Языческий лорд

— Лорд Этельред, — объяснил он, — заключил перемирие с Хэстеном. Ты помнишь Хэстена?

— Конечно, я помню Хэстена, — ответил я. Мы с Меревалом познакомились неподалеку от крепости Хэстена, там-то мы и стали друзьями.

— Хэстен обратился в христианство! — встрял в разговор отец Цеолберт.

— Хэстен лишь хочет, — сказал Меравал, — чтобы его оставили в покое в Честере, и лорд Этельред пообещал оставить его там, если он покрестится и сослужит нам службу.

— Господь располагает! — каркнул Цеолберт.

— И эта служба заключалась в том, что он захватит жену Кнута и двоих его детей? — спросил я.

— Да, — просто и с гордостью подтвердил Меревал. — Теперь понимаешь? Кнут не сдвинется с места. Он думает, что его семья у лорда Этельреда.

— Господь всемогущий доставил врагов наших прямо нам в руки, — выкрикнул Цеолберт, — а мы находимся под его благословенной защитой. Хвала Господу!

— Вы просто идиоты, все вы! — заявил я. — Я наведывался в дом Кнута как раз после того, как захватили его жену, и знаете, кто был там с ним? Хэстен! И что он носил на шее? Вот это!

Я приподнял мой молот Тора.

— Хэстен христианин не больше меня и он присягнул Кнуту Ранульфсону, а Кнут разослал приказы своим танам и воинам собраться в Честере. С кораблями!

— Он лжет, — вскричал Цеолберт.

— Если я тебе лгу, — заявил я священнику, но достаточно громко, чтобы услышали воины Меревала, — тогда моя жизнь в твоих руках. Если я лгу, то я склоню перед тобой голову, и можешь ее снести.

Это заставило его замолчать. Он просто уставился на меня. Меревал мне поверил, как и его воины. Я потянул Осферта за рукав, чтобы он встал рядом.

— Этот человек — христианин, сын короля Альфреда. Он подтвердит, что я говорю правду.

— Так и есть, — сказал Осферт.

— Он лжет! — заявил Цеолберт, но проиграл спор. Люди поверили мне, а не священнику, и их мир изменился. Теперь они больше не были в безопасности, а балансировали на краю пропасти.

Я оттащил Меревала в сторону, в тень ив.

— В последний раз, когда Кнут пошел в атаку, он направил корабли к южному побережью Уэссекса, — сказал я. — Он снова собирает корабли.

— Чтобы напасть на Уэссекс?

— Не знаю, но это неважно.

— Неважно?

— Имеет значение то, заставим ли мы его плясать под нашу дудку. Он считает, что мы спляшем под его.

— Этельред тебе не поверит, — нервно заметил Меревал.

Я подозревал, что так оно и будет. Этельред развязал свою войну и не захочет поверить, что начал ее лишь потому, что его надули.

Он будет настаивать на том, что прав, а его ненависть ко мне заставит упрямиться еще больше. Я решил, что это не имеет значения. Этельреду довольно скоро придется мне поверить. Важно было сбить с толку Кнута.

— Тебе следует послать большую часть своих людей обратно к Этельреду, — сказал я Меревалу.

— Без святого?

Я уже готов был на него рявкнуть, но сдержался. Этельред обещал своей армии помощь святого Освальда, и хотя его люди находились не в том месте, и несмотря на то, что сам он не желал прекращать свою войну в Восточной Англии, все-таки имело определенный смысл придать армии уверенность благодаря этой магической помощи.

— Завтра, — сказал я, — мы сделаем последнюю попытку найти Освальда. А потом отправим его Этельреду.

— Отправим его?

— У меня здесь корабль на расстоянии дня пути верхом, — объяснил я. — Сорок твоих воинов отправятся туда с Осфертом. Они пошлют моих людей сюда, отдав им лошадей. А пока они не прибудут, можешь искать своего святого. Если найдешь его, можешь отправить две сотни людей обратно к Этельреду вместе с этими костями, но остальные пойдут со мной.

— Но… — он замолчал, размышляя о том, что не сможет выделить мне часть своих людей, не вызвав гнев Этельреда.

— Если не сделаешь, как я говорю, Этельред умрет не позже чем через месяц, а Мерсия станет датской. Если доверишься мне, они выживут.

— Я тебе верю, — ответил он.

— Тогда поспи немного, — велел я ему, — потому что завтра у нас будет много дел.

Я подождал до середины ночи, до того самого темного часа, когда по земле гуляют лишь тени, когда люди спят и летают совы, охотится лиса, а мир вздрагивает от малейшего шума.

Ночь — это царство мертвых. Часовые Меревала не спали, но они находились на краю лагеря, и ни один не был рядом с размокшими деревянными развалинами старого монастыря.

Там догорали два костра, и в их слабом свете я прошел мимо скелетов, что были извлечены из земли и благоговейно выложены в длинный ряд.

Отец Цеолберт объявил, что их нужно перезахоронить с молитвами, ибо это были монахи Бирддан Игга, те, что жили здесь, пока не пришли датчане, чтобы жечь, грабить и убивать.

Кости были завернуты в новые саваны из шерстяного полотна. Я насчитал двадцать семь тел. В дальнем конце ряда один из саванов был расстелен на земле, а на нем возвышалась груда костей и черепов, те останки, которые не подходили ни к одному из скелетов, а за этой кучей стояла телега с парой высоких колес.

В телегу как раз мог поместиться человек. Ее борта были раскрашены крестами, которые я мог различить в неясном свете угасающих костров.

На дне телеги лежала сложенная ткань, когда я дотронулся до нее, то почувствовал, что это гладкая и дорогая материя, что называют шелком и привозят из каких-то дальних стран на востоке. Шелк явно был предназначен в качестве нового савана для святого Освальда, единственная сложность заключалась в том, что святой Освальд больше не существовал.

Значит, настало время для еще одного воскрешения.

Я гадал, пересчитал ли кто-нибудь скелеты, а если да, то станут ли они считать их снова перед тем как захоронить. Но у меня было мало времени и я сомневался, что смогу найти еще одно тело, не производя при этом слишком много шума, который разбудит спящих, что находились лишь в нескольких ярдах, поэтому я наугад выбрал тело и развернул окутывающее его шерстяное покрывало.

Я ощупал кости. Они были чистыми, что предполагало, что скелеты были омыты, прежде чем завернуты в саваны, и когда я поднял одну высушенную руку, кости не распались, это значило, что монах умер незадолго до разрушения монастыря.