Ящик водки
Шрифт:
– А у пресс-секретарей МИДа и МВД Латвии – было… Если ты помнишь, там была перестрелка и сколько-то человек убили. В их числе и оператора, который работал со знаменитым Подниексом, – они сняли нашумевший фильм «Легко ли быть молодым». Кто стрелял, откуда, зачем – разумеется, каждая из сторон дает свою железную версию. Может, латыши сами своих и застрелили.
– Скорей всего.
– И еще про ту поездку в Латвию в 1991 году я помню такую вещь. Я в какой-то момент утомился от служения демократии или там чему и говорю своему товарищу: «Пора выпить водки». А где взять по тем временам? Ладно, в гостинице я встретил знакомого репортера, который работал на западников, – он и повел меня в валютный бар, где мы пропили долларов двадцать – это было очень круто по тем временам. А днем, в городе, где найти водки? Мы купили у таксистов бутылку, тут же на капоте порезали колбасы, вмазали по чуть… Это была уходящая натура – водку брать у таксистов.
Комментарий Свинаренко
Еженедельник «За рубежом» в своем № 37 за 1991 год дал такую перепечатку.
«Лето 1991 года в Советском Союзе можно охарактеризовать одной фразой: слишком много людей охотятся за слишком малым количеством долларов. Охотятся не за потерявшими ценность рублями – за долларами. Некогда рай для рабочих, где господствовала официальная догма, что марксистско-ленинская система по сути своей свободна от преступности».
Так определяет суть своего репортажа корреспондент американского
Игорь Свинаренко, обозреватель «Коммерсанта», согласен с такими наблюдениями. Но старается при этом войти в понимание побудительных мотивов, которые движут действиями полиции. «Я день за днем сталкиваюсь с теми убогими условиями, которые характеризуют существование представителей милицейских органов, – говорит он. – Вот, например, офицер милиции, служебная обязанность которого – отправлять за решетку гангстеров. Имейте в виду, повторяю, он сидит не за письменным столом, и не просто в участке. Это профессионал в высшем смысле слова. А получает он 400 рэ в месяц. Вы знаете, что такое 400 рублей в месяц? Вот видите – это стоит 500 рублей», – при этом он указывает на свои джинсы.
…Существует и такая точка зрения – многое в том, что бюрократы именуют «организованной преступностью», не более чем первообраз капиталистических отношений, капитализма. «Вы вправе провести параллель между развитием преступности в нашей социалистической стране с первыми столетиями развития капитализма в Европе, – заключает Игорь Свинаренко. – Ведь и первые капиталисты там также представали в облике бандитов и пиратов. Страшные это были люди. Но именно таким образом они зарабатывали свои деньги и закладывали основы капитала, начинали дело. А уже потом их дети и внуки превращались в обычных, нормальных бизнесменов. Вы ведь знаете, как это выглядит: „Отец мой был бандит, гангстер, его повесили, а вот я – обычный, добропорядочный гражданин“.
Конечно, на пути процесса предпринимательского развития… случаются и препятствия… «Коммерсантъ» провел внимательное исследование трудностей и злоключений, которые выпали на долю независимых бизнесменов, числящихся в Советском Союзе среди самых удачливых, преуспевающих и состоятельных. И все они сталкивались с одной и той же проблемой – КГБ…история связана с именем Артема Тарасова, предпринимателя и депутата российского парламента. Его дело расследовали КГБ и МВД («совместное предприятие», – сострил Свинаренко), они искали связь с преступным миром. И в этом случае счета фирмы оказались заморожены, бумаги – изъяты. В итоге Тарасов эмигрировал. Никаких осуждений и приговоров в процессе расследований вышеупомянутого характера не последовало. Однако предприниматели либо понесли ущерб, либо просто прекратили дело. В ходе бесед с представителями КГБ, которые занимались расследованиями, Свинаренко, по его словам, спрашивал своих собеседников: «Чувствуете ли вы, что правы, что располагаете соответствующим материалом, способным доказать вину этих людей?» Ответы звучали так: «Нет, у меня нет достаточных доказательств. У меня нет соответствующих фактов. Я вижу, что нарушения закона места не имели». Вот что они говорили – в первом, во втором, в третьем и четвертом случаях. И в то же время утверждали: «Но что-то должно быть во всех этих делах. Должно быть какое-то нарушение! И мы обязаны обнаружить его». Это – идеология. Коль скоро вы богаты, вы уже преступник. И они видят в себе вершителей добрых дел. Может быть, то, что они делают, и незаконно, может быть, это противоречит закону, но сделано это в интересах высшей справедливости… И, повторяли они, наши внуки воздадут должное нашим усилиям.
– Да… Что еще, кто еще? Гдлян, Тарасов, батюшка Андрей Кураев… Что мы терли – не помню, но они тогда казались важнейшими людьми эпохи.
– Вот ты говоришь – Кураев. Я иерархов церковных вообще не замечаю. Они жулики!
– Ну, из иерархов самый главный, из тех, с кем я общался, – Владимир, епископ Ташкентский и Среднеазиатский. Симпатичный человек. Книги пишет. Интересная у него идея: царь финансировал строительство мечетей и издавал Коран, так что мусульмане были грамотные, и оттого ваххабиты, сектанты и еретики могли на них сильно влиять. И вот еще что было. Обои я тогда достал на улице Бирюлевской! Там мне по блату приготовили пяток рулонов. Я поехал и купил. Самое любопытное было то, что никого не волновало – какой цвет, какой рисунок… Просто обои. Или бери какие есть, или никаких не будет. Это было как водка – просто водка. Марка, розлив – не обсуждалось. И еще я выяснял отношения с МУРом. Там у меня менты состояли…
– На зарплате.
– Ну. Как сейчас помню, в МУРе им платили триста, а я – пятьсот. Я укреплял государство! Боролся, конкретно, с преступностью! Менты с ней боролись на мои бабки! Блядь, я только сейчас сообразил… Гм… Отпускные я им платил. Грубо говоря, если употребить современный язык, те менты были чистые оборотни. Но оборотни очень симпатичные. Приятные люди. И выпивать с ними было интересно, и работали они на страну. Однажды они принесли мне протокол закрытого партсобрания МУРа с повесткой дня «Позор оборотням». Там поймали с поличными на взятке двух ментов. А один из них, как назло, был «Лучший по профессии» по итогам прошлого года – помнишь, была такая форма поощрения? То есть дали человеку Почетную грамоту, похвалили, а детей кормить нечем. Ну и взял он казенный пистолет и пошел зарабатывать на жизнь. Я это подал, конечно, красиво. Не где-то кое-кто у нас порой – а по-взрослому, со званием и фамилией. И тогда начальник МУРа Федосеев построил личный состав и сказал: «Кого уличу в связях со Свинаренко, тому лично оторву погоны». А пресс-центр как, он же обязан с прессой работать? И пресс-центру, говорит, тоже оторву. И вот я сижу, пишу заметки. Все сводки прочитал, оперативная картина ясна. Но нужен же и официальный комментарий! С меня требуют. А менты его не дают. Просто бросают трубку, и все. Боятся! И я забил стрелку с начальником МУРа и пошел к нему объясняться. Пришел. Он сразу начинает: «А почему вот у меня называется отдел, к примеру, по борьбе с оргпреступностью, а у тебя – отдел просто преступности? Ты кто получаешься такой, а?» Я говорю: «Ну, во-первых, у меня отдел так называется согласно штатному расписанию, а во-вторых, я ж не мент, чтоб с преступностью бороться. Мне и полномочий таких не дано согласно действующему законодательству. Хорош бы я был, проверяя документы у граждан, а кто не понравился – того б тащил в отделение! Да меня б тогда самого, чего доброго, свинтили б». Он говорит: «Короче, не морочь мне голову, пиши опровержение. Что ж ты себе позволяешь писать? Это ж клевета! „Отдельные сотрудники милиции берут взятки“. Ладно, – говорю, – готов это опровергнуть. Давай согласуем текст опровержения: „Отдельные сотрудники милиции не берут взяток“. Он сначала меня похвалил, а потом спохватился: какая-то тут подъё…ка… „А, – говорит, – понял! Не годится такой текст“. „Хорошо. Тогда так. Ни один сотрудник милиции не берет взяток… В общем, пока не ушел он на пенсию, были проблемы“.
Комментарий Свинаренко
Заметка
20 февраля лучший оперуполномоченный МУРа по итогам 1990 года Андрей Иванович С. и его коллега Александр Владимирович Д. были взяты с поличным при получении взятки в 2 тысячи рублей. (В газете тогда их фамилии напечатал, а сейчас – выкинул. Люди, наверно, свое отсидели и, если живы, может, живут честно. Чего ж им тыкать в глаза старыми грехами. – И.С.) По оперативным данным, с ноября прошлого года они регулярно получали деньги от устроителей негосударственных (но зарегистрированных)
уличных лотерей.Поскольку центр общественных связей ГУВД фамилии участников и подробностей происшествия не сообщил, «Ъ» воспользовался собственными источниками информации.
По неофициальным сведениям, дело обстояло так. Оперы уличили лотерейщиков в мошенничестве или по крайней мере сумели тех убедить, что раскрыли методику жульничества, – и вымогали плату за молчание. До тех пор пока шантажируемые не пожаловались в ГУВД.
Разовая взятка, если ее честно поделить на двоих, как раз равна премии, которую С. выплатили по итогам года как «Лучшему по профессии». Теперь вопрос о справедливости премии остается открытым: лучший сыщик не заметил слежки, организованной его коллегами после заявления потерпевших, и был взят с поличным, хотя обычно так попадается лишь незначительный процент взяточников.
Пойманные милиционеры не могут считаться рэкетирами, поскольку действовали не как простые граждане, а как должностные лица. Поэтому им будет предъявлено обвинение по ст. 170 УК РСФСР (злоупотребление властью или служебным положением: от увольнения с должности до 8 лет) и по ч. 2 ст. 173 РСФСР (получение взятки: от 8 лет с конфискацией до смертной казни с конфискацией).
На эту публикацию живо и заинтересованно откликнулась милицейская газета «Криминальная хроника».
«Газета „Коммерсантъ“ поставила под сомнение справедливость премии в одну тысячу рублей, которую N. получил как лучший профессионал. Дескать, так „лопухнуться“, не заметив слежки, лучший сыщик не мог. Озаглавив публикацию „В МУРе взяток брать не умеют. Но берут“ и поставив свою подпись под ней, корреспондент Игорь Свинаренко и его газета, как они считают, зло высмеяли знаменитую уголовку. Можно было бы посмеяться вместе с ними, но справедливости ради восполним обстоятельства, не замеченные „Коммерсантом“. Первое. Выявил двух перевертышей не кто-нибудь со стороны, а непосредственно сам МУР. В любой войне, зримой и незримой, кроме героев, нет-нет да и встречаются предатели. Есть служба и определенные силы, их выявляющие. Работа постоянная. И второе. Профессионал даже самого высокого ранга, попавший под колпак этой службы, то есть целой группы профессионалов, едва ли ускользнет. Даже Штирлиц под колпаком у Мюллера совершает просчеты один за другим и переходит невредимым из одной серии в другую лишь в угоду автору и сюжету. Операция по изобличению двух сыщиков из МУРа была подготовлена и проведена так, что ирония оказалась неуместной.
Комментарий к ЧП начальника управления уголовного розыска ГУВД Мосгорисполкома полковника милиции Анатолия Егорова:
– Нечасто, но предатели к нам попадают. У сотрудников от ярости сжимаются кулаки, но пилюлю придется глотать. Факт.
Что за фактом? Извечное желание обогатиться, в той или иной степени свойственное людям, сегодня подогревается лозунгом ворвавшегося капитала: «Обогащайтесь! Все разрешено, что не запрещено!» Лозунг открыл двери расхитителю и вору. Правовая наука всегда, увы, тащится в хвосте у практики. Возможностей лавина. И они используются при нашей неотработанной, убогой законодательной и правовой базе. В этих условиях деньги – зло. Преступность прыгнула, как в пору НЭПа.
Появились силы (и немалые), готовые развеять все, на чем строились мораль и право, наша идеология в конечном счете. Я не знаю ни одной страны в мире, чтобы так чернила, мазала грязью свою историю, как это делается у нас. Нувориши, миллионеры покупают ныне не только сотрудников угро, но и журналистов. Есть у нас такая информация.
Преступление – это две стороны медали: преступник и потерпевший. Не заметно ли читателю, как средства массовой информации, словно забыв о потерпевшем, бьются за права преступника. Почему такой крен, мне непонятно. Он что, кому-то выгоден? Бессмыслица исключена.
Мир держится системы: контролирующий не может получать меньше контролируемого…
Американский мой коллега получает 110 тысяч долларов в год. Я получаю 8,5 тысячи рублей в год, рядовой сыщик – чуть более четырех. Надо вам знать, чертой бедности в Америке определен годовой доход в 12 тысяч долларов. За какой же мы чертой?
Теперь о бывших сыщиках, а ныне содержащихся под стражей. Они имели звания старшего лейтенанта и лейтенанта милиции соответственно. Оба – выпускники Высшей школы милиции, 1961 и 1962 годов рождения. Претензий по работе не имели. Первый из них был премирован по итогам работы. И тут ошибки не было. Ошибка была в оценке моральных, человеческих качеств. С первой женой разведен, двое детей, алименты. Во втором браке ребенок. О достатке говорить не приходится. Все сказанное не для смягчения вины преступников, а лишь для полноты картины. И если бы «Коммерсантъ» обратился в управление, то получил бы ответы на любые интересующие его вопросы. Но газета шла путем добычи информации какими-то левыми путями – думаю, за деньги. При целенаправленной задаче дискредитации органов милиции, вероятно, так и следует поступать.
У нас есть прямая информация в отношении отдельных журналистов, что они состоят на службе у конкретных группировок. Пока тайно. Есть хорошая русская пословица: все тайное рано или поздно становится явным».
Мне эта заметка дико понравилась еще тогда. Теперь же я перечитываю ее просто с восторгом. Мощь и красота милицейских аргументов великолепны. Вы понимаете, даже вымышленный персонаж Штирлиц прокалывался, чего уж говорить о живых людях! А чего вдруг им пришел на ум Штирлиц? Наверно потому, что он был еще тот оборотень. Или, если выражаться в муровских терминах 1991 года, перевертыш. Не в том только смысле, что человек работал на две спецслужбы, но и в том, что получал немалые суммы от фашистов, в валюте причем. Скорей всего, полковник Исаев – Штирлиц платил с нацистских заработков партвзносы; советский шпион Конон Молодый жаловался, что у него вообще забрали всю прибыль, он же был по легенде успешный бизнесмен. Именно Штирлиц! Вы ведь понимаете, отчего он был так популярен в Советском Союзе. Люди себя с ним отождествляли. Наши граждане точно так же, как полковник Исаев, шли утром на ненавистную работу, скрывали свои мысли, вынуждены были терпеть чуждую идеологию – но при этом изредка им удавалось делать добрые дела.
Трогательны выкрики насчет идеологии. Менты к тому моменту еще не оставили привычку надувать щеки и произносить с умным видом ритуальные советские фразы.
Еще вам, безусловно, понравится такой милицейский тезис, уже приведенный выше: «Мир держится системы: контролирующий не может получать меньше контролируемого…» Какой мир? Ну разве только криминальный… А в прочем мире едва ли мент получает больше Рокфеллера.
В целом это, конечно, удивительный документ, замечательное свидетельство о том времени.
– Алик! А Форос, кстати, почему мы не вспомнили?
– Форос? Горбач – трус.
– А что, он должен был сказать – убейте меня, и все?
– Или их убить. Ну, как-то надо было себя показать. А он такой сладенький приехал, в одеялку завернутый… Ну, еклмн, ну что это… И потом, еще ножкой притоптывал, на Ельцина голос повышал – ну это ж хуйня… Ты уже все, обосрался, дорогой товарищ…
– Ну, в общем, да. Он должен был пасть как герой…
– Конечно.
– И сейчас бы говорили – вот был человек, отец свободы! Убили подлые враги, коммунисты, твари. Венки б возлагали. Дети бы в школе несли караул у его бюста.
– Нет, я не хочу, чтоб кто-то умирал. Но он должен был как-то более адекватно себя повести!
– Как положено лидеру сверхдержавы!
– Но он выглядел абсолютно беспомощно. Мне так сразу противно стало…
– Ельцин тогда очень хорошо смотрелся на его фоне.
– Совершенно верно!
Комментарий Коха
А еще я весной 1991 года съездил в Чили. Вот так-то. Есть такой довольно известный ученый – Виталий Найшуль. Он собрал несколько, как ему казалось, интересных молодых ученых, политиков, чиновников, и мы отправились в Чили, изучать опыт их экономических реформ.
В свою очередь, в Чили есть такой экономист Эрнан Бихи – кстати, выпускник Чикагского университета, который в правительстве Пиночета был министром финансов. После отставки Пиночета и его правительства он организовал Институт свободы и развития. Этот институт занимался тем, что приглашал группы экономистов из стран с переходной экономикой и читал им курс чилийских экономических реформ. Найшуль созвонился с этим институтом, сформировал группу, куда попал и я (за что я ему беспредельно благодарен по сей день), и мы отправились в Чили.