Ярмарка невест

— Ваше высочество, прошу прощения, что перебиваю, но лучше будет, если ее высочество сейчас вернутся к своему поезду и отправится во дворец, — меня перебил хмурый Олсуфьев. Пару секунд я молча смотрел на него, затем нехотя кивнул.

— Ты прав. Мария, вам лучше последовать совету Адама Васильевича. Думаю, что будет даже лучше, если вы приедете раньше, чем я вернусь во дворец.

— Боже, о чем я только думала, — Мария приложила тыльную сторону ладони ко лбу. — Вы правы, ваше высочество, мне лучше удалиться. Гертруда, идем уже, не стоит задерживать его высочество, — она присела в реверансе и выпорхнула из оранжереи, даже не дав мне попрощаться. Служанка бросилась за своей госпожой, бросив при этом на меня заинтересованный взгляд. Да уж, похоже, это моя судьба, вызывать интерес у служанок и маньячек с сомнительными пристрастиями. Посмотрев на покосившуюся дверь, я подошел к ней и несильно стукнулся лбом о все еще твердое дерево.

— Господи, какой же идиот, веду себя как сопливый мальчишка, — выпрямившись, поймал недоуменный взгляд Олсуфьева. — Я уже успел отличиться, пока ездил в Киль, — криво улыбнувшись, потер ушибленный лоб. Все-таки ударился я несколько сильнее, чем рассчитывал. — Там у меня была любовница, которая уже долгое время сходила с ума, но меня никто об этом не предупредил. В итоге, она пыталась меня убить, но я ее опередил. И не делай такое лицо, словно я тебе поведал тайны мироздания. Скандал был знатный, странно, что до России до сих пор отголоски не дошли. При желании узнать подробности может каждый. — Олсуфьев продолжал смотреть на меня глазами полярной совы. — Адам Васильевич, я не невинное дитя, я герцог и наследник престола Российской империи. Поверь, имея такие данные, сложно оставаться белым и пушистым. К тому же у меня наследственность плохая. Петр Великий, мой дед, был настолько далек от права называться святым, насколько это вообще возможно, а кровь, как ты знаешь, не водица. Тем удивительнее то, что я теряюсь в присутствии этой пигалицы, которая меня на голову ниже, хотя я далеко не гренадер.

— Это-то как раз не слишком удивительно, — наконец, Олсуфьев отмер и быстро заговорил. — Но мне не слишком нравится вся эта ситуация с изменением маршрута следования, навязывания прусским королем принцессе польской сопровождения. Странно все это, и не слишком понятно.

— Что-то происходит, что-то, в чем основное место занимает именно Пруссия. Но я не слишком понимаю, какую роль при этом отводят России.

— Готовится большая война? — высказал предположение Олсуфьев.

— С Пруссией? — я хмыкнул. — Нет, Фридрих пока не потянет. И основное слово здесь «пока». Если только в союзе с кем-то. Но, опять-таки, против России? А зачем? У него здесь нет никаких интересов.

— Если только нас не хотят втянуть в ненужную нам войну, — Олсуфьев поморщился.

— Конечно, хотят, — я пожал плечами и принялся застегивать расстегнутый плащ. — Всегда хотели, так что сейчас вряд ли что-то могло измениться. Но гадать мы можем до бесконечности, а можем кое-кого прижать к стенке и выпытать подробности того, где одна семейная пара так долго ехала, что умудрилась отстать от меня почти на две недели. Хоть я и уехал вперед, но сомневаюсь, что отставание могло быть таким критическим. Если только у них падеж лошадей не случился, и они не вынуждены были покупать новых.

— О ком вы говорите, ваше высочество? — Олсуфьев невольно нахмурился, пытаясь понять, о ком вообще может идти речь.

— Неважно, — я похлопал его по плечу. — Главное, что мне есть кому задать пару вопросов, — и я быстрым шагом направился к выходу.

Вот только уехать у меня быстро не получилось. В холле, из которого уже убрали весь мусор и который ждал, когда же мастера приступят к отделке, появилось новое действующее лицо, довольно прилично одетый, бородатый, что было немного непривычно видеть, мужик, который нетерпеливо мерил шагами расстояние от одной колонны до другой, время от времени бросая быстрые взгляды в сторону западного крыла, куда я уходил изначально. Он явно кого-то ждал, проявляя при этом заметное нетерпение. За ним наблюдал, подперев спиной одну из колонн, Федотов. Если бы у него в руках был зажат кулек с семками, то образ был бы полный. А так, чувствовалась какая-то незавершенность в его ленивом наблюдении за метаниями мужика. Когда я подошел поближе, то мужик не обратил на меня внимания, просто скользнул взглядом и развернулся, чтобы продолжить свой забег. Я недоуменно пожал плечами и двинулся мимо него к выходу. За мной почти бежал Олсуфьев, а Федотов, оторвался от колонны и сделал шаг в мою сторону, закрывая при этом от нервного мужика. Вот тут-то мужик понял, что я не просто так мимо пробегал, а именно тот, кто ему, по всей видимости нужен.

— Ваше высочество, Петр Федорович, прости, Христа ради, что не признал, — он попытался ломануться ко мне, но на его пути все также стоял Федотов, который весьма демонстративно положил руку на эфес шпаги, и сделал шаг в его сторону. Мужик намек понял и остановился. Я, как бы не спешил, но вынужден был затормозить, разглядывая бородача.

— И ты меня прости, добрый человек, но я совсем тебя не признаю, — наконец, сказал я. — Ты кто?

— Я-то? — мужик несколько раз хлопнул глазами. — Кузьма Матвеев, управляющий стеклодувной мануфактуры Эльмзеля, — он замолчал, а затем снова зачастил. — Бывшей мануфактуры Эльмзеля, конечно же. Сейчас это казенная мануфактура.

— И? Какое отношение я имею к стекольной мануфактуре, будь она казенная или Эльмзеля? У меня своя в наличии имеется, — я нетерпеливо стукнул перчаткой по ладони. — К тому же, насколько я знаю, мануфактура Эльмзеля, бывшая, разумеется, специализируется на изготовление в основном бокалом и ваз. Вы делаете настоящие произведения искусства, у вас прекрасные граверы и художники заняты в производстве. Я же делаю востребованную, но недорогую продукцию: бутылки, стекла для окон, цветные стекла для витражей.

— Да, вот именно, — мужик потер лоб, а потом плюхнулся передо мной на колени. — Ваше высочество, Петр Федорович, выслушайте меня. Не за себя прошу, за мастеров. Руки же у них золотые. Трое так вообще за границу по велению еще Анна Иоанновны ездили, дабы искусству росписи бокалов учиться у иноземных мастеров.

— Это все просто чудесно, но я не совсем понимаю…

— Наши бокалы делаются долго. Над каждым работает несколько мастеров. И они чрезвычайно дороги, ваше высочество.

— Это понятно, — я махнул рукой. — Да встань уже. — Матвеев быстро поднялся на ноги.

— Мало, кто может позволить себе купить такой бокальчик, что вышел из мануфактуры. Мы почти что только Императорский двор и снабжаем, по мере сил. Но это не приносит прибыли, и мастера едва концы с концами сводят. Неправильно это, ваше высочество.

— Неправильно, — эхом повторил я, в принципе, соглашаясь с его словами. — И чего же ты все-таки хочешь от меня?

— Я подал прошение ее величеству, государыне Елизавете Петровне, но до сих пор не получил ответа. Не нужно меня упрекать в дурости, ваше высочество, — он замахал руками. — Я прекрасно понимаю, что ее величество понятия не имеет, что я вообще существую. Но ее советники, видимо, посчитали мою просьбу чрезмерно дерзкой, или же наоборот ничтожной… в общем, я увидел, что вы сюда выехали и поспешил за вами, чтобы попробовать хоть так просьбу донести. Быть может вас она заинтересует, и вы расскажите ее величеству.

— Короче, — прервал я его словоизлияния.

— Что если объединить вашу мануфактуру и казенную? Мы будем продолжать делать бокалы для двора ее величества, но мастера-стеклодувы и граверы могут и для ваших вещичек что-нибудь полезное сделать, — я смотрел на него достаточно долго, чтобы Матвеев занервничал. Я понимаю, что плевать он хотел на мастеров, он делец, и после смерти хозяина на своем кармане ощутил, что такое числиться в казне предприятием, на которое всем глубоко начхать. Ну еще бы, саксонские бокалы — они же круче в разы, просто потому что не наши. Вот только я так не думаю. И первая идея, которая стукнула только что мне в голову — флаконы для духов. Здесь в Российской империи они не пользовались такой бешенной популярностью, как в Европе, но тоже не на задворках топтались. А еще бижутерия. Недорогие стеклянные украшения, почему бы и нет? Драгоценности не все дворяне могут себе позволить, а красивыми женщинам хочется быть всегда и во все времена, независимо от страны, эпохи и материального положения. Все это кроме основной продукции, которую пора уже купцам пристраивать.

— Считай, что я заинтересовался, — ответил я, когда Матвеев уже потеть начал. — Я передам ее величеству твое предложение, а также выскажу свою заинтересованность. Думаю, если у ее величества нет других планов на казенную мануфактуру, то это дело вполне осуществимо. Я сам привезу ответ, заодно посмотрю, как обстоят дела, да какие диковинки вы производите.

— Премного благодарен, ваше высочество, Петр Федорович.

— Да рано благодаришь, Кузьма Матвеев. Вот ежели вести добрые принесу, вот тогда и будет время для благодарности. Да и то, ты не работал со мной, не знаешь, может все еще хуже окажется, — и я направился к двери, на ходу надевая треуголку, и натягивая перчатки.