Ярлыки

Глава 1. Космическая пыль

Танцы с космическими камнями, которые отчаянно старались откусить от звездолета кусочек пожирнее, окончились однозначным поражением последних. Но победа далась Рэму нелегко. На то, чтобы не подарить космосу очередной мясной трофей он потратил последние силы. Самые последние из последних. Нервное напряжение давно переваливало через край, и с ним не справлялись даже принятые препараты. Усталость, а с ней дрожь, холод, паника и вся остальная палитра неприятных ощущений, постепенно накатывали удушливыми волнами, грозя похоронить охотника в бесконечном нервозном кошмаре. Поддаваться такому потоку эмоций было опасно – психика могла не выдержать и надломиться. Поэтому Рэм из последних сил вывел корабль в чистую зону, включил автопилот и дрожащей рукой вколол себе содержимое оставшейся в аптечке ампулы. Сон тут же накинулся на него, голодным зверем терзая и разрывая на мелкие, бессознательные кусочки. Но это не был сон в классическом его представлении. Пилот не погрузился в дремоту до конца и прекрасно понимал, что находится в каюте корабля в собственном кресле. Понимал, но сделать с этим ничего не мог. Загруженный и перегретый мозг, переваривая череду потрясений, блокировал любые попытки нервной системы получить контроль над телом. С невероятной скоростью расщепляя следы химического катализа, он порождал галлюцинации и бессвязные образы, которые наслаиваясь друг на друга, создавали весьма странные и порой пугающие комбинации. Некоторые романтично настроенные личности считали, что в «нервном стазисе» обретают возможность путешествовать между мирами, но Рэм к их числу не принадлежал. Он старался просто не реагировать на картинки, какими бы странными они не были.

На этот раз фантасмагории длились недолго – что-то между парой часов и вечностью. С болью в голове отбившись от последних видений, охотник открыл глаза и увидел в иллюминаторы внутренности стыковочного дока. В нем уже припарковалась примерно треть «охотников», большинство из которых все еще находилось в запечатанном состоянии. Это были в основном машины новичков, которые еще не успели натренировать сознание, и поэтому боролись с бессвязными галлюцинациями «стазиса» гораздо дольше остальных.

«Надеюсь, сегодня никто не застрянет по ту сторону навсегда» – подумал Рэм, открыв кабину и вылезая на швартовочный трап. Задержавшись на верхних ступеньках, он еще раз окинул взглядом док и отметил про себя повреждения, полученные машинами – дурной знак, который гласил, что стоит ждать потерь в человеческом составе. Но даже если их не будет, и космос отпустил домой всех смельчаков, то ущерб нанесенный флоту все равно был выше среднего. «Черт!» – выругался Рэм. Его флаер пострадал сильнее остальных. Тут и там обшивка зияла дырами размером с кулак, а одно крыло держалось исключительно на энтузиазме конструкторов. «Надеюсь, успеют починить» – устало подумал он. Вылетать на следующую охоту на «бесхозной» дежурной посудине он не хотел – плохая примета.

Отыскав глазами аппарат Хила, и заметив, что его кабина все еще запечатана, Рэм облегченно вздохнул. Меньше всего ему сейчас хотелось встретиться с товарищем и влипнуть в очередной спор. А в том, что это произойдет, не было никаких сомнений – встретить навигатора, и не поспорить с ним было просто невозможно. От слова совсем. Поэтому еще раз поблагодарив свое сознание за его внутреннюю силу, Рэм устало побрел в ближайший приемник санитарного контроля.

Поверхность медотсека была покрыта плотным зеркальным напылением, в ровном блеске которого четко отражался пациент и окружающая обстановка. Рэм присмотрелся – перед ним стоял усталый человек средних лет, которого жизнь успела взять в оборот. Глубоко посаженные глаза от усталости ввалились еще больше, худощавое лицо осунулось, выделив крючковатый нос, а многодневная щетина, пробиваясь сквозь кожу, торчала во все стороны разномастными кустами. Пережитые нагрузки не обошли стороной и тело космического охотника – волевые, упрямые плечи опали, а фигура существенно сгорбилась. Из-за всего этого в свои 30 с небольшим Рэм больше походил на старика, чем на сильного, молодого мужчину.

Стоя под пристальным вниманием автоматики в одном браслете, пилот думал об инженере, в работу которого входит осмотр пациентов. В его незавидной участи было что-то, что напоминало Рэму его собственное тайное увлечение. Но только в отличие от него, оператор выполнял свою прямую обязанность, и не подглядывал за кем-то исподтишка и украдкой.

Раздался звуковой сигнал, а в камере загорелось зеленое свечение – знак успешно пройденной проверки. Незримый наблюдатель решил, что некий охотник за кометами по имени Рэм может и дальше самоотверженно выполнять свои функции и рисковать жизнью во благо общества. Двери камеры распахнулись, а в раздаточную нишу упал свежий комплект одежды с новым контейнером стимуляторов.

– Опять зелененькие? А что, красные кончились? – попытался пошутить Рэм. Но заметив, как лампочка индикатора угрожающе потухла, решил, что не стоит злоупотреблять терпением человека, который одним росчерком пера может отправить тебя на «пенсию».

– Ладно-ладно. Я пошутил. Зеленые тоже ничего, у них вкус очень нежный… как у… башмака! – бросил он дружелюбно, поспешив покинуть кабину.

К медотсеку примыкал узкий короткий коридор, который буквально через пару шагов упирался в комнату для переодевания. Там Рэм с наслаждением надел свежую робу, сразу ощутив себя немного бодрее. Затем он помахал через плечо в неопределенном направлении и покинул пост санитарного контроля, оказавшись в перевалочном отсеке. Цифровые иллюминаторы были включены, и охотник невольно залюбовался видом граверов, которые заходят на стыковку. Оставалось только гадать, каким трудом дался их командам этот вылет, ведь хоть грузовые корабли и были больше маленького суденышка Рэма, защищая груз, они не имели возможности уклоняться от астероидов. Из-за этого прокладывание курса таких машин было задачей на миллион, ведь в расчет нужно было принимать не только направления, скорости и углы, но и вес каждого камня, его плотность, а также наилучший вектор столкновения с объектом. Присмотревшись, пилот нашел подтверждение своим догадкам – грузовики шли на автопилоте. Их команда была в отключке и наверняка пробудет там еще очень долго.

Как только граверы достигли внешнего периметра, навстречу им со станции бросились десятки кораблей. И едва первые из них поравнялись с тяжеловесами, по всей инфосети Базы стартовала трансляция этого радостного события. Под восторженные комментарии диктора громадный кусок льда, который совсем недавно «охотники» откололи от пролетающей мимо кометы, продвигался к доку миля за милей. Приглашенные ученные наводняли эфир своими прогнозами, бывшие координаторы давали оценку успешности операции, а аналитики на скорую руку набрасывали первые отчеты.

В коридорах послышался шум и гам – люди аплодировали и что-то кричали. Конечно, эта их радость была призрачна и кратковременна. И уже завтра засев за расчеты многие поймут, что привезенного недостаточно, и на все потребности не хватит. И тогда появятся недовольные, и они начнут спорить, требовать и доказывать. А вчерашних победителей те же дикторы по тем же каналам возьмутся поносить, на чем свет стоит. Но все это только завтра… А сейчас всякий и каждый ликовал, и это чувство разлеталось Базой быстрее свежих новостей. Повсюду в каютах и коридорах один за другим вспыхивали экраны, люди бросали рабочий инструмент, выскакивали из-за столов, поднимались с кроватей, и приобщались к созерцанию общего триумфа…

Когда машины добрались до стыковочной зоны, зал вспыхнул аплодисментами во второй раз. Это хлопали такие как Рэм – непосредственные участники охоты. Под их восторги и радостные возгласы к буксирам огромным роем посыпали глайдеры – в большей степени нетерпеливые ученые, которые торопились сделать первые анализы и замеры. Попадались среди них и окрашенные в оранжевый цвет сервисные аппараты, которые на ходу чинили поврежденную обшивку, пополняли запасы топлива и конфигурировали положение астероида, стараясь оптимизировать траекторию его полета.

Эту картину Рэм наблюдал десятки раз, и всегда с удивленно открытым ртом. В этот момент все достижения Базы теряли всякий смысл, а люди превращались в обеспокоенных муравьев из обучающего книгофильма о фауне Тверди.

– Вот мы кто – букашки. И дело наше вот! – сказал Рэм вслух и красноречиво постучал по плоскости иллюминатора, чем привлек к себе внимание окружающих.

– Жаль только не хватит! – выразил кто-то общую мысль, и вся остальная толпа утвердительно закивала.

Рэм вспомнил свои споры с Хилом – нехватка ресурсов была его излюбленной темой. Он частенько до хрипоты доказывал, что именно наличие еды провоцирует аппетит, а в условиях отсутствия уверенности в завтрашнем дне обязательно возникает потребность накопления. «Ах, Хил! Скоро встретимся». Рэму нравилось спорить с товарищем, пусть даже об одном и том же. Делал он это не ради того, чтобы утереть оппоненту нос, а ради самого спора. Ради разговора, в котором два умных человека вольны называть друг друга дураками, тщась доказать это фактами. Кажется, во время этих жарких диспутов навигатор даже не подозревал, что его оппонент частенько спорит в пол силы и «поддается». А может, ему просто было все равно, и он тоже любил процесс больше результата. Справедливости ради нужно отметить, что порой из их дискуссий все же получалось что-то полезное. Например, именно так пилот и получил свой доступ к системе «Ярлыки» – Хил проговорился, что его знакомый в отделе наблюдения может «дать посмотреть», и, проиграв очередную словесную баталию, был вынужден сдать контакт.

Под возбужденные возгласы толпы победный спектакль перешел во вторую фазу – буровые установки принялись делить глыбу на части, готовя ее к загрузке. Валун, сверкнув на солнце, медленно распадался на десятки частей, вызывая всеобщий восторг. Рэму никогда не доводилось видеть радуги, но даже если взять для сравнения самое романтичное описание этого явления, то оно все равно блекло рядом с этим спектаклем световых лучей. Тут не было цветов, не было оттенков, а был только свет. Его яркие лучи в кусках льда бесконечно искажались и ломались, обретая объем, направленность, текстуру и текучесть. Каждый осколок горел изнутри, сверкал, и озарялся свечением, которое резко выделяло его на фоне черноты космического пространства. Свет струился, проходил насквозь, прыгал и сочился по мельчайшим кусочкам, напоминая какой-то живой организм. Это был совершенно абстрактный и чуждый рациональному мышлению танец энергии, который можно было назвать только «Красота» и никак иначе.