Ярославна
Шрифт:
Сильные, прохладные руки подхватывают меня и прижимают к мощному торсу:
– Что ссс тобой?! Приссснилссся кошшшмар?! Давно надо было прикончить этого ублюдка!
– Шипит взвинченный мужчина.
МОЙ мужчина! МОЙ Хлад!
– Представляешь ... я сейчас просыпаюсь ... и вдруг ... в голову пришло ... а что, если ты и всё мне приснилось?! И я снова - ТАМ?!
– Захлёбываюсь от страха, но не могу остановиться.
– И дочки нет, и с тобой мы не встретились и у отцов проблемы ... Ой! мне надо Вишенку кормить!
– Ччччч ... Милая, глаза открой. Пожалуйста.
– Наг не отпускает меня. Просто укладывает и осторожно целует в висок.
– Что за ерунда! Ты такой ...!
– Какой?!
– В голосе нага появляются игривые нотки.
– Почти идеальный мужчина!
– Звучит как оскорбление ...
– Что-ооо?!
– От возмущения я открываю глаза и тут же утопаю в обожающем взгляде.
– Ах, ты ... манипулятор!
– Зато ты на меня смотришь!
– Заразительно смеётся Хлад. И подминает под себя, унося в крышесносный поцелуй.
Из которого мы выплываем не скоро.
– Всё хорошшшо?!
– Беспокоится Советник.
– Да, - улыбаюсь я, - И ты сейчас - не почти, а просто идеальный мужчина!
– Сейчас я раздуюсь от гордости и самодовольства и ... лопну!
– Не смей! Нам с тобой ещё детей растить!
– ПОВТОРИ!
Я, с ужасом смотрю на Хлада в боевой трансформации, но упрямо повторяю:
– Нам ... с тобой ... ещё ... детей ... рассстить ...
Глаза нага вспыхивают призрачным светом и он, стиснув меня в беспощадных объятиях, очень больно кусает.
Место укуса жжёт, словно прижгли раскалённым железом и я теряю сознание.
***
Из беспамятства меня вырывает жесткий разговор.
Отцы, я уверена, все вместе - и Хлад.
– ... предлагаю следующее, - Кто бы сомневался, папа-Док всех снова строит, - Вы, нер Советник, немедленно покидаете эту планету. И ваше возвращение зависит только от решения Ярославны.
– Советник, как вы могли!?
– Меня едва не сдувает с постели от порыва ветра. Это папа-Оэн, нервничая, взмахнул крыльями, - Мы вам доверяли! А вы ... Вы поддались порыву и, не подготовив нашу дочь к своему яду, едва её не убили! Простить себе не могу то, я оставил дочь наедине с вами!
– Я никуда не уеду.
– Ровно и совершенно мёртвым голосом сообщает Хлад.
– Можете меня убить. Прямо здесь и сейчас. Но я буду с моей Атеей, пока она не очнётся.
Я всматриваюсь в осунувшееся, серое лицо, погасшие глаза, изломанные кольца хвоста.
Хвоста?!
Стоп!
Он что, умирать собрался?! Если меня не станет?!
– Кхе ...
– Сообщаю я о своём существовании, - Может быть ... у меня спросите ... прежде чем изгонять ... моего мужа?!
Ой, что тут началось!
Шум-гам, смех, расспросы, и объятия.
Отцы бессовестно вырвали меня из рук мужа, который успел-таки поцеловать и теперь, откинувшись на спинку кровати, наблюдал за нами с тёплой улыбкой.
Счастливое сумасшествие прервал требовательный крик дочери.
– Пап, дай её мне!
– Я тянусь к кровиночке, и Оэн бережно передаёт сердитого ребёнка в мои руки.
– Кушать мы хотим, да , солнышко?! Сердимся ...
– Конечно!
– Со спины меня обнимают сильные руки, ложась поверх моих рук.
Дочка, нетерпеливо причмокивая розовыми губами, тянется ко мне и, найдя сосок, яростно присасывается к нему.
– Просссти ... это из-за меня нашшша дочь проголодаласссь!
– Шепчет Хлад. И за эти его слова, я готова ему простить абсолютно всё!
Самым дипломатичным, как всегда, оказавается папа-Злат.
– Вы тут пока дитя кормите, а мы в гостиной поговорим. И долго тут не рассиживайтесь! Мы, между прочим, тоже кушать хотим. Слашишь, дочь?!
Поднимаю глаза и утопаю в ласковой нежности отцов.
Они уже всё Хладу простили. Раз его простила я.
– Да, - Губы сами собой расплываются в улыбку, - Я вас очень люблю! Всех! Вы - самые лучшие папы во Вселенной!
– Вот раз лучшие, то слушайся!
– Сурово хмурит густые брови наш папа-командир. Но глаза лучаться смехом.
– Совсем истаяла! Скоро проецироваться в нитку будешь! А внучке надо питательное молоко!
– Хорошо, пап!
– Яра покормит и я принесу её в столовую.
– Предлагает Хлад.
– Всё ... идите все ... в столовую! Яра скоро будет! А я с птенчиком нашим побуду ...
– Новый порыв ветра от папы-Оэна демонстрирует его серьёзный настрой.
Отцы, посмеиваясь, выходят.
– Яра, - Ворчит Оэн, - Ты как себя чувствуешь?!
– Прекрасно!
– Отвечаю я, нежась в объятиях Хлада.
– Тогда надо решить вопрос с имя-наречением нашего птенчика и твоим статусом! У Советника и так проблемы, а тут ты его маринуешь непонятно в виде кого! Он тебе об этом никогда не скажет. Но я, как отец, просто обязан!
– Не надо давить на Ярославну.
– Мгновенно вступается за меня наг.
– Папа прав. У меня, что-то, совсем мозги размякли. Сегодня за завтраком всё надо обсудить. Хлад, ты очень терпеливый ... но ... я готова к переменам!
– Уверена?! Тогда я ненадолго отлучусь!
– Советник невесомо целует меня в висок и исчезает.
– А..?!
– провожаю взглядом удаляющуюся фигуру.
– Не мешай ему мужчиной себя почувствовать! Красиво предложение тебе сделать ... ну что ты как птенчик!
– Объясняет Оэн, ловко забирая уснувшую дочку и укутываясь в крылья.
– Всё ... иди уже! Стой! ты хоть принарядись, что ли ... а то ты нера Советника совсем опустишь ... если в таком виде выйдешь предложение о браке принимать!
– Ой!
– А ведь снова отец прав!
Что-то я распустилась.
Всегда ненавидела неопрятность, а тут ... лахудра - это красотка, по сравнению со мной!
– Не - "ой"! Живо в санблок! В шкафу платья ... мы с побратимами прикупили ... так сказать, на всякий случай. Вот и пригодилось!
– Ворчит из-за перьевого заслона отец.
– Спасибо!
– Обнимаю его со спины.
– Вы у меня - самые лучшие!
– Уйди уже!
– Снова бухтит невероятно довольный папа-Птиц, - Внучку разбудишь! Потом замучаюсь птенчика баюкать!