You raped my heart

— С Днем рождения, — шепчет Юрай Педрад, и тогда в мир Кристины врываются посторонние звуки. Такие громкие, оглушающие, что девушка даже отшатывается на мгновение. В ее голове все звенит, и Кристине кажется, что на пару секунд она просто глохнет.

Трис смеется так громко, снова сжимает подругу в объятиях. Кристина слышит множество голосов. Звонких и веселых, чувствует, как ее теребят за плечи, хватают за руки, а она продолжает смотреть на Юрая. Он улыбается лукаво, хитро, но столь тепло, что в тепле его улыбки можно утонуть. И на душе у девушки становится так хорошо. Впервые за долгое время она чувствует себя дома, в безопасности, даже в относительном уюте. Ведь важно не место, важны люди, а ее дорогие, близкие и любимые люди все рядом. А потом Кристина осознает еще одну вещь.

Впервые за столь длительный срок она забыла об Эрике. Он ушел из ее мыслей на короткий промежуток. Благодаря Юраю. Она снова находит его лицо глазами. И сердце делает странный удар. Куда-то мимо.

В ту ночь Кристина спит хорошо и крепко. Ей ничего не дарили. Нечего. Но то тепло, что ей дали, та радость, что била ключом, те улыбки и счастливые лица — это все дороже любой материальной вещи, любого фактического предмета, а Юрай, кажется, подарил ей больше остальных. Девушка смущенно хмыкает, думая о нем. Так по-девичьи, почти стыдливо. Он ей приятен. Он ей нравится. И к черту Эрика. Она решает это так твердо, столь незыблемо, что даже не замечает, не чувствует, не отдает отчета в том, что где-то глубоко-глубоко в душе шевелится странное, противоречивое чувство. И имя Эрика эхом отдается на самой периферии сознания. Кристине еще невдомек, что этот человек просто так не отпускает.

Следующий день встречает девушку хорошим настроением. Она бегает по штабу с мелкими поручениями, практически не обращает внимания на затихающую, но все еще ноющую боль в теле. Она просто живет, снова дышит полной грудью, будто выбралась из цепких оков, будто снова стало все как прежде. Но тихий голос в душе шепчет о том, что как прежде не будет. Это лишь видимость, иллюзия. А Кристина, как сущая дурочка, все утро ищет глазами Юрая, пока не решается спросить об этом у Трис.

— Юрай? — Подруга глубокомысленно изгибает бровь, и в ее глазах плещутся искры лукавства. — Значит, тебе нужен Юрай. — Она опирается бедром о тумбу, на которой свалена одежда, и складывает руки на груди.

— Трис…

— Что это вчера было? — Кажется, они с Приор поменялись местами. Кристина краснеет и смущается, а Трис страстно допрашивает. Обычно, бывает наоборот.

— Я не знаю, — честно признается Кристина, а потом добавляет: — Но я рада. Очень рада.

Трис Приор улыбается и возвращается к своему занятию — перебиранию вещей.

— Он, должно быть, ушел на вылазку. Сегодня рано утром несколько человек пошли разведывать положение. Нам нужна информация о том, что именно задумала Джанин Мэттьюс, нужны подробности, чтобы этому противостоять. Хотя, — подруга отправляет грязную, всю измазанную в земле кофту в груду вещей, которую надо постирать, — думается мне, что это состояние неопределенности, подвешенности и бездействия будет еще долго. — Трис жмет плечами. — Не спрашивай почему, я просто так чувствую.

Кристина хмыкает и ведет плечами.

— Искренняя! — Девушка замирает, подруга рядом с ней вцепляется в очередную материю в ее руках так, что белеют костяшки. — Искренняя, ты оглохла что ли?

— Чего тебе? — В голосе Кристины плохо скрываемые презрение, злость и ненависть.

Питер Хэйес ухмыляется широко и как-то победно.

— Собирайся, девка. Группа Бесстрашных отправляется на вылазку за территорию штаба.

— Так ведь с утра ушла группа, — непонимающе хмурится девушка.

Молодой человек перед ней закатывает глаза.

— Это заразно что ли? Тупизм и тугодумство заразно? Может мне тогда не стоит стоять рядом с ней? — Он бросает взгляд на Трис, а потом резко хватает Кристину за руку, оттаскивая ту от подруги. — Я сказал, собирайся. Утренняя группа не вернется до вечера. Но мы пойдем в другую сторону. Ты думаешь, что Джанин Мэттьюс работает лишь на один фронт? Тогда ты тупая.

Кристина резко выдергивает из его захвата свое запястье. Кожа на нем покраснела, и девушка поспешно растирает это место, водит ногтями по кожным волокнам, словно хочет снять слой прикосновения рук столь неприятного ей человека.

— Что это значит?

Питер Хэйес второй раз закатывает глаза.

— Это значит, что под ее каблуком все фракции. Все. Но это не значит, что они так лояльны, как ей бы хотелось. — И вот тогда он улыбается.

— Ты что ли командир? Зачем я тебе?

— Не мне, — качает головой молодой человек. — Тебя приказал взять с собой Эрик.

Кристина молчит и просто смотрит, как-то тупо хлопает ресницами и переводит взгляд на Трис, которая беспомощно стоит в стороне. Хэйес для Приор хуже отравы. Кристина понимает.

— Живее, — цедит он сквозь зубы и уходит. Кристине же ничего не остается.

— Я иду на вылазку, — сообщает она Трис и, все еще недоуменно сводя брови, идет за Питером.

Их пятеро. Эрик, Питер и двое незнакомых Кристине людей из афракционеров: пергидролевая блондинка с пирсингом и черными, ободранными ногтями и лысый парень с хмурым взглядом. Девушка чувствует себя в этой странной компании неуютно и некомфортно. Она всего лишь крепче сжимает одной рукой пистолет. Страх перед этим оружием, пожалуй, сильнее того дискомфорта, что сейчас поселился в ее душе. Стреляет она еще так плохо и совсем не уверена, что сейчас это как-то изменится. Она всего лишь надеется, что оружие не придется использовать по его прямому назначению.

Они идут молча. Эрик время от времени дает знаки, останавливает группу. Они прячутся по стенам и углам. Кристина замечает, как очертания бесхозных, неприветливых домов сменяются черно-белой гаммой и правильными линиями. Искренность — ее родная фракция. Ее и Питера. Может поэтому Эрик взял ее с собой? Ведь кто лучше знает Искренность, кроме ее бывших членов? Кристина фыркает. Вполне правдоподобное объяснение. Вряд ли имеется иное.

Ее взгляд время от времени буравит затылок Эрика. Мощный и кряжистый. Кристина и сама не знает, но отчего-то сглатывает. То ли нервное, то ли что-то еще. Она старается сосредоточиться, но взгляд ее то и дело ловит широкий разворот плеч. Девушка пытается понять, смотрит ли она на этого человека по-новому после того, что сделал вчера Юрай. Она признается в том, что бесстыдно, постыдно хотела Эрика. Ее тело желало его, тянулось к нему, горело такой дикой похотью, что она могла в ней сгореть заживо. Признаваться себе в этом сейчас просто и легко. Потому что появился Юрай, потому что теперь обо всех желаниях касательно Эрика можно говорить в прошедшем времени. Ведь так? Кристина смотрит на его затылок и с каждой секундой все больше и больше убеждается, что так. И ее это несказанно радует.

А потом что-то происходит. Задумалась, попалась. Она понимает, что звучит выстрел, что пуля прошивает стену рядом с ней, и на землю падает каменная крошка. Кристина вскрикивает, закрывает голову руками, приседая, прижимается к стене и слушает удары своего сердца. Она крепче сжимает в обеих ладонях пистолет. Не страшно, просто адреналин. То ли убеждает себя, то ли верит в это. Бросает взгляд в сторону. Питер ловко отстреливается из своего укрытия. Тем же заняты блондинка и лысый парень. Лишь Эрик куда-то пропал из ее поля зрения.

Дураки. Идиоты. Кристина запрокидывает голову и ударяется о камень затылком. Специально. Неужто они думали, что пробраться на территорию любой фракции будет так просто? Дурость. Девушка вдыхает воздух полной грудью и встает на ноги, она делает шаг чуть в сторону, отрываясь от стены, выставляет пистолет вперед и тут снова что-то происходит. Но это уже не внешнее, это внутри. Ее руки начинают предательски дрожать, пальцы до сих пор не слушаются, ладони потеют. И накатывает паника. Кажется, Кристина не может стрелять. Она видит, как прямо на нее наставляют черное дуло пистолета, как чужие руки спускают курок, как летит пуля, а потом ее тело врезается в стену. С такой силой, что у нее, кажется, хрустят кости. Девушка чуть поворачивает голову и встречается глазами с лютым, злым взглядом.