Ярославна

Гости слитно встали и склонили головы.

– Вы настаивали на том, чтобы вас представили.
– Продолжил отец, - Почему?

– Говорите без лишнего политеса. У нас тут всё по простому.
– Поддержал пторх.

– Мы, все, признательны хозяйке поместья и её семье за тепло и гостеприимство.
– Взял слово седой наагат.
– В Алмаграсе принято отдавать дань уважения владельцам территории, на которой волею Звёзд, ты будешь служить. Приносим искренние извинения за неурочный, не согласованный визит. Прошу вас, не гневаться на нас. Поверьте старому офицеру - вы и в домашей ипостаси выглядели обворожительно!

"Ага, обворожила! Красным сопливым носом, соломой на голове и желтой пергаментной кожей!" - Насупилась я.
– "Хотя ... из-за крыльев, у меня только глазки-бусинки видны были!"

– Вы столь любезны, что я вас прощаю.
– Кротко отвечаю я, присаживаясь на диван, между отцами.

Хранитель же, бойко откатился и встал у меня за спиной.

Мы чинно пили чай, настоящий Земной чай. Отнятый, по словам Грина, у контрабандистов. Которые, опять же, по его словам, совсем не знали - что с этой странной пряностью делать.

Когда положенное время учтивости истекло, гости встали, словно по команде и откланялись.

– А теперь я хочу знать правду - зачем они явились сюда и почему это было вами разрешено?

– Умненькая у нас девочка!
– Снова закурлыкал Оэн, распахивая потрясающие крылья.

– Умная и дипломатичная!
– Поддержал своего всегдашнего семейного оппонента Док.

– Вы оба заболели?!
– Обиделась я.

Ну, а что?! Мне сейчас многое простится.

– Хорошо. Только не плачь, пожалуйста!
– сдался "железобетонный" Док.
– Ты же понимаешь, мы при всём своём желании тебя защитить, не всесильны. А в грязи нашу семью этот выпердыш гроха вывалял выше головы.

Я покаянно кивнула.

– Обычаи и нравы талеанцев известны многим. И многие их категорически не приемлют. Вот поэтому, у нас периодически будут "внезапные" гости. Поняла - зачем?!

– Поняла. Гости знают, что мы никого не ждём. Видят вполне себе здоровую и адекватную женщину. Которая извиняется и через малое время выходит при параде.

– Умничка, дочка!
– Журчит папа-Птиц.

– Именно так. Не забывай. Нам ещё рожать и ребёнка растить!
– соглашается Док.

32. Часть тридцать вторая

Полгода спустя ...

Светило только собиралось подниматься из-за горизонта, а я, жарко обнимая аналог замного белого "друга", уже отдавала должное утреннему токсикозу третьего триместра беременности.

Рядом сгрудились Док, Оэн и оба Хранителя.

– Ууууйдитееее.... бллл-бл-блл ...
– Выдыхаю я, когда могу вдохнуть.

– Очень плохо?! Детка, не гони нас! Хочешь - покричи, можешь даже побить.
– Папа-пторх нервничает из-за нас с малышом, по-моему, больше всех. Даже больше, чем я.

– Я могу в одиночестве поблевать?
– Спрашиваю, наверное, в сотый раз.

– Яруша, а вдруг ты сознание потеряешь, как в тот раз ... ты уж потерпи нас ...
– Заискивающим тоном просит Док.

– Ненавижуууу ...
– У меня нет сил даже плакать.

– Тебя умыть? Водички с анхисом, ротик прополоскать?

– Топчется измордованный моей беременностью папа-Птиц, протягивая бокал с прохладной мятно-кислой жидкостью.

Принимаю бокал трясущимися руками и полощу рот.

И вправду, сразу становится легче.

Хранитель подхватывает меня, повинуясь знаку отцов и подносит к умывальнику. Оэн ловко умывает и промокает лицо.

В это время, живот-предатель издаёт крик умирающей надежды.

Отцы благоразумно молчат. Ибо знают - любое напоминание о еде, вызовет мгновенную обратную перистальтику,как минимум ещё на час.

– Детка, хочешь погулять?
– Предлагает Док.

– Ага, - Многословно отвечаю я.
– Может хоть в саду станет полегче!

Вот уже несколько месяцев мы, все, боремся за малыша.

А борьба, естественно, простой никогда не бывает.

В первые дни, когда поняла, что эмбриончик вылез из "кокона", в котором прятался от мерзости, поступающей в мой организм, счастья не было предела.

Но потом ...

Потом, всё наложилось друг на друга.

И всё новые "откаты" от подорванного здоровья.

И жесткий токсикоз от зарождающегося малыша.

Вот, порой нервы и не выдерживали.

О! Как же я люто ненавидела в эти моменты себя. Как ни странно, но канцлеру в моих мыслях, "доставалось" намного меньше.

Наверное, я бы не выдержала. Если бы у меня не было такого надёжного тыла и фронта ... ну и флангов!

Отцы являли собой образец заботы, любви и терпения.

От позорных срывов меня удерживал именно стыд. Стыд за себя. За то, что вместо радости, я принесла им тревогу и боль. Это я так считала.

Пока, однажды, не ляпнула это им.

Зря я это сделала!

Вы думаете, меня прервали?

Нет!

Меня выслушали, дав выплакаться, прокричаться и выговориться.

А потом просто говорили. Умывали, чмокали в макушку, передавали из одних рук в другие ...

И говорили ...

Тихо, ласково ...

Как любят меня и нашего малыша. Что именно в трудностях сплачивается семья. Что самое страшное для них - это моя боль. Моя болезнь. Просили держаться, не сдаваться, бороться за нас всех.

И я держалась. Лишь пару раз позволив себе вот такое вот истерики, как сейчас.

Два друга-учёных переехали к нам из своего Центра. Как они сказали - чтобы на месте принимать непростые, революционные решения по спасению жизней и здоровья мамочки и ребёнка.

– Успокоилась?
– Док с Оэном пристроились по бокам Хранителя, - Будешь?

Папа-Птиц снова протянул мне бокал с анхисом и поддерживал его, пока я решалась сделать глоток.

Прижилось! Значит, можно пить!

Отдавая опустошенный бокал, невольно улыбнулась. Отцы так радовались, словно разгромили центральную базу пиратов и освободили пленников без единой жертвы.

– А что у нас на завтрак?!
– Спрашиваю я, неожиданно даже для себя.

– Каша молочная, омлет, солёная рыба и пироги с мясом.
– Докладывает домовитый пторх.