Ящик водки

Надо заметить, что это была моя первая поездка за границу вообще. Представьте себе: первый раз – и сразу в Чили. Ехали мы долго, двадцать два часа. Ил-62 летел сначала до Лихтенштейна, потом были Острова Зеленого Мыса, потом Буэнос-Айрес и уже затем Сантьяго-де-Чили. Когда пролетали над Рио-де-Жанейро, облаков не было и весь город был как на ладони. Можно было рассмотреть Маракану, статую Христа с распростертыми руками, кристаллики небоскребов вдоль желтых пляжей Копакабаны. Впечатления захлестнули меня. Вспомнились детские книжки про пиратов, дальние моря. Остап Бендер в белых штанах. Вспомнилась также фисуненковская книга «Пеле, Гарринча, футбол», еще всякая ерунда типа «много, много диких обезьян»…

Сантьяго… В нем не было ожидаемой латиноамериканской карнавальности. Спокойные люди с бесстрастными индейскими лицами. Небольшого роста, ладно скроенные брюнеты. Женщины? Ничего особенного, такие миниатюрные грузинки. Негров нет. Объясняют, что рабства в Чили не было, поскольку негров завозили с Атлантического побережья и они просто не доходили до Чили – умирали еще в Аргентине, в Патагонии, в горах.

Изредка встречаются шатены и блондины. Шатены – это потомки старых испанских родов, их пращуры были конкистадорами. Это местная аристократия. Они крупные землевладельцы и инвесторы. С индейцами они почти не перемешиваются, храня дворянскую кровь испанских грандов. Блондины – это немцы. Эсэсовцы и офицеры вермахта, сбежавшие сюда от греха подальше после войны. Эти контролируют торговлю, участвуют в производственном бизнесе и служат в армии средним офицерским составом. Никакой дворянской крови в них нет, поэтому ассимилируются довольно легко. Встречались русские, потомки эмигрантов первой волны. В основном из казачьих офицеров.

Понравилась местная водка – писка (хи-хи), мутная водка с привкусом текилы. Перед едой маленькую рюмочку – милое дело. Еда? Хорошая, добротная. С преобладанием жареной говядины и рыбы. Море очень хорошего (теперь-то мы знаем) чилийского вина. Много фруктов, самых обычных, но очень вкусных – яблоки, груши, персики…

Первое, что бросается в глаза, – повсеместное присутствие армии. Солдаты с автоматами на бронетранспортерах патрулируют город (в то время армия еще не передала полицейские функции). Армия – крупнейший землевладелец, армия – гордость нации. Армия – гарант конституции. Служить в армии – честь (еще не всякого возьмут). Самое лучшее оружие, самое лучшее обмундирование. Дисциплина – закачаешься: немцы ставили. Солдат обут, одет, сыт и нос в табаке. Смотреть на эту довольную крестьянскую морду просто противно. Офицерство – потомственное. От отца к сыну. Офицерство – это средний класс. У каждого свой дом, машина и прочее.

Армия маленькая, но чрезвычайно боеспособная. Когда в восьмидесятых был какой-то пограничный спор с Аргентиной, совпавший с Фолклендским кризисом (Пиночет помогал Тэтчер), то аргентинцы было полезли, так чилийская армия гнала их чуть ли не до Буэнос-Айреса.

Экономика устойчивая. Надежно растет. Производит самые простые вещи. Медь (много), рыбу, фрукты, вино, лес. По этим позициям лидирует в мире. Самая лучшая рыба – кто не знает – чилийский сибас. Вино по соотношению цена – качество, номер один. Лес – дорогие лиственные породы. Растет банковская система. Пенсионные фонды – крупные инвесторы мирового уровня. По качеству жизни страна сильно отличается от всей остальной Латинской Америки. Скорее какая-нибудь средняя европейская страна типа Чехии или Греции.

Запомнилась поездка в Вальпараисо, это на побережье. Бесконечное плоскогорье, засаженное виноградниками. Красота неописуемая. Синее небо. Разреженный горный воздух и виноградники до горизонта.

Вальпараисо – портовый город с большим пляжем, рыбными ресторанчиками и обычной одесской сутолокой. Пиночет туда перенес парламент. Чтобы депутаты не мешались в Сантьяго. Построил им здание прямо на пляже, и с тех пор у него никаких проблем с парламентом не было.

Когда я был в Чили, Пиночет уже год как проиграл президентские выборы. Но в рабочих кварталах Сантьяго на стенах домов я еще видел граффити – «Вива, Пиночет!». Рабочие любили старика. Это был его электорат – рабочие и армия. Ну и бизнес, конечно. Крестьяне – не очень. Ведь он не отобрал землю у латифундистов. Опять же интеллигенция, студенчество тоже были против диктатуры. Это такой мой был анализ. Может, в жизни все было не совсем так.

Преподавали нам очень интересно. Лекции читали бывшие министры пиночетовского правительства. Запомнился бывший министр экономики с красивым именем Серхио де ля Куадро. Этот из конкистадоров. А другой, который делал пенсионную реформу, – Пинейро, в правительстве он был министром труда, такой сухонький индеец. С юмором дядька, шутил все время. Нам рассказывали, что в молодости он работал клоуном. Еще нам говорили, что он лично командовал расстрелом демонстрации протеста против его схемы пенсионной реформы. Может, врали…

Дело в том, что переводчиками у нас были только что вернувшиеся из Советского Союза политические эмигранты (сплошь коммунисты) и их дети. Вернуться-то они вернулись, а работы для них нет. Вот тут и подвернулись мы. И русский им пригодился. Их рассказам про пиночетовских министров мы не особенно верили, но фон эти «переводчики» создавали адреналинистый. Было ощущение, что они готовы на этих лекторов с кулаками кинуться.

Лекции были про приватизацию, про пенсионную реформу, про финансовую стабилизацию, про налоговую реформу. Про преодоление кризиса доверия. Довольно специальные вещи. Состав нашей группы был разношерстный. Сейчас, по памяти, я и не вспомню всех. Юрий Болдырев, Миша Дмитриев, Сергей Глазьев, Леня Вальдман, Костя Кагаловский, Миша Киселев, Симон Кордонский, Гриша Глазков, Алексей Головков… Нет, всех не вспомнить. Надо бы собраться. Да где там…

Чили… 1973 год. Полный коллапс. Все, экономика остановилась. Страна – банкрот. Политически – безвыходное положение. Дальше как в плохом кино – прошло двадцать лет…

Какие еще нужны примеры, что нужно действовать, а не болтать про реформы? Так ведь и страну проболтаем.

– А вот я вспомнил принципиально важную вещь. Тогда, в 91-м, пили в основном дома на кухне. Хочешь с кем выпить – тащишь его домой. И вот напротив «Ъ» была какая-то забегаловка на первом этаже жилого дома, где наливали и давали салатов и сосисок. Сидели там бандиты в кожанах, – помнишь, полстраны тогда ходило в китайских коричневых кожанах, сшитых из кусков? И мы сидели. А советская манера – сбегать за бутылкой и сидеть или пить в офисе – это у нас уже стало отходить. Эти мрачные забегаловки, которые тогда стали появляться… Мы видели в этом роскошную жизнь. Мы понимали это так, что ни в чем себе не отказываем.

– Это были ростки капитализма.

– Да! Говори что хочешь, пиши что на ум взбредет, колбасы полно, водка есть, за границу: сел – и полетел. Ну чего, казалось, еще желать? Скромные у нас тогда были желания, в 91-м…

3. 1992-1996

Бутылка одиннадцатая. 1992

Весь 92-й год Кох занимался любимой работой – продавал госсобственность. Свинаренко – тоже любимой: работал в газете, командовал отделом преступности. В этой главе также научно разъясняется, отчего развалилась Российская империя. Главной ее сверхзадачей, как известно, было создание великого Славянского государства со столицей в Константинополе. В 1917 году стало ясно: к проливам нас Европа никогда не пустит. И Стамбул мы не получим ни за что. Когда наступила ясность, империя и развалилась – а на кой она тогда, в самом деле? После, когда мы проиграли «холодную войну», развалился и Советский Союз. Зачем кормить огромную армию, если она не побеждает? А без армии – какая ж империя…

Зато теперь, когда нас никто не заставляет решать мировые проблемы, можно заняться собой, домом и семьей.

– 1992-й – это первый год России.

– Да, первый год чисто России. СССР уже ж не было.

– Горбач в декабре отдал чемодан – и был таков.

– Смешно: я нашел в Интернете постановление ЦК КПСС «О подготовке к празднованию 80-летия создания СССР». Это у нас на декабрь 92-го намечалось. Неплохо!

– Да.

– Итак, самое начало года: 2 января – либерализация цен, начало проведения реформ. А десятого числа – отмена фиксированных цен на хлеб и молоко. То есть сначала оставили на хлеб и молоко твердые цены…

– А потом быстро сообразили, что херня это все. И освободили вообще все цены.

– Мне в 96-м Немцов, когда был губернатором в Нижнем, по тогда еще довольно свежим следам рассказывал, что он именно в том январе договаривался с командованием военного округа – завезти в город полевые кухни. Тогда реально боялись, что народ с голоду начнет пухнуть, бить витрины и грабить склады. Но, в общем, как-то обошлось без полевых кухонь.

– А мне Немцов рассказывал, что полевые кухни он таки выкатил…