You're my downfall

Но ничего не могу поделать с собой.

Он стоит в холле, ожидая лифт, и издали кажется спокойным и сдержанным, но затем несколько раз сильно ударяет по стене кулаком, уперевшись в нее лбом.

– Кристиан!
– налетаю на него и крепко обнимаю за шею, не сдерживая слез.

Он не отвечает на мои объятия.

– Кристиан, пожалуйста…

– Вернись. К. Своему. Мужу.

Он пытается оторвать меня от себя, но я могу отпустить его. Просто не могу.

– Мне так жаль, Кристиан, мне так жаль…

Слышу шум позади нас, чувствую взгляды, но никто не подходит.

– Оторви свою жену от меня, Эпсон.

Майкл подходит ко мне и мягко тянет за плечи. Кристиан не ответит мне.

Я разбила ему сердце.

Отстраняюсь, позволяя Майклу сжать меня, но не могу оторвать взгляд от Грея.

– Пожалуйста, прости меня, - я еле слышу сама себя, но Кристиан точно услышал меня. По его взгляду понимаю, что мне даже не стоит надеяться на это, он молча заходит в лифт и нажимает на кнопку первого этажа. Двери медленно закрываются, лифт начинает движение, и я взрываюсь.

Я знаю, что такое истерика. Я знаю, что такое боль, особенно боль от потери. Я переживала не раз эти чувства, я прекрасно помню, что испытывала, когда потеряла Оуэна. Но тот факт, что я причинила боль Кристиану и увидела ее своими глазами, вызывает во мне не меньше страданий, чем смерть сына.

Вырвавшись из рук мужа, я опускаюсь на колени и громко плачу, спрятавшись в руках подруги, которая крепко прижимает меня к себе и нежными движениями поглаживает по волосам, пытаясь успокоить.

– Мне так жаль, я так виновата перед ним…

– Тише, Ана. Все будет хорошо.

– Ничерта не будет хорошо!
– задыхаюсь от собственных всхлипов, и в этот момент Майкл подхватывает меня на руки, забросив себе на плечо, словно тряпичную куклу.
– Отпусти меня! Отпусти!!!
– колочу его по спине и ягодицам, не переставая верещать. Он тащит меня в хозяйскую ванную, где Гейб уже включил воду.

Майкл сажает меня в ванну, резко отскакивая, и Гейб поливает меня ледяной водой, отчего я кричу на всю квартиру.

Мне больно, обидно, тяжело, стыдно и холодно, но медленно я прихожу в себя.

Прижимаю колени к груди, обхватываю их руками и просто раскачиваюсь взад-вперед.

Ничего не будет хорошо.

Как стыдно.

Майкл убьет меня.

***

– Не хочешь извиниться? – Майкл сидит в нашей гостиной, явно ожидая меня. Стакан с бренди лишний раз подтверждает это.

– Я сорвалась. Мне очень жаль, Майкл. Я обязательно извинюсь перед Гейбом и Евой. Прости, - поправляю на себе халатик, который надела уже после горячего душа дома. Мне стыдно смотреть на мужа.

– Ты простонала его имя, когда мы были в душе, - стакан с жутким грохотом опускается на журнальный столик, заставляя меня зажмуриться от шума.

– Я-я не…

– У меня не лучшее зрение, Анастейша, но слух отличный.

– Этого не могло быть, Майкл. Я знаю себя.

– А я знаю себя. И я отчетливо слышал, как ты чуть ли не мне на ухо проскулила его имя. Я видел, как ты смотрела на него сегодня! Я видел, как он смотрел на тебя! – он вскакивает со своего места, слишком быстро приближаясь ко мне. Мне хочется исчезнуть. – Смотрела так, как никогда не смотрела на меня!

– С сожалением?

– Если ваш «взглядотрах» - сожаление, то я блондин, - он крепко хватает меня за руки, встряхивая. Больно. – Этот моральный урод бросил тебя…

– Я сама ушла! Кристиан любил меня, как умел, но любил!

Даже ощутив сильную пощечину, я не жалею о сказанном.

– Может, ты все еще хочешь вернуться?! Он же так тебя ждет! Ты никому не нужна, кроме меня, когда ты запомнишь уже это?!

– Ты идиот, - слез уже не осталось, но боль и обида душат меня.

Вырываюсь из стальной хватки мужа и ухожу в спальню. Не хочу оставаться в этом доме, не хочу видеть Майкла, ничего уже не хочу.

– Мы не договорили!

– Нам не о чем говорить, - Майкл залетает в спальню вслед за мной. – Просто уйди.

– Из моей же спальни и от собственной жены? Нет.

Он хватает меня за горло, толкая к стене. Черт.

Черт-черт-черт!

– Майкл, пожалуйста! – вскрикиваю, сильно ударившись головой, но мои крики затыкаются грубой мужской рукой, еще крепче сжимая вторую на горле, заставляя почувствовать обжигающую боль от недостатка воздуха. Он прижимает меня к стене нашей спальни, даже немного приподняв от пола. Синие льдинки в его глазах убивают меня, и если бы взглядом было бы возможно лишить жизни - я была бы растерзана на мелкие кусочки.

– Я видел, как ты смотрела на него сегодня. Я видел, как он смотрел на тебя! Ты моя, Анастейша. Не смей забывать об этом, даже на краткое мгновение. Ты поняла меня?!
– я поспешно киваю, и муж ослабляет хватку на горле, позволяя воздуху заполнить легкие.

Майкл развязывает пояс моего шелкового халатика, чуть не порвав его, я же просто, из соображений безопасности, позволяю ему это. Опираюсь на стену и глубоко дышу, прекрасно осознавая, что будет дальше. Кажется, что проходит целая вечность, но на деле - несколько секунд, пока он стаскивает с меня одежду и грубо впивается в мои губы, вызывая приступ тошноты из-за привкуса крови и алкоголя.

– У тебя безобразная фигура после рождения нашей дочери, - он отрывается от меня, спускаясь от губ к шее, пальцами грубо массируя мои растяжки на животе. После трех полноценных беременностей. Мне не двадцать лет, черт возьми, но мой живот не болтается, у меня даже есть пресс, кожа подтянута. Я действительно красивая.
– А твоя задница - как чертов Техас, Анастейша, и это при отсутствии груди.

– У меня полный B, Майкл. Это не так уж и мало… - мой шепот еле слышен даже мне самой, но он должен знать, что я не так легко проглатываю его слова.

– Ты могла бы быть и красивее, ради меня. Ты могла бы кормить нашу малышку сама, как минимум. Могла бы выкрасить волосы, черт возьми, - ему плевать на мои уже слабые попытки вырваться, на мои слова и на меня саму. Он разрывает на мне трусики, как чертов неандерталец, резко разворачивая к себе спиной.
– Но я все равно люблю тебя, Анастейша, как не любил никто и никогда, - детское масло, стоящее на комоде совсем рядом, льется мне на спину и ниже, пальцы Майкла уверенно скользят между моих ног и выше, растягивая меня всю. Я даже не пытаюсь предпринять попытки к бегству, но от ужаса меня начинает трясти. Мы оба прекрасно знаем, чем это закончится: будет только хуже.
– Я хочу, чтобы ты помнила, что ты моя, Анастейша.