Ярость ацтека

Ни малейшего сочувствия к этому трусливому псу я не испытывал. Он и его никчемные amigos напали на меня – пятеро против одного, – и, согласитесь, умри я, это было бы чистой воды убийством. Люди, имеющие понятие о чести, никогда не нападут на одинокого человека стаей, словно подлые койоты. Я не был знаком со своими преследователями, но ни минуты не сомневался в том, кем – или чем – они были. Вертопрахами с paseo. Да, нападение шайки трусливых подонков взбесило меня, но гораздо хуже их коварства и боли в раненой ноге оказалось предательство, совершенное Изабеллой.

! Аy de m'i! Женщина, которую я любил, под предлогом свидания заманила меня в ловушку: она хотела, чтобы меня убили. Как могла Изабелла пойти на такое гнусное злодеяние? Наверняка ее принудила эта трусливая свинья, ее муж. Должно быть, он проделывал с бедняжкой что-то ужасное, если вынудил согласиться на предательство.

С одной стороны, я все время пытался найти Изабелле оправдание, но с другой... В ушах у меня, разрывая сердце, постоянно звучали ее ужасные слова. Как презрительно она расхохоталась при одной лишь мысли о том, что могла передать мне в тюрьму сапоги! Правда, кучер ее мужа постоянно находился неподалеку, в пределах слышимости, и все, что она говорила мне в ответ, наверняка должно было стать известно маркизу. Однако, как бы то ни было, эти насмешки и ее презрительный смех терзали мою душу.

Но потом я вспомнил, как она выглядела, когда выходила из рощи и шла ко мне на фоне сельского домика, – эти золотые волосы, неповторимая улыбка, незабываемые глаза...

– Изабелла! – выкрикнул я в ночь. – Что они с тобой сделали?

* * *

Я понимал, что возвращаться сейчас к себе домой неразумно, однако потерял столько крови, что нуждался в надежном убежище. И я отправился к той, единственной в мире женщине, у кого не было ни малейших оснований мне помогать, но которой я мог довериться, ибо знал ее верное и честное сердце.

Ракель спрятала Урагана на конюшне у своего друга.

– Андреас Квинтана Роо, член литературного клуба, к которому я принадлежу, подержит пока твоего коня у себя, – сообщила она, когда я наутро заявился к ней в спальню.

– Я перепачкал твое белье, Ракель. Прости меня, оно все в крови.

– Ничего страшного. Одеяла можно отстирать. Главное, что у тебя прекратилось кровотечение.

Она помолчала.

– Твой дом сгорел сегодня ночью. Официальная версия такова: ты внезапно сошел с ума и набросился на безоружных, ни в чем не повинных креолов.

– А потом поджег собственный дом? Так, что ли?

– Ну да. Какой спрос с сумасшедшего.

– А вдов и сирот я, случайно, не убивал? Какие еще злодеяния мне приписывают?

– Ну... Слухи множатся, как пеструшки.

– А нельзя ли без недомолвок? Говори уж прямо – о чем судачат люди?

Ракель вздохнула и отвела глаза.

– Говори, не бойся. Как-нибудь выдержу. Я мужчина.

– Ага, может быть, поэтому у тебя совсем нет мозгов. Так вот, гачупинос раззвонили повсюду, будто ты выманил Изабеллу из дома, угрожая убить ее мужа. Но отважные друзья последовали за маркизой, застали ее боровшейся с тобой... В тот самый момент, когда...

– Ну, договаривай! Когда я пытался ее изнасиловать?

– S'i, когда ты пытался ее изнасиловать. Безоружные гачупинос устремились ей на помощь, и ты свирепо набросился на них. Двоих убил, еще одного тяжело ранил и сбежал, прежде чем тебя успели схватить.

– Ракель, ты хоть раз в жизни видела кабальеро, отправившегося куда бы то ни было без оружия?

– Да я в этой истории ни единому слову не верю, и многие другие тоже. Но еще больше людей склонны верить худшему. И если тебя схватят...

– Понятно, возможности доказывать свою правоту у меня не будет, потому что до суда я не доживу.

Да и денег, чтобы подкупить правосудие, тоже не будет. На мои средства в банке наложит запрет вице-король.

Я не мог оставаться с Ракель: ведь если меня обнаружат у нее в доме, это грозит хозяйке большой бедой. Правда, сама она готова была пойти на риск, но я не имел прав на подобные жертвы. И потому сказал ей:

– Мне следует покинуть Мехико, и немедленно!

– Но, Хуан, – возразила Ракель, – ты не сможешь выехать из города на своем коне. Ураган слишком узнаваем, он сразу бросается в глаза. Мы тут потолковали об этом с друзьями из литературного клуба...

– Надеюсь, не с Лизарди?

– Нет, мы все знаем, что он человек ненадежный. Завтра мои друзья хорошенько замаскируют Урагана, а потом группа всадников, один из них на твоем жеребце, спокойно выедет из города. Они оставят коня на ранчо одного из моих приятелей.

– Предупреди, что Ураган норовист, пусть на него садится самый лучший наездник.

– Они это уже знают, нравом твоей жеребец под стать хозяину. Так вот, с Ураганом вопрос решен, однако вывезти из города тебя будет гораздо труднее. Леона Викарио, она из хорошей, известной в городе семьи, спрячет тебя в своем экипаже: ляжешь на пол, и тебя вывезут за дамбу.

– А разве альгвазилы не обыскивают экипажи и фургоны?

– Нет. Общее мнение таково: в том ли направлении, в другом ли, но ты уже сбежал из города, так что искать тебя в столице бесполезно. Но мы не хотим напрасно рисковать: а вдруг по чистой случайности кто-нибудь заметит и узнает тебя.

– Спасибо, Ракель. Но вот что мне непонятно: эти твои друзья, книжники, почему они вообще мне помогают?

И снова она ответила не сразу.

– В колонии повеяло свежим ветром перемен, и мы надеемся, что он сдует прочь старое, отжившее и принесет новое.

– Ты имеешь в виду революцию?

– Я и сама толком не знаю, что имею в виду. Но сейчас важно другое. Хуан, ты стал жертвой несправедливости и на своей шкуре испытал, какие беззакония творятся в колонии. Я знаю, ты по натуре одиночка. Но не сомневаюсь: так будет не всегда, рано или поздно ты сделаешь свой выбор, и когда это произойдет, вся сила и ярость лучшего бойца в Новой Испании окажутся на нашей стороне. Именно так я и сказала своим друзьям.

* * *

Итак, я покинул Мехико в экипаже Леоны Викарио. Она во многом напоминала мне Ракель: обе подруги были отважны, умны, образованны и искренни. Девушки забросали меня вопросами о том, как обстоят дела в Испании. Леона непритворно ужасалась, когда я описывал зверства, творимые захватчиками, и приходила в восторг, слушая о героических подвигах простых людей, поднявшихся на защиту своей родины.

Вопрос о том, куда я направлюсь дальше, мы по пути не обсуждали, но Ракель еще раньше предложила:

– Езжай к падре. Он будет рад тебя видеть.

– Нет. Неприятности следуют за мной по пятам, и я не хочу привести их к порогу отца Идальго.

– Они и так давно караулят у его порога. Я ведь говорила тебе, что за ветры дуют нынче в колонии, и порой это злые ветры. И очень может статься, что падре понадобится надежный клинок.

Как и обычно, Ракель говорила загадками. Я, конечно, и сам нутром чуял грядущие перемены; в колонии явно что-то назревало, однако в подробности меня не посвятили.