Ярослав Мудрый. Великий князь

– Дело, князь. Прибыток будет… Но тогда многие в нашу общину полезут.

– Полезут. А вы за вхождение высокую плату учредите. В десятки гривен серебра. И такая плата не сдержит. Пошлина-то богатая набегает. Вот и прикиньте, стоит ли за такую общину браться. Весы будут храниться в храме. Опричь того, в церкви станут храниться и другие мерила, за право пользования коими – особые пошлины. Примолвлю и другое. Община получит ретроградно вершить суд по торговым делам и разбирать тяжбы, кои часто бывают при свершении сделок. А за оное вновь братству пошлина.

– Дивны дела твои, Господи! – воскликнул Мефодий. – Умно задумано, князь. Но благословит ли братство при храме владыка Иоаким?

– Благословит. Я уже беседовал с епископом.

– Ну, тогда мы еще разок обо всем потолкуем и, коль на братстве сойдемся, рядную грамоту [13] напишем, а тебя, князь Ярослав Владимирыч, попросим печать свою приложить. Дашь ли на ряд печать?

– Дам, господа купцы.

Купцы, шумно переговариваясь, подались из княжеских сеней, а довольный князь удалился в свои покои.

13

Р я д н а я г р а м о т а, р я д – договор, соглашение.

Купцы непременно за братство ухватятся. Спасибо епископу, коего не пришлось долго упрашивать…

А вот как отнесется к этому великий князь? Но его поджидает более худая весть. Пришла пора отмежеваться от дани, кою платили новгородцы, начиная со Святослава Игоревича. Князь Владимир поразмыслит, что его сын надумал отшибить Новгород от Руси, но он, Ярослав, даже в мыслях своих того не допускает. Русь должна быть единой, но Новгород больше не будет скапливать Киеву дань. Правда, такое дело без веча не решишь. Что-то теперь скажет Господин Великий Новгород?

Глава 8 Вече

Киевский князь никогда не отрешится от Новгородской земли, размышлял Ярослав. Уж слишком важно для Руси сие княжество. Городов, правда, под челом Новгорода не столь и много, и к тому же все они раскинуты на дальние пространства. Самая ближняя, в семидесяти верстах – Старая Русса, да и та отделена мощной водной преградой озера Ильмень. Остальные же новгородские города – Ладога, Торжок и Псков – и вовсе удалены на двести – двести пятьдесят верст.

Сам же Новгород разнился невиданными размерами, если его сопоставлять с прочими городами Северной Руси. Что же повлияло на его прыткий рост?

Ярослав давно уже уяснил, что редкостный рост Новгорода истолковывается допрежь всего его узловым положением на разветвленной водной сети Ильменя и Волхова. Город лежал на великом пути «из варяг в греки», как раз в том месте, где к этому пути ближе всего подходит верховье Волги. Новгород оказался местом стыка двух величайших водных дорог Восточно-Европейской равнины.

Река Волхов соединила Новгород с Ладожским озером и далее через Неву – с Финским заливом: откуда корабли шли в Варяжское море.

Волховские пороги не представляли непроходимой помехи для торговых судов, управляемых местными кормчими, но затрудняли в то же время вероятность неожиданных наскоков корсаров [14] , кои весьма часто выступали на берега Финляндии и никогда не могли продвинуться в новгородские пределы далее Ладоги.

На юг от озера Ильмень шло несколько водных дорог по крупным рекам, сходившимся к озеру [15] . На запад от Новгорода шла река Шелонь, близко подходившая к Череху, притоку реки Великой, на коей стоял Псков.

14

К о р с а р ы – морские пираты.

15

Громадное значение имел путь, связывающий Новгород с Волгой. Изначальное его направление выводило по реке Поле и ее притокам к озеру Селигер и верховьям Волги. Значительно позже был проторен водный путь по реке Мсте, а также по суше на Торжок, от коего шла прямая дорога по Тверце до впадения ее в Волгу. Мста выводила к Медведице, от нее можно было опять-таки попасть к Волге, там, где в нее впадала река Нерль, по коей можно было двигаться через Ростово-Суздальские земли в Хвалынское море и страны Арабского Востока.

Озера и реки соединяли Новгород с Русским Севером. Путь от него шел к Белому озеру, Сухоне, Онеге, Белому морю, Заволочью, Печоре, Югре [16] .

Побывал в стране «полнощной» и купец Мефодий. Его рассказ князь выслушал с необычным интересом:

– Снарядили мы артель на Студеное море [17] . Охотников было мало, и не потому, что далеко. Купцы и в Царьград, и в немецкие, и свейские земли раньше плавали. К опасностям давно привыкли, с бурей не единожды спорили на море, когда ладью, как ореховую скорлупку, швыряет. Но то ведь ладья, большой корабль, на коей сорок коней помещается и людей до сотни. А тут ушкуи рыбацкие, утлые суденышки, на коих лишь можно сети ставить близ берега. И ни на чем другом, как на ушкуях, долгие каменистые перекаты северных рек не пройти. И надо пройти проворно, ибо северное лето короткое, надо успеть туда и обратно вернуться. Не обернешься до того, как льды скуют воду, – сам превратишься в ледышку. Ни на коне, ни пешим до Новгорода уже не доберешься. Вдали же от дома ни за какие богатства не перезимуешь.

16

Ю г о р с к а я з е м л я – историческое название Северного Урала и побережья Северного Ледовитого океана от Югорского Шара (пролив между островом Вайгач и берегом материка Евразия, соединяет на юге Баренцево и Карское моря) до устья реки Таз, населенных югрой. Во второй половине XV в. постепенно включена в Российское государство. Ю г р ы – хантские и отчасти мансийские племена.

17

С т у д е н о е м о р е – Ледовитый океан.

– Мыслю, Мефодий Аверьяныч, многое зависело и от подбора артели.

– Воистину, князь, – огладил бороду купец и многозначительно глянул на Ярослава. – Артелью гору поднимешь, а один и камень не сдвинешь. Так и в княжьем деле. Соберутся округ верные содруги – жди удачи, а коль разлад пойдет – беда скрутит.

– Толковые слова, Мефодий Аверьяныч.

А купец продолжал:

– Тяжко подбиралась артель, самых надежных людей выискивали, и все же сколотили три десятка людей. Риск велик, но северная пушнина и моржовый зуб цены не имеют. Добрались до Печоры, а затем и до Югорской земли, коя соседствует с самоедами [18] . Здесь сказочное богатство пушных зверей, и звери те ручные, никем не пуганы. Соболь же – красоты невиданной. А далее обнаружили чудо на берегу океана: там, где огромные горы, возвышающиеся до небес, подходят к заливу океана, был услышан говор и крик многих людей. Язык их был неведом, но они, указывая на наше железное оружие, просили отдать его им. Мы отдавали нож или топор, а они взамен – много драгоценных мехов, зубы и клыки моржей.

18

С а м о е д ы (летописн. смаоядь на саамском языке – земля саамов) – старое русское название саамских племен Северной Руси, позднее – название ненцев.

Путь к этим горам лежал через непроходимые пропасти, снега и леса, но мы упорно шли. В Новгород вернулись на пять человек меньше, но наши ушкуи были набиты несметным богатством. Тебе, князь Ярослав, даже трудно представить, что нож с ручкой из малого зуба моржа можно обменять на пять высоких головок, пять меньших головок и пять подголовков. На пятнадцать соболей!

– Головок?

– Да, князь Ярослав. Так новгородцы подразделяют сорта соболей. Высокая головка – черный мех, меньшая головка – черно-бурый мех, подголовок – темно-бурый.

– Высока же цена моржового зуба. Но как же все-таки его приходится добывать, Мефодий Аверьяныч?

– Самоеды помогли. Оказывается, полунощные люди зимой моржей не забивают. Моржи в эту пору собираются на льду моря, у полыней, как нерпы, но самоеды на них не охотятся.

– Почему?

– Всё дело в том, князь, что зимой кожа моржа становится еще толще и костяной гарпун не пробивает до сердца.

– Но весной и летом, как я слышал, моржи уплывают в море.

– Истинно, князь.

– Не разумею, Мефодий Аверьяныч. Как же твоя артель смогла с моржовым зубом прибыть?

– Вот я и толкую, что самоеды помогли. Бесхитростный народ. Мы им подарили железные изделия, а они нас до моржового могильника довели. Тяжел был путь. Поднялись с самоедами на какую-то высоченную гряду, и сердце захолонуло. С другой стороны круча обрывалась отвесной стеной. Внизу от суши в Студеное море врезался гладкий берег, окруженный полукольцом непроходимыми скалами, кои запирали берег дикими мысами. Залив был довольно обширный, а вся земля была усеяна камнями, валунами и погибшими моржами. Именно в этот залив они и приплывали умирать.