Ярость
Шрифт:
— А туда можно поехать? — наполовину в шутку спросил Шацкий, указывая чашкой картину.
— Естественно. Это Таврида, по-латыни «Таурис». Отсюда и название нашего бюро.
— И где это находится?
— В Украине. «Таврида» — это старинное название Крыма.
Шацкий не имел об этом понятия.
— А эти персонажи что-то означают?
— Это Ифигения, дочь Агамемнона. А сзади ее брат Орест и его приятель, Пилад.
Все это тоже ничего не говорило Шацкому. Только компрометировать себя ему не хотелось, так что он только покачал головой.
— Столько лет я пялилась на эту картину, и сама только недавно прочла, в чем там дело. Агамемнон принес Ифигению в жертву, чтобы выпросить у Артемиды попутные ветры для кораблей, плывущих в Трою. Богиня сжалилась и пощадила девушку,
— Электра? — наугад предположил Шацкий, что-то мелькнуло в голове из давних лет.
— Клитеместра. Когда он вернулся, она его за это убила. За что, в свою очередь, она была убита собственными детьми, то есть, родственниками Ифигении. Что, вообще, было частью большего проклятия, в соответствии с которым всякое очередное поколение жестоко убивало членов собственной семьи.
— Наследие насилия, — буркнул Шацкий, скорее себе, чем Парульской.
— Абсолютно верно. Что самое интересное, на Жене все и закончилось.
Шацкий вздрогнул.
— Почему на Жене?
— Ну, понимаете, Ифигения — это же как Евгения, сокращенно: Женя. Так мы ее ласково называем; клиенты часто спрашивают, так мы рассказываем им всю эту историю.
— Малопривлекательная история, — сухо заметил прокурор. — Это же греческая трагедия. Под конец все лежат на сцене в лужах крови.
— А вот и нет. Конечно, вроде как сводится к такому, но Женя убеждает всех в необходимости снять проклятие, прекратить делать друг другу зло. И ей это удается. Никто не умирает.
— И никакой трагедии.
— Возможно — и так, только, знаете, я всегда верила в счастливые концы.
Сам Шацкий не верил в счастливые концы, в счастливые срединки и начала верил не особенно, но сохранил эти сведения при себе. Между прокурором и хозяйкой бюро повисла стеснительная тишина; тогда он жестом спросил, можно ли пройти в служебные помещения; женщина кивнула и пошла за ним.
За комнатой для приема клиентов находился небольшой коридор, из которого можно было пройти в туалет и небольшую каморку с окном во двор. Там стоял шкафчик с чайником и большой банкой растворимого кофе, небольшой холодильник, заваленный бумаги письменный стол с компьютером. На пробковой доске были приколоты счета, аварийные телефоны страховых фирм, адреса польских консульств. На другой доске было множество снимков из поездок Наймана и Парульской, отпечатки открыточного размера наползали один на другой. Традиционные туристские темы, такие как портреты на фоне Эйфелевой башни или же египетских пирамид смешивались с фотографиями, снятые на раутах спецов в туристической отрасли, где было полно румяных от спиртного щек и глаз, сделавшихся красными от вспышки. У Парульской было больше зимних фотографий, у Наймана — среди какого-нибудь африканского или австралийского бездорожья. Его рожа Коджака неплохо гляделась в тропиках. Никакой не турист, а опытный путешественник, ветеран нетоптанных путей.
— Любил он экзотику, — то ли подтвердил, то ли спросил Шацкий.
— Как никто другой. И он по-настоящему в ней разбирался, до такой степени, что наиболее честные люди из других бюро присылали клиентов к нам. Он мог посоветовать: что, все-таки, лучше: Африка или Южная Америка; знал, какой оператор обманывает, а с кем можно ехать спокойно. Был у него такой любимый номер, когда он показывал свою руку и говоиил: «Не хотите же вы совершить ту же ошибку, что и я, и выбрать плохого проводника». Клиент бледнел и спрашивал, а что случилось, ну а Пётр, в зависимости от настроения, рассказывал, что то был лев, пума или заражение после укуса скорпиона. Черт, все-таки мне будет его не хватать, — сказала женщина, но как будто устыдилась собственных слов, потому что тут же прибавила: — По-своему.
— А его и вправду что-то укусило, — безразлично спросил Шацкий, чувствуя, что время здесь он тратит напрасно.
— Да что вы, пальцы он потерял в каком-то пожаре, только он устраивал из этого шоу для клиентов.
Шацкий застыл.
— Не понял?
— Подробностей я не знаю, лишь раз спросила, так он вспоминал, что, то ли пожар, то ли током ударило. Мне показалось, что для него это какая-то не слишком приятная история, может, заснул по пьянке перед
камином или…— Не в том дело, — перебил женщину Шацкий. — Я спрашиваю, это был какой-то дефект, или у него на самом деле не было пальцев.
Иоанна изумленно глянула на него, как будто бы об этом в Ольштыне знали все. Плюс одиннадцать озер, минус два пальца, добро пожаловать в Вармию.
— Не было. — Она подняла правую ладонь вверх, а второй сильно согнула два пальца так, что их не было видно. — Мизинца и безымянного пальца на правой руке не было совсем, вот так. Обручальное кольцо он носил на среднем.[64]
Иоанна глядела на прокурора, не понимая, почему это сообщение произвело на ее гостя столь сильное впечатление. Она не могла знать, что побочным эффектом растворения Петра Наймана в щелочи был возврат утраченных пальцев. Потому что, если верить Франкенштейну, в скелете все косточки были в комплекте.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
четверг, 28 ноября 2013 года
Албания, Мавритания и Панама празднуют свой День Независимости. У Агнеши Холланд и у Эда Харриса сегодня день рождения. 95 годовщина предоставления женщинам избирательных прав Юзефом Пилсудским в 1918 году; в первом Сейме было уже восемь депутаток. В Вильнюсе начинается встреча на высшем уровне «Восточное Партнерство», печальная и бессмысленная, после того как украинский диктатор заявил, что не подпишет договор о сотрудничестве с Европейским Сообществом. В Украине продолжаются протесты. В Египте военная хунта добилась осуждения двадцати молодых девушек на одиннадцать лет тюрьмы за участие в мирной демонстрации. А во Франции, уходящий глава фирмы «Пежо» после громадного скандала отказывается от своей корпоративной пенсии, составляющей 310 тысяч евро в год. На берегах Вислы, в день премьеры российского военного блокбастера «Сталинград» вице-министр обороны подает в отставку, так как его подозревают в поддержке одной из фирм, желающей продать Польше беспилотные летательные аппараты. В Варшаве католический Костёл и православная Церковь плечом к плечу объявляют совместной борьбе с гендерной идеологией. В Ольштыне администрация воеводства объявляет тендер на колокол «Коперник» для собора; по мнению властей это будет замечательная коперниканская реклама для города и ценная памятка для грядущих поколений. На колоколе будут выгравированы имена папы римского, митрополита и маршалека[65] воеводства. Имени президента Ольштына там не будет, поскольку город не вложил средств в этот ценный сувенир. Помимо того: концерт дает Меля Котелюк, открывается новая пивная, стилизованная под времена ПНР, а в полицию обратился дорожный пират, из-за которого патрульные двумя неделями ранее протаранили автомобиль городского советника во время ночной погони. Температура днем: около семи градусов, сплошная облачность, туман, утром и вечером — замерзающая на лету морось.
1
Солнышко встало уже давным-давно и светило сверху на покрытую тучами Вармию, но, хотя оно и светило изо всех сил, все равно, ему не удавалось пробиться на улицу Рувну. Здесь не хватало как света, так и воздуха; все пространство было заполнено грязной, мрачной серостью. Самая обычная женщина глядела через окно и думала, что окружающее выглядит так, словно кто-то напитал водой из придорожной лужи кусок ваты, а потом наклеил его на стекла снаружи.
Пейзаж за кухонным окном высасывал из нее остатки жизненных сил. Чем дольше глядела она на черный туман, на их дворик, который должен был превратиться в садик, но пока что был озером грязи, в которой клецками плавали комья земли, тем более все это ей осточертевало.
Малыш еще спал, большой мужчина выходил на работу. Женщина заварила кофе, пожарила на завтрак тосты с камамбером, выдавила немного сока из апельсина. Муж вежливо поблагодарил. Женщина ответила, что совершенно не за что, думая о том, что отдала бы лет десять жизни, лишь бы хотя бы месяц побыть в таком отпуске, как он.