Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию
Шрифт:

– Пан, - обратился поляк к отцу Германа.
– Эта фрау никс гут... У Марыси всегда синяки.

Алекс сжал кулак и продемонстрировал, как Виткунша ставит Марысе синяки под глазами.

– Какое тебе дело до Марыси?
– спросил Штепутат.

– Марыся хорошая польская девушка... Порядочная... Все польские девушки делают детей, когда хотят домой... Делать детей, только так можно ехать домой.. Марыся не делает детей... Марыся порядочная... Зачем Марысю бить?

– Я поговорю с фрау Виткун, - услышал Герман голос отца.

– Марысе надо уйти... Другое место... Марыся старается, зачем бить.

– Наверное, хочешь, чтобы она пришла к тебе?
– спросил Штепутат.

– Никс ко мне... Марыся не спит

с Алекс... Марысе надо в другую деревню, чтобы не били.

В это утро Алекс не пел и о Бискайе не хотел слышать. Он безучастно сидел на козлах, непрерывно курил махорку и сквозь кроны дубов на шоссе пытался проникнуть взором в Ченстохову, к черной иконе Богоматери, которая, однако, была слишком далеко и вряд ли могла помочь.

Поехав на велосипеде за мукой на мельницу, Штепутат поговорил с Виткуншей.

– Что она, гадина, пожаловалась?

– Нет, не она сама, - сказал Штепутат.

Виткунша скрипела от злости.

– Это ее польский ухажер. Каждый вечер рыскает, как собака, вокруг дома.. А ей его и даром не надо.

– Но битье не годится, - сказал Штепутат.

– Она, поганка, ленивая и неряха. Вчера мыла лестницу и опрокинула ведро с грязной водой. Теперь пропал ковер.

– Если иностранные рабочие не слушаются, нужно об этом сообщить. А бить нельзя.

Виткунша вызвала Марысю в гостиную и велела стать у двери. Штепутату девушка показалась очень симпатичной. Даже грязный передник не портил ее. Он задумался, что могло побудить Виткуншу бить Марысю. Слишком хорошенькая? Старая женщина с лицом в бородавках испугалась, что ее муж может надумать пойти к Марысе на чердак?

– Марыся, скажи господину бургомистру, что тебе у меня хорошо, приказала Виткунша.

Марыся кивнула, хотя подбитый глаз и уличал ее во лжи.

– И что тебя хорошо кормят.

Марыся опять кивнула.

Штепутат спросил, не хочет ли она пойти работать на другое место.

– Нет, пан, - сказала девушка, гордо и упрямо посмотрев ему в глаза.

– Видите, мастер Штепутат, - сладким голосом сказала Виткунша.
– Дело не так плохо, как расписывает этот поляк.

На следующее утро к Штепутату пришел дядя Франц. Алекс исчез. Может, он сбежал, не в силах переносить, что творилось с Марысей? Штепутату не хотелось звонить в полицию. Начнется большое дело с собаками и войсками и все из-за того, что Алекс влюбился. Пока они раздумывали, что предпринять, позвонила Виткунша и принялась ругаться в телефонную трубку.

– Представьте себе, он висит здесь, этот поляк! У меня перед дверью!

Да, там он и был. В двадцати сантиметрах от земли. Прямо перед входной дверью трактира, повернувшись посиневшим лицом к дороге. На том самом месте, где во время стрелковых праздников была окаймленная венком вывеска "Добро пожаловать", сегодня болтался Алекс. А ноги его почти касались лестницы. Отто Виткун испарился, а Виткунша тоже не хотела прикасаться к мертвому поляку. Так что пришлось Марысе принести лестницу и кухонным ножом перерезать веревку, оказать Алексу последнюю услугу. Она это сделала, не пролив даже слезинки.

Во время французского похода Штепутат надумал очистить свои книжные полки. При этом обнаружилась книга "Германо-французская война 1870-71 гг." Толстенный том на плотной глянцевой бумаге, с переплетом из прочной свиной кожи, настолько тяжелый, что подмастерье Хайнрих в страхе предупреждал: "Германка, смотри, чтобы эта книжища не свалилась тебе на ногу, а то у тебя плоскостопие будет".

В дождливые дни Герман усаживался рядом с Хайнрихом на портновский стол и в который уже раз листал историю германо-французской войны, описание штурма Шпихернских высот, сражения под Гравелотте, встречи Наполеона и Бисмарка под Седаном. Благодаря войне 1870-71 гг. Герман научился немного читать еще до школы. Ему было обидно, что он не может разобрать подписи под картинками в этой толстой книге. Мазур Хайнрих

пытался помочь складывать буквы, но ему и самому было трудно читать французские слова. Проще всего было с графиней Лоттой, имя которой оказалось увековеченным в названии Гравелотте.

Заметив интерес мальчика, Штепутат принес с чердака целую стопку старых выпусков "Немецкого ополченца". На титульном листе был изображен улыбающийся солдат, идущий в атаку с примкнутым штыком в сопровождении явно немецкого орла, покровительственно раскинувшего свои крылья над идущими на штурм. В серии было множество захватывающих историй вроде "Франтиреры в деревне", "Идут пруссаки", "Ура кайзеру", "Цитен из кустов". Но все это, к сожалению, без картинок.

В далекую Восточную Пруссию занесло даже несколько французских военнопленных, правда, не в Йокенен, а в соседний Скандлак. Маленькие приветливые мужчины, с поразительной быстротой скручивающие сигареты. Они принесли с собой на холодный восток немного веселого настроения, и всем легко было себе представить как эти хрупкие пареньки разбегались от танков Гудериана в колосящиеся пшеничные поля. Многие не задержались, слишком уж они страдали от восточно-прусской зимы, и вернулись назад в Виши. Когда они уехали, в крестьянских хозяйствах и в поместьях стало не хватать рабочей силы. Германскому рейху не оставалось ничего другого, как начинать новую войну - поместьям требовались работники.

Композиторы тоже поставили себя на службу великому делу. В те дни песню о том, как на лугах Германии цветет вереск, пели круглый год, и она так навсегда и останется связанной с грохотом марширующих солдатских сапог. Этот марш ухарски гремел по "Немецкому радио" несколько раз в день. Когда Герман без ошибки спел дяде Францу весь текст этой песни, он получил пять гривенников - кучу денег по тем временам! Но вскоре песню пришлось забывать, когда до Йокенен дошел ее варварский второй вариант, в котором имя Чемберлена было кое-как срифмовано с выражением "старая свинья". Никто не знал, как этот текст попал в Йокенен, но мальчишки были в восторге. Это был единственный случай, когда можно было безнаказанно произносить слово "свинья", а то, что при этом имя Чемберлена было искажено до неузнаваемости, не играло в Йокенен никакой роли.

Вообще Англия все больше становилась главной темой специальных сообщений и популярных песен. На Англию все время совершались налеты. Гордые машины вздрагивали от разрывов, а враг разлетался ко всем чертям. Звуки фанфар из "Прелюдов" несколько раз в неделю сотрясали дом Штепутата до самого фундамента. Марта включала радио на всю громкость и открывала окно, чтобы Герман мог услышать эти фанфары. Так как между объявлением о специальном сообщении и его началом всегда делалась пауза, чтобы все товарищи могли собраться у громкоговорителей, Герман обычно успевал придти домой. Штепутат поначалу записывал тонны водоизмещения, отправленные на дно Атлантического океана. В конце месяца он складывал цифры и упивался количеством нулей. Потом подводная война стала обычным делом. Топили то 14 000, то 26 000 тонн, то возле Ньюфаундленда, то в Бискайском заливе, то в Северном море.

Все чаще случалось, что во время специальных сообщений о подводной войне Герман уже не приходил домой, а оставался играть в грязи, строил плотины, сам выпускал корабли и поражал их торпедами.

Хотя Штепутат всегда старательно прятал газету "Штурмовик", Герман все-таки видел карикатуру, на которой жирный приземистый Черчилль с толстой сигарой посреди сального лица (причем на сигаре была наклеена бандероль со свастикой) изображался сидящим на денежном мешке со знаком фунта стерлингов и в любую минуту мог взлететь на воздух вместе со своим островом. Более удачной была карикатура из "Народного наблюдателя". На ней упитанный лорд обращался к голодающим англичанам в Гайд-парке: "Бык ест траву и дает нам бифштекс. Зачем нам идти окольным путем через быка? Давайте прямо есть траву!"

Поделиться с друзьями: