You Would Never Know

И однажды он всё же понял, что теперь думает не о Лили Поттер - любви всей своей жизни, а о своей ученице, которая шесть лет доставала его, бесила тем, что всё знает, нагло обходя его драгоценных слизеринцев. В его мыслях она говорила с ним, улыбалась ему и даже держала за руку. Но не больше. Он строго контролировал своё сознание, хотя сам понимал, что всё уже давно решено. И решение приняло его сердце. Какое-то время он, конечно, пытался не думать о Грейнджер и снова начать представлять Лили. Он, разумеется, помнил, как она выглядит, но каждый раз когда он только представлял её себе, на её месте появлялась улыбающаяся Гермиона.

В начале ноября, после того как он впервые за многие годы рассмеялся (вовсе не из-за шутки, а из-за того как очаровательно и красиво смеялась она), и после того, как проводил её до гостиной, он вернулся в свою комнату и, опустившись на её место у дивана, всё понял. Он понимал и раньше свою проблему, но наконец пришел к выводу, что врать самому себе стало абсолютно бесполезно. Он не убьет эти чувства, не выкинет из головы её прекрасный образ.

Тогда Северус решил действовать решительно. Он поставил перед собой условие: как только она придет к нему в следующий вечер (а кстати говоря, он позволял ей входить сразу после стука, чтобы она не ждала, пока он откроет дверь), он незамедлительно сообщит ей, что им пора прекратить проводить так много времени вместе. И добавить, что ему добавилось так много работы. И конечно не только в Зельеварении, но и в бумагах. Заместитель директора, как-никак.

Естественно, свое условие он забыл в ту секунду, как её улыбающееся лицо появилось в дверном проеме. Она впорхнула, словно мотылёк к нему в гостиную и протянула очередную магловскую вкусность, которыми она его зачастую угощала. Он отказывался пробовать каждый раз, минут по пять, только чтобы послушать её голос, упрашивающий его, ведь он не знал, проведут ли они этот вечер в молчании или за разговором. Как только она приходила, весь мир замирал. Он был сосредоточен только на ней, цветущей, прекрасной, словно сияющей. Ему казалось, выключи он свет, её улыбка осветит всё вокруг.

Северус переносил это свое условие с вечера на вечер вот уже несколько недель. Каждый раз, полный решимости, ему стоило только увидеть её добрую улыбку, как вся уверенность испарялась, подобно пару над кружкой с мятным чаем.

И тогда он окончательно перестал врать самому себе. Он открыто признавал, что Гермиона Грейнджер бесповоротно и окончательно вытеснила Лили Поттер. И, как это ни прискорбно, завладела её местом в сердце Северуса.

Но он, конечно, решил, что никогда не скажет ей об этом. Она-то проводит здесь вечера, чтобы просто убить время и делать домашнюю работу в тишине, которой в гостиной Гриффиндора даже в каникулы никогда не дождёшься. Она-то ничего к нему никогда не сможет испытывать. Ведь он просто грозный и злой учитель, никогда не ставивший ей за её идеальные работы заслуженную “Превосходно”. Да ещё и бывший Пожиратель, убийца. Да и просто стар для неё, как это ни прискорбно.

В один из субботних вечеров Гермиона, закончив домашнюю работу и на понедельник, и на вторник, попросила научить её готовить зелье для облегчения болей оборотней в полнолуние. Её просьба была такой тихой, а сама девушка была сильно смущена и постоянно повторяла: “если у вас есть время” или “если вы не очень устали”. Северус уже закончил работу над улучшением этого зелья, которое официально признали в Мировой Организации Зельеваров. И когда они спустились в лабораторию, он тихим голосом рассказывал ей, что и как надо делать. И когда он нарезал один из ингредиентов острым серебряным ножом, Гермиона вдруг сказала:

– У вас красивые руки.

Тогда он чуть не отрезал себе палец. Почему ей нравились его руки? Она не объяснила, а он не спросил. После того как он проводил её к гостиной Гриффиндора, он, сидя перед камином в своей гостиной, долго рассматривал свои руки и пытался понять, что же в них такого красивого. Но ничего не нашёл, руки как руки. Разве что пальцы длинные, как у музыкантов, но он умел играть лишь на рояле. Рояль, кстати, одна из немногих вещей, что остались ему от матери и отца.

Несколько дней назад Северус, сам не зная почему, рассказал ей о своем тяжелом детстве. О том, как бедно они жили, о пьяном отце, избивающем маму, которую он безмерно любил и уважал. Как поехал в Хогвартс и так же, как и Поттер, нашел здесь свой дом. Рассказал о смерти матери, о том, как мечтал о сестре, потому что чувствовал потребность в том, чтобы защищать кого-то, но знал, что сестры никогда не будет. Мама была доведена до такого состояния, что долго не могла просто подняться с кровати, не то чтобы родить кого-то или, хотя бы, заботится о Северусе. И ещё в детстве он решил, что никогда не будет таким как его отец. И семья у него будет либо полной любви и заботы, либо её не будет вообще.

Когда он закончил рассказ, то тут же пожалел, что открыл себя так глубоко кому-то, даже ей. Ему захотелось накричать на неё, стереть память, выгнать вон и больше никогда и никого не пускать в свою жизнь. Но все эти желания исчезли, когда он почувствовал тёплую ладошку на своих холодных и напряженных пальцах.

До Рождества оставались считанные дни, школа была роскошно украшена, как обычно. Но в этом году гостиная Северуса тоже дышала праздничным воздухом. Гермиона лично взялась за неё. Он долго сопротивлялся, говорил, что всей этой ерунды хватает и в Большом Зале, и в коридорах. Но Гермиона даже не слушала, левитируя небольшую ёлочку, которую по её просьбе срубил Хагрид. Когда ёлка была установлена возле камина, а протесты Северуса не прекращались, Гермиона начала её украшать. Когда гостиная наконец превратилась в рождественскую сказку, девушка с улыбкой посмотрела на своего учителя.

– Ну неужели вам не нравится?
– спросила она, склонив голову набок.

Тот поджал губы и лишь презрительно окинул все огоньки и мишуру глазами. Затем взгляд все-таки смягчился, и Северус произнёс:

– Довольно симпатично.

– Я знала, что вам понравится!
– она хлопнула в ладоши, - До Хогвартса я каждое Рождество украшала дом моих родителей вместе с папой.

– Завтра у вас последний учебный день. Вы уедете сразу или останетесь ненадолго?

– Да, наверное, сразу после занятий, - пожала плечами Гермиона, - Это же не сложно, нужно лишь трансгрессировать. Если что-то забуду, так же просто вернусь.

Северус кивнул, наблюдая, как Гермиона залезла рукой в свою сумочку и начала что-то искать. Наконец на её лице появилась торжествующая улыбка, и она выудила из сумки маленькую красную коробочку. Затем она привела её к своим обычным размерам и направилась к ёлке.

– Мисс Грейнджер, что это?
– спросил Северус, с тайным любопытством наблюдая, как Гермиона устраивала коробку под нижними ветками ели.

– Ваш подарок, сэр, - обернувшись, улыбнулась она, - Только откройте его, пожалуйста, как полагается, на утро Рождества.

– Вовсе не стоило делать мне подарок, - буркнул он, думая о том, что подарок для Гермионы тоже почти готов.

– Но я сделала, - всё так же улыбаясь, она опустилась на пол возле дивана.

Ещё долго он разглядывал её. Смотрел как она читает, как бережно переворачивает странички. Его завораживало любое её действие. Он вдруг представил, что наблюдает, как она готовит для него. Завтрак, обед или ужин, что угодно. Может позвать её на Рождество? Нет. Что за идиотские мысли? Наверняка она отпразднует его с родителями или Поттером и семейкой Уизли. Напрягать её совсем ни к чему.

За своими размышлениями, он чуть не забыл про зелье для шрама Гермионы, которое самое время снять с огня. Он выругался и отправился в лабораторию, бросив Гермионе:

– Вернусь через минуту.

Она привыкла, что он часто отлучался в лабораторию, поэтому, не отрываясь от книги, кивнула. Северус спустился и огляделся по сторонам, не наблюдая нужного котла. Затем чертыхнулся, вспоминая, что перенес его в свой дом, чтобы Гермиона тут не увидела. Когда он успел стать таким забывчивым? Может быть тогда, когда слишком много начал думать о ней? “Она явно плохо на меня влияет”, - подумал он.