«Ярость богов»

– Что ты на меня вылупилась? Не буду я больше ему служить. Хватит, набегался на побегушках, накланялся. Теперь будет так, как должно: я хозяин, а этот еврей – мой раб! – Николай словно опомнился вдруг, замолчал. Но что-то требовало выхода, проснувшаяся гордыня не давала ему покоя, и мужчина вскочил и теперь беспокойно кружил по комнате, потом встал у окна и заговорил снова.

– Ты думаешь, я такое уж ничтожество? Жалкий секретарь, шестерка, чье назначение – угождать хозяину и покорно сносить его ругань и его глупость? Если хочешь знать, я происхожу из древнего и славного рода, и пока ничем не опозорил своих предков. Да, мне пришлось гнуть спину на этого идиота… но опыт и связи, полученные в должности его секретаря, весьма пригодятся. Думаю, предки еще будут мной гордиться!

– А из какого вы рода? – спросила Мири.

– Слыхала фамилию Салтыковы? Наше дерево увешано гербами едва ли не гуще, чем фамильные древа кое-кого из европейских монархов.

Основатель нашего рода – Михаил Прушанин, происходит из прусской королевской семьи. Он со своими людьми перешел на службу к Александру Невскому. Потом род стал ветвиться. Этот могучий ствол дал жизнь таким прекрасным фамилиям, как Морозовы, Скрябины и мы, Салтыковы. Смотри, – Николай расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и вытащил медальон. Не снимая его, он подошел к Мири, и она смогла увидеть фамильный герб: увенчанный короной щит, который держали два единорога. На золотом поле щита можно было разглядеть орла. Мири сразу поняла, что перед ней подлинник, которому лет двести, не меньше.

– Какая прекрасная вещь. – прошептала она.

– О да, это то немногое, что сохранилось из нашего наследства. По преданию, медальон этот был изготовлен для Прасковьи Федоровны Салтыковой, которая стала женой царя Иоанна Алексеевича в тысяча шестьсот восемьдесят… не помню каком году. Граф Петр Салтыков был губернатором Москвы! Князь Федор – соратником Петра Великого! Если бы не революция и восставшие холопы, я тоже занял бы подобающее мне место в обществе…

Он умолк, потом торопливо убрал медальон. Мири уверилась, что секретарь не в себе: глаза его блестели, на лбу выступил пот, он опять был очень бледен. Разум говорил ей, что нельзя спорить с сумасшедшим, но какой-то чертик внутри подсказал вопрос, и Мири выпалила:

– А Салтычиха?

– Дарья Николаевна? Ну, во-первых, она только по мужу Салтыкова, а в девичестве – Иванова… Но лично я против нее ничего не имею. Она была, конечно, крутого нрава, но разве с быдлом можно по-другому? И теперь, когда я вернул себе наследство…

Он осекся и отвернулся к окну. Мири так и застыла на ручке кресла, чувствуя, как по спине ползет холодный пот, а чертова деревяшка, на которой она сидит, ужасно неудобная и с каждой минутой сидеть все мучительнее. Но она буквально боялась пошевелиться, глядя на мужчину.

Теперь она уверилась окончательно, что Николай сошел с ума. Насчет древнего рода, может, и не выдумки – вопросы крови сложны и запутанны, но все остальное! И то, каким тоном он говорил. Как презрительно кривились его губы. Жаль беднягу, хотя… надо бы о себе подумать. Сумасшедшие могут быть опасны. Как бы отсюда смыться и вызвать врача? Но не успела она шевельнуться, как Николай резко развернулся и уставился на нее. Глядя в его мрачные глаза, видя, как он буквально сверлит ее подозрительным взглядом, Мири перепугалась еще больше.

– Я подумала… Может быть, вы хотите сходить в ресторан? – робко спросила она. – Ведь уже почти три часа дня, а вы не обедали.

– В ресторан? – он повернулся и выглянул из окна. – Пожалуй, нет.

Сердце Мири упало.

– Но ты права, я голоден. Закажи что-нибудь в номер.

Мири послушно пошла к телефону. Делая заказ, она несколько раз уточняла у Николая, что бы он хотел, и каждый раз обливалась холодным потом от ужаса, видя, как задумчиво он на нее смотрит. Как на предмет, который нужно как-то использовать. Или сразу от него избавиться?

Не в силах выносить этот взгляд, Мири встала:

– Я схожу в душ, – сказала она. – Хочу освежиться после всех волнений.

Он пожал плечами и отвернулся. Мири начала собирать вещи, в которые собиралась переодеться: джинсы, свитерок, кроссовки. Если придется бежать, то в этом будет гораздо удобнее, чем в костюме от Шанель. И еще она собиралась быстро сунуть в карман телефон и попытаться связаться… она еще не придумала с кем, но…

Но она даже не успела протянуть руку к сумочке, как проклятый аппарат разразился кряканием и воплями. Танец маленьких утят, черт бы его побрал.

Николай резко вскочил и сделал шаг к ней.

– Кто это? – недовольно спросил он.

– Мой приятель, француз.

– Ответь и скажи, что тебе некогда.

Мири взяла трубку.

– Да, – она говорила по-французски. – Привет, Поросенок.

Николай презрительно оттопырил губу, и она поняла, что он прекрасно знает язык. Вот черт.

– Мири, мне нужно с тобой поговорить, – услышала она голос Антуана.

– Нет, дружок, сегодня я никак не смогу, – затараторила Мири, стараясь говорить обычные вещи, но так, чтобы это было на нее непохоже. Авось Антуан заподозрит неладное! – Ну, не сердись, котик мой, пропадет твой заказ в ресторане, посидим в другой раз. Ну и что, подумаешь, «Ле Флер». Есть рестораны и получше, чем при отеле.

– Что ты… ты в беде?

– Да, милый.

– В отеле?

Она не успела ответить: Николай отобрал у нее трубку и отключил телефон. Теперь он стоял так близко, что она чувствовала его запах: пот и остатки одеколона. Светлые глаза смотрели ей в лицо, и Мири с ужасом убедилась, что ее спутник безумен. Никогда прежде не видела она таких бешеных, таких прозрачных глаз. Инстинктивно она сжалась, отступила назад, опустила голову и пробормотала:

– Так я иду в душ.

Николай шагнул следом, взял ее за подбородок и, приподняв лицо, заглянул в глаза. Мири стало страшно. А он не спеша оглядел ее всю и, усмехнувшись, сказал:

– Иди. Приведи себя в порядок.

Мири ни жива ни мертва прислонилась спиной к двери ванной комнаты. Телефон ей взять не удалось. Она слышала, как постучали в дверь, как официант вкатил столик с заказанным обедом… Дверь хлопнули, и девушка разочарованно вздохнула. Она сняла костюм и шагнула было к ванной, но в этот момент раздался стук в дверь.

– Я еще не готова, – крикнула Мири.

– Я решил составить тебе компанию, – услышала она голос Николая. – Открой.

– Давай потом.

– Я приказал тебе открыть дверь!

Мири молчала. После секундной паузы на дверь обрушился удар. Она заметалась по комнате, не зная, что делать. Понял ли Антуан? И если понял – успеет ли он? Черт, что же делать? Второй удар. Замок жалобно скрипнул, и Мири поняла, что долго он не протянет. Дрожащими руками она выдрала из серебряной подставки флакон с моющим средством. Такой приятный аромат, в этом отеле всегда прекрасная косметика… Мири открутила крышку и расплескала содержимое флакона на полу подле двери. Оглянувшись, схватила металлический бочок для мусора, стоявший возле унитаза. Единственная хоть сколько-нибудь тяжелая вещь. Она успела лишь повернуться к двери, Николай опять ударил плечом, замок треснул, и дверь распахнулась. Он шагнул в ванную, и Мири, не сдержавшись, завизжала от ужаса: лицо мужчины искажено было яростью, а в руке он сжимал нож – столовый, тупой нож. Но даже этот предмет можно воткнуть в плоть и причинить страдания, да и убить им можно, было бы желание. Судя по выражению лица Николая, желание мучить и убивать просто снедало его. Он был безумен, на губах пузырилась слюна, и вот он рванутся вперед…