Яростный свет

Харпер. Невзрачная, безобидная стражница. Она казалась такой мягкой и застенчивой, ее лицо выглядело столь невинным. Внешность может быть обманчивой. Амелии следовало бы знать лучше. Она и знала.

Но ей пришлось довериться Харпер. У нее не было особого выбора.

— Ты всего лишь актив для президента Слоан. И актив, который она все еще хочет контролировать.

Амелия ничего не ответила.

— Она хочет использовать тебя. Хотя у нее есть вакцина, ей все равно нужен способ контролировать людей. Если не страхом, то надеждой. Ты олицетворяешь эту надежду. Если она будет контролировать тебя, то сможет управлять и людьми. Простой замысел, сложная реализация. — Деклан с мрачной усмешкой посмотрел на свою искалеченную руку. — Слоан хочет, чтобы ты выступила с речью на моей казни, верно?

Амелия сглотнула.

— Я не знаю.

— Так и будет, помяни мое слово. Она объявит о лекарстве и одновременно казнит меня, эффективно смешивая страх и надежду в умах людей. Весьма действенная смесь. — Он улыбнулся, и кровь окрасила его поломанные зубы. — Я бы сделал то же самое, будь у меня такая возможность. Увы, я недооценил ее хитрость. Не поступай так же, дочь.

Амелия до боли впилась ногтями в ладони.

— Не стану.

Отец наклонился вперед, глядя на нее своими острыми серыми глазами.

— Сейчас, Амелия, ты должна действовать с умом. Не как твоя хнычущая мать или твой ленивый брат. Ты теперь знаешь, кто истинный враг. И знаешь, что нужно делать.

Амелия машинально потянулась к браслету с шармом под лососевым кашемировым свитером. Вытащив, она крепко сжала его между пальцами.

— Что бы я ни сделала, это будет не ради тебя.

Взгляд отца смягчился.

— Ты хранила этот браслет не просто так.

— Не по той причине, о которой ты думаешь, — возразила Амелия. Но сама не понимала, лжет она или говорит правду.

Логан открыл дверь тюремной камеры и просунул голову внутрь.

— Пора идти.

— Ты моя дочь, — поспешил повторить отец, понимая, что их встреча подошла к концу. В его глазах блестели непролитые слезы. Даже сейчас Амелия не знала, настоящие ли они. — Я люблю тебя.

Она так отчаянно хотела возненавидеть его. Но не могла.

Любовь, которую он ей предлагал, была извращенной и всегда имела условия. Отец контролировал ее, навязывал свою волю и стыдил. Она знала это. Она знала это с кристальной ясностью.

Но какая-то часть ее души все еще любила его. Независимо от того, что он сделал. Частичка Амелии любила его чистой, неподдельной любовью маленькой девочки к своему папе.

Амелия не знала, как вытравить эту часть себя.

— У меня есть для тебя подарок, — мягко сказал Деклан. — Он лежит в верхнем ящике стола в моем лабораторном кабинете. Шестой этаж, кабинет двадцать два. Что бы ты ни думала, Амелия, я никогда не хотел причинить тебе боль.

Амелия всхлипнула. Она не могла больше держать себя в руках ни секунды. Она выбежала из комнаты, прежде чем он успел заметить слезы на ее щеках.

Задыхаясь, Амелия привалилась к стене в узком коридоре. Голова гудела, ноги налились свинцом.

Логан протянул ей руку, но глядел сурово.

— Вы солгали. У вас не было разрешения президента Слоан приходить сюда.

Амелия с благодарностью прислонилась к нему, позволив вывести себя из маленькой мрачной тюрьмы на свет.

— Спасибо за вашу доброту, — с теплотой проговорила она. — Я этого не забуду.

Логан только хмыкнул. Он снова держался подчеркнуто официально, его взгляд был отрешенным и устремлен куда-то поверх ее головы.

Вокруг Амелии сияла красота Убежища. Но теперь она видела все отчетливо. Тени проступали буквально повсюду.

Глава 8

Уиллоу

Поселение оказалось совсем не таким, как ожидала Уиллоу. Гигантский подземный бункер имел открытое пространство в центре в виде огромного цилиндра, опускающегося на сотни футов вниз. Внутри не было ни темно, ни мрачно. Воздух отличался относительной свежестью. Вдоль потолка размещались трубчатые световые люки и массивный вентилятор, обеспечивающий отвод застоявшегося воздуха.

Каждый этаж открывался к центру и был обрамлен перилами из плексигласа. Охранник заставил Уиллоу идти по внешней стороне, в непосредственной близости от прозрачного ограждения.

Она осмелилась взглянуть вниз. И еще ниже. Одна сплошная бездонная черная дыра. Она вообще когда-нибудь кончалась? Уиллоу быстро отступила назад, почувствовав, как закружилась голова, а охранник усилил хватку на ее предплечье.

В конце концов, она так и не преодолела свое отвращение к высоте. Но считается ли страх, если ты находишься на глубине сотен футов под поверхностью земли? От одной мысли об этом у Уиллоу начинала болеть голова.

Каждые несколько этажей через открытое пространство в центре проходила пешеходная дорожка. Люди сновали по всем этажам как муравьи: рабочие в униформе, прогуливающиеся семьи, пара детей с древними печатными книгами в руках, что-то шепчущие и хихикающие друг с другом.

Хотя сейчас к ней были приставлены два идиота, все эти люди не производили плохого впечатления. Может быть, они даже хорошие, ну, большинство из них. Парень в бейсболке мягко обходился с Бенджи, и даже женщина, приставившая пистолет к позвоночнику Финна, старалась не задевать его раненое плечо.

Однако Уиллоу не покидало неприятное ощущение, что они попали в плен. Она лучше многих знала, что даже хороших людей можно загнать в угол, они могут причинить вред, если им угрожают, могут убить, чтобы защитить своих.

Пройдя через лабиринт безвкусных, извилистых коридоров, они свернули к небольшим комнатам. Уиллоу, Финна и Бенджи заставили пройти через декомпрессионную камеру и распылители антисептической пены, которая покрыла их тела, но почти мгновенно высохла.

— Пожалуйста, наденьте выданные вам средства индивидуальной защиты, включая маску и перчатки, — велел мужчина лет семидесяти, указывая пистолетом. Его кожа была сильно обветрена, а морщины на лице напоминали трещины в цементе.

— У нас есть собственные средства защиты, — проворчала Уиллоу.

Финн бросил на нее еще один предупреждающий взгляд, в котором смешались тревога и огорчение. Ей начинал сильно не нравиться именно этот его взгляд.

Она выдавила фальшивую улыбку, но вышла скорее гримаса.

— Я имею в виду, спасибо.

— Подождите здесь, — подтолкнул их бородатый мужчина лет тридцати к стерильной и совершенно унылой комнате. На правой стене рядом со стальной дверью поблескивало большое зеркало. На бетонном полу стоял металлический стол с двумя металлическими стульями по обе стороны от него. В центре висела единственная лампочка, излучавшая тошнотворное желтоватое свечение.