жилье? – я поднялся с кресла и размял шею.

– Наша газета оплачивает своим журналистам только работу, весьма щедро, так что я не жалуюсь. А все остальное на мое усмотрение. В Мистрейдер например я не смогла устоять перед соблазном остановиться в прославленном «Жемчужине Селении».

– Отличный выбор – кивнул я.

– И правда, сервис на высоте. Но я так понимаю, что тебе это не слишком интересно, и весь разговор был затеян лишь в качестве намека на то, что мне пора удалиться. Мог бы сказать прямо.

Я лишь безразлично пожал плечами.

– Ты не слишком-то любишь простую болтовню, правда? – Ника поднялась с кресла.

– Не вижу в ней смысла.

– Скажи мне вот что, Клиф – Ника приблизилась почти вплотную, намного ближе, чем я собирался ее подпускать, настолько близко, что я ощутил ее дыхание на своей шее, но не отступил и не подал виду, что мне это неприятно.

– Если сейчас я, как приличная и воспитанная девушка, покину квартиру одинокого привлекательного мужчины и отправлюсь спать в свою пусть и невероятно мягкую и удобную, но пустую постель, я могу рассчитывать на то, что завтра мы снова встретимся, и продолжим это дело вместе?

– Иными словами ты просишь эксклюзивных прав на мою историю?

– Твою историю? – она фальшиво рассмеялась – Что не говори, Клиф, а мания величия, присущая всем добившимся успеха творцам, не обошла тебя стороной. Вот только, если я правильно все поняла, эта история Яркого, и ты стал ее участником не слишком давно.

– Однако стал, и какая мне отведена в ней роль, мы еще поглядим.

– По мелочам, как я погляжу, ты не размениваешься. Если роль то главная, не так ли?

– Может и так. Но что-то мне подсказывает, что и ты не пожелаешь остаться эпизодическим персонажем, Ника Томас. Не остановишься, пока не дойдешь до конца, и не разгадаешь все секреты. И если я не позволю ходить со мной, ты станешь ходить следом.

– Не хотелось бы, но да, если понадобится, Клиф, я стану твоей тенью и поверь, от меня будет не так-то просто избавиться.

– Тогда, боюсь, у меня просто нет выбора.

– Я приду к тебе утром, идет?

– Только не слишком рано. Как и любой зазнавшийся мастер пера и чернил, я люблю поспать до обеда.

На этот раз уже Ника Томас не улыбнулась моей шутке, ее лицо выражало крайнюю серьезность.

– Пообещай, что не сбежишь сразу, как я выйду за порог, и мне не придется тебя разыскивать по всему материку. Я ведь найду, ты же знаешь.

При этих словах она прикоснулась рукой к своей шее, напоминая, что маленький голубой камешек висит там.

– Обещаю – ответил я.

– Прекрасно – Ника снова расплылась в улыбке.

– Пока Яркий – она погладила сонного зверя по голове – Скоро увидимся.

Я проводил Нику до двери, где обернувшись, девушка произнесла:

– Приятных снов Клиф, надеюсь, я приснюсь тебя этой ночью.

– Надеюсь, что нет – отрезал я.

– Ах… Клиф. У тебя ледяное сердце – воскликнула она шутливо, и спешно пошла прочь, стуча каблуками по деревянной лестнице.

Только когда Ника была уже где-то между вторым и первым этажом, я поймал себя на том, что все еще стою в дверях своей квартиры, глядя в темноту лестницы, в которую удалилась говорливая журналистка. И тут же пришло еще одно откровение – оказывается, я улыбался. Стоял там, с дверью нараспашку, и улыбался как дурак.

«Да что со мной происходит?»

Я тут же стер улыбку со своего лица и захлопнул дверь.

Не став даже принимать ванну, я отправился в спальню. Хотел узнать у Яркого, хочет ли он есть, но тот уже мирно сопел на диванчике. Маленький белый комочек излучал спокойствие и умиротворение, и я ощутил небольшой прилив гордости за то, что отыскал его, принес домой, подарил ему это спокойствие, пусть оно, возможно и будет мимолетным.

Упав на мягкую кровать, я повернул голову направо, на тот край, где обычно спала Тесса, и увидел ее, лежащую там, обнаженную, такую красивую и загадочную в царящем полумраке. Ее изумрудные волосы при недостатке света казались почти черными, а бледная кожа наоборот становилась белой как снег. Приподнявшись на локте, она внимательно смотрела на меня, и в ее глазах плясали мистические огоньки.

«И как тебе?» – спросила она с улыбкой.

– Прекрасна, как всегда – ответил я вслух.

«Да не я, дурачок. Как тебе Ника?».

– Думаю, она хороший журналист.

«Я не об этом. Согласись, что после стольких лет, приятно было услышать в доме женский голос и смех».

– Это не твой голос и не твой смех – пробормотал я.

Веки становились тяжелыми, все тело словно налилось свинцом. Я начинал проваливаться в сон.

«Мой голос и мой смех всегда будут с тобой, любимый»

«Я знаю»

«Вот только я уже не могу быть с тобой»

«Это не так. Ведь ты же здесь. Ты рядом»

«Прости»

«За что?»

«За то что ушла. Я бы очень хотела остаться»

«Я бы тоже этого хотел»

Во мраке блеснула слеза, скатившаяся по ее щеке. Или это была моя слеза, и скатилась она по моей щеке.

«Тесса…»

«Что?»

«Я так по тебе скучаю»

6. Теодор Стрикс

Я не сразу понял, что именно меня разбудило. Но когда открыл глаза, и осознал, что проснулся, обнаружил сразу два фактора, которые могли выдернуть меня из сна. Первым был Яркий. С ним творилось нечто странное. Он метался по комнате, от окна к моей кровати и обратно к окну, казался крайне обеспокоенным, взволнованным, если не сказать напуганным. И впервые я услышал звуки, которые он издает, кроме тихого утробного рычания и шипения. Звуки эти были похожи на хриплое ворчание, словно неразборчивое брюзжанье старика, которое то и дело срывалось на какой-то писк, или собачий скулеж, и через мгновение снова становилось ворчанием. Звучало весьма необычно. А еще Яркий светился, почти как тогда на дереве. По его шерсти то и дело пробегали ослепительно белые разряды, и это определенно было поводом для беспокойства, ведь в таком состоянии Яркий мог запросто стать причиной серьезного пожара.

Я напрягся и обнаружил второй фактор, который мог меня разбудить. Им был некий неприятный тихий гул, доносящийся с улицы. Оттуда же слышался и тяжелый металлический скрежет, словно под моим окном работал какой-то большой и старый механизм. За этими звуками я различал и голоса людей, но о чем они переговаривались, разобрать не мог.

Сев на постели я окончательно скинул с себя оковы сна и, быстро проанализировав происходящее, пришел к выводу, что именно звуки за окном так взволновали Яркого.

– Эй… – окликнул я зверька, мечущегося по моей комнате – Малыш, ты в порядке?

Яркий оглянулся на меня и от его взгляда, преисполненного ужаса, меня словно окатило ледяной водой. Одного этого взгляда было достаточно, чтобы перенять его беспокойство и даже страх.

Я откинул одеяло в сторону, быстро поднялся с постели и прошел к окну. Раздвинув тяжелые серые шторы, я выглянул наружу. Посреди улицы Милана Бонзо стоял какой-то механизм, помещенный на укрепленную четырехколесную телегу. Устройство представляло собой металлический ящик, спереди из него подобно рогу торчала вверх труба, испуская в небо клубы белесого пара. Сверху на ящике была установлена массивная стеклянная колба, около метра в высоты, внутри которой была заключена спираль, и она излучала тот же белый свет, что и Яркий. По стеклу, с внутренней стороны, ползали уже знакомые мне ленты света, словно ощупывая или скорее облизывая его. Нечто подобное я видел несколько лет назад, на научной ярмарке, куда Одрик Кастер, эксцентричный гений научного мира и первооткрыватель электричества, привозил свое новое устройство, устраивая из этого цело шоу. Однако в данном случае, опираясь на свои скромные познания об электричестве, я был почти уверен в том, что вижу перед собой нечто иное, возможно работающее по тому же принципу, но иное. Однако связь аппарата на улице и Яркого была очевидной. Подтверждал ее и тот факт, что ленты света внутри колбы лизали стекло именно в направлении моего дома, и ни в каком другом.