Явление зверя

Эх, надо было и мне обзавестись тайным жилищем, как это сделал он, но я тогда не видел в этом проку. А теперь вот Наташку пришлось селить с бомжами — нахватается вшей девчонка, отмывай ее потом… Впрочем, поможет ли Кривому его убежище в трудный час? Совсем я в этом не уверен. Ведь я-то знаю, где оно, а значит, через пару часиков будет знать и Чоба.

Прощай, Кривой! Надо было тебе сбросить меня в яму к Баал-Зеббулу, когда у тебя была такая возможность! А раз уж не сбросил, пеняй на себя…

На поверхность я поднялся в прекрасном настроении. Было сыро и ветрено, но дождь, к счастью, успел закончиться. После духотищи и вони подземелий воздух казался сладким, хотелось дышать чаще и глубже, очистить легкие от смрада — от омерзительного запаха мочи и ананасов.

Я всегда любил ночь. С раннего детства. Ночь умеет избавлять от неприятностей, укрывать, спасать, ночь умеет отсекать гвалт и суматоху, ночь дарит тишину и покой. Я никогда не понимал тех, кто боится темноты и особенно — потустороннего, что может в ней обретаться. По мне, так лучше встретиться с потусторонним, чем с живым, здоровым и крепким созданием этого мира. Не знаю, как кому, но мне лично ни один потусторонний субъект вреда еще не причинил, в отличие от местных… обитателей ЭТОЙ стороны.

Я направлялся к Чобе.

Он жил недалеко от того места, где я выбрался на поверхность. С полчасика пешком — одно удовольствие в такую прекрасную, темную, как чернила, ночь.

Не было у меня ни дурных предчувствий, ни странных видений, я был, как никогда, уверен, что все идет хорошо, именно так, как я и задумывал. Я не сомневался ни на мгновение, что эта ночь переменит всю мою жизнь…

Она и переменила… Чуть не переменила ее совсем кардинально — к смерти.

Я подходил к дому Чобы, когда из подъезда, как раз навстречу мне, вылетел он сам в компании молодых цыган. Вид у всех был дикий — лица бледные, глазищи горят, рты разинуты. Увидели меня и встали как вкопанные. Мне еще смешно стало…

— Чоба, ты что, привидение увидел? — успел спросить я, уже с изумлением наблюдая, как старый дружок выхватывает из-за пазухи пистолет и наводит на меня.

Я не успел испугаться, а вот удивиться успел.

Вас когда-нибудь сбивал несущийся на всех парах поезд? Ощущение похожее. Наверное, пуля, которую выпустил в меня мой друг Чоба, была крупнокалиберная…

Ударом меня отшвырнуло в кусты. Больно не было, только в ушах зазвенело и звуки куда-то ушли… как будто немножко в другое измерение. Я видел, как в кусты вломился Чоба с пистолетом, я даже слышал, как он кричал, слышал — и не понимал ни слова. Мы были с ним теперь как будто в разных мирах, словно я, отброшенный пулей, пробил некую тонкую прозрачную мембрану, которая тотчас же сомкнулась надо мной, отгородив от того мира, где был Чоба и его ребята.

Я это видел, а Чоба нет.

И когда мне в лицо уперлось дуло пистолета, я опять-таки не испугался, теперь уже просто потому, что знал — из мира в мир пули не летают.

Я знал, а Чоба — нет!

И он стрелял мне в голову, выпуская одну пулю за другой. Куда они девались, я не знаю, из моего измерения не было видно. В конце концов цыгану, видимо, надоело упражняться в стрельбе, и он исчез. Просто исчез.

И я тоже исчез. Из обоих измерений сразу.

И как это произошло — не помню. Просто меня на какое-то время не стало.

Возвращение было странным и достаточно тягостным. Я долгое время лежал в темноте, не в силах пошевелиться, оглядеться и понять, кто я такой и где нахожусь.

Я видел окно, а в окне звезды и тоненький месяц, я слышал откуда-то издалека тихий разговор и понимал только, что я в этом месте чужой, нахожусь здесь случайно и мне здесь не нравится. А еще — что-то со мной не так. С моим телом, тяжелым и непослушным. Поэтому лучше не дергаться, а попытаться привлечь внимание тех, кто тихо беседует где-то неподалеку.

Я промычал что-то нечленораздельное. И тут же мир перевернулся. Вспыхнул свет, мгновенно разогнав темноту и в комнате, и в моей голове. Я увидел белые стены, белый потолок, двух молоденьких медсестер. И вспомнил все.

— Ну что, больной? — спросила одна из медсестер. — Вам лучше?

— Лучше, — сказал я, хотя на самом деле уверен в этом не был.

Лучше? Да, наверное, лучше лежать на мягкой кровати с капельницей над головой и не чувствовать своего тела, чем НЕ БЫТЬ.

— Операция прошла удачно, у вас все будет хорошо. Вы поспите сейчас, набирайтесь сил, а то завтра к вам следователь придет.

О нет! Только не это! Какой еще следователь?! Что я ему скажу?! Я сам не понимаю, что произошло и почему!

Так я ему и скажу, не очень-то и совру…

Но спать сейчас не стоит, надо думать, соображать, с чего это вдруг Чоба набросился на меня, как на заклятого врага, да не где-нибудь, а возле собственного дома, да как раз тогда, когда я шел к нему с информацией. Ладно, убрал бы по-тихому, ПОСЛЕ того, как я все бы ему рассказал! А так… Надо думать, надо обязательно все понять как можно скорее…

С этой мыслью я и уснул.

Разговор со следователем, как и ожидалось, был чистой формальностью. Его вопросы, мои ответы… Они были так стандартны и скучны…

— Вы знаете, кто в вас стрелял?

— Понятия не имею.

— Что вы делали во дворе того дома?

— Гулял.

— В половине третьего ночи?

— Люблю гулять по ночам.

— У вас есть враги?

— У меня нет врагов.

— Чем вы занимаетесь? Где работаете?

— Пока нигде. В институт собираюсь поступать.

— Юрий Павлович, я советовал бы вам быть искренним…

Да, да, да, я все понимаю, но я чист и невинен, не замешан, не участвовал, попался бандитам под горячую руку. Бывает. И нередко. Уголовное дело? Ну заводите, раз положено! Найдите этих бандитов и покарайте их!

А где, собственно, Кривой? Почему не идет меня навещать? Неужели я разоблачен?

Ничего нет хуже неизвестности!

Я улыбался медсестрам, болтал с соседями по палате, пытался читать детективы в мягких обложках, которые приносила мне Инночка, одна из здешних медсестер, проявившая ко мне особенное участие, но на самом деле чувствовал я себя хреновее некуда.

Больно… Да не так уж и больно! Лишился почки… Ничего, не смертельно, не лишиться бы головы.

После той ночи минуло четверо суток, и никто ко мне не приходил, как будто вместе со мной перестреляли всех, кого могла бы беспокоить моя судьба… или просто никого больше не беспокоит моя судьба, и даже напротив… Придет в следующий раз медсестра Инночка и вколет мне что-нибудь такое!.. А впрочем, к чему подобные изыски, вот выйду из больницы, меня и прикончат, прострелят еще раз свежезаштопанный живот, и не поможет мне…