You Would Never Know

“А они очень даже симпатично вместе смотрятся”, - подумал Северус.

Раньше он никогда подобного даже в мыслях бы не произнёс. А теперь стало как-то всё равно. На чёрно-белой колдографии, ясное дело, не было цветов, но Северуса поразило то, что он не помнит в точности цвет волос Лили. Раньше он всегда был в мыслях. Он даже думал, что мог бы отличить по цвету каждую из её волосинок, если бы ещё хоть раз мог бы дотронуться до них. Но сейчас он не мог в мыслях представить себе образ некогда любимой женщины. И не хотел.

Газету отложил, решив, что сожжёт всё вместе, а для начала надо вспомнить, что же он хранил в этой коробке так много лет. Перевязанная грубой нитью пачка писем. Их переписки на каникулах. Он не хотел читать этот бред, просто посчитал конверты, которые он так бережно хранил. Шестьдесят две штуки. А это, оказывается, много, а раньше ему никогда не было достаточно. Письма легли на пол рядом с газетой.

Что же дальше. Мерлин всемогущий, да он был просто помешанным идиотом. Эта заколка выпала из её волос. На третьем курсе, когда она бежала в подземелья, чтобы не опоздать на урок. Он подобрал её, изо дня в день собираясь вернуть её своей обладательнице. “Больной на всю голову”, - поджал губы Северус.

Вслед за заколкой из коробки вынырнула колдография. Единственная, которая была у Северуса со школьных годов. Он сорвал её со стенда в главном холле Хогвартса. Была какая-то поездка, и, вернувшись, ученики приклеивали колдографии к специально сделанной для этого доске. И Северус стащил эту колдо. При этом был уверен, что кто-то из поттеровской компании это видел, но сейчас не мог вспомнить кто. Скорее всего, Люпин, потому что если бы видел кто-то другой, все бы знали о том, что Северус по ночам тайно любуется красавицей Лили Эванс.

Колдо он положил на колено, а затем вынул из коробки последнюю вещицу. “С любовью, Лили”. Обрывок письма из дома Блэков. Тогда его сердце, кажется, сжалось. А сейчас он не почувствовал ничего, кроме обиды старых воспоминаний. Пустая коробка стояла в стороне, а выложенные из неё вещи были разложены у ног Северуса на ковре.

Он так сильно любил Лили. Так сильно, как её не любил Поттер, как никто никого не может любить. И разлюбил. Неужели любовь и не любовь - понятия рядом стоящие? Он снова взял в руки колдографию, где она улыбается на фоне какого-то здания, а волосы её летают по ветру. И он не мог вспомнить своё чувство к ней. Просто не мог.

И в этот момент он вновь вернулся к мысли о том, что было бы правильно не терять к ней любви, умереть, не познав настоящего счастья. Потому что то счастье, что испытывают они с Гермионой сейчас - оно временное. Он её полюбил, полюбил всем сердцем и душой. Все его мысли, все его поступки, слова и прочее - всё принадлежит только ей одной. Но рано или поздно всё хорошее заканчивается. В отличие от хорошего, плохое может длиться бесконечно долго. А его отношения с Гермионой - это определённо нечто хорошее, прекрасное, волшебное, невероятное, лучше чего бы то ни было. И может лучше этому закончиться рано, а не поздно? Ведь если поздно, то всё будет хуже. Ему будет хуже, а что важнее - Гермиона будет больше страдать. А он этого не хочет. Всё равно когда-нибудь они расстанутся. Так лучше пусть быстрее, чем когда всё зайдёт ещё дальше.

“Я же когда-то влюбился в Лили”, - думал Северус, глядя на колдо.

Он хотел попробовать ещё раз. Хотел попытаться снова любить Лили, чтобы не любить Гермиону. Её нельзя любить, потому что она предназначена не для него. Он совершил большую ошибку, позволив ей пробраться к нему в сердце, в душу, в разум, во все клеточки его тела. Да, он снова чувствует себя живым рядом с ней. Но ей от этого лучше не будет. Поэтому нужно снова влюбиться в Лили. Влюбиться.

Влюбиться.

Снова влюбиться.

Постараться.

Заставить себя.

Ну же!

Когда-то же его сердце замирало при виде этой колдо, да даже при мысли о Лили.

“Давай же! Это ведь не трудно, - мысленно уговаривал себя он, - Люби её, люби снова, как раньше”.

Но перед глазами всплывал другой образ. Манящий, нежный, ласковый. Шоколадные глаза и шелковистые каштановые кудри. “Нет, нужна Лили”. Но была лишь Гермиона. Только она.

После нескольких тщетных попыток он понял, что ничего у него не выйдет. Поздно. Слишком поздно. Помнится, когда-то он собирался запретить Гермионе приходить к нему. Собирался, да вот улыбку её увидел и промолчал. И не сделал этого. А должен был, потому что не было бы сейчас этого всего. Он бы не мучал, не обременял её отношениями с собой. Как ни крути, но они из разных поколений, а в любовном плане они совместиться не могут.

В последний раз он взял колдографию и вгляделся в неё. В глаза, в губы, в щёки, в волосы. Но это были обычные глаза, обычные губы, обычные щеки и волосы. Раньше он видел их другими, но сейчас они обычные. Видимо, Лили навсегда покинула его сердце и душу. Больше её нет. Всё внутри занято другим. Другой. Гермионой.

Северус хмыкнул и, потерев виски, собирался взять в руки всё то, что было в коробке и швырнуть в огонь. Но не успел.

Громкий, будто бы давно сдерживаемый всхлип послышался рядом. Северус мгновенно вскинул голову.

Гермиона стояла в проёме двери и одной рукой закрывала лицо. Северус тут же вскочил на ноги и протянул к ней руку, собираясь подойти и всё объяснить. Но Гермиона начала качать головой. Она выставила ладонь вперёд, не позволяя ему приблизиться.

– Это я во всём виновата, - срывающимся голосом произнесла она и зарыдала в голос, - Я убедила себя, что ты больше не любишь её, я поверила… поверила в то, что могу заменить её. Я врала самой себе.

Северусу до боли в кончиках пальцев хотелось схватить её, прижать к себе, поднять на руки, поцеловать её солёное от слёз лицо и рассказать, как всё было. Признаться, сказать правду, чтобы она знала. Но он понимал, что это последний шанс спасти её. Позволить ей думать, что всё, что она видела и то, как она это поняла, - правда. Тогда она уйдёт. Уйдёт сама. Так и надо, он не имеет права не воспользоваться этим шансом.

Но как же больно. Как тяжело. Как внутри всё горит, бьётся, ломается, крушится. Как хотелось, чтобы она всё поняла, чтобы знала о его чувствах. Но нельзя этого допустить. Нельзя позволить ей упустить шанс на счастливую жизнь. Да, он слишком любит её, чтобы позволить испортить всё. Он любит её, поэтому делает это.

“Нет, всё не так, я не люблю её, её больше нет для меня”.

– Прости, - заставил он себя открыть рот и произнести то, что было абсолютной ложью, - Я не должен был так далеко заходить.

Будь Гермиона чуть более сосредоточена и собрана, она бы легко поняла, что он лжёт. Она знает, как распознать это, знает его голос. Стоит только чуть-чуть собраться.

“Ну давай, милая! Пойми, что я вру! Рассмейся, скажи, что пошутила!”.

– Ты не виноват, я не виню тебя, - хриплым голосом говорила Гермиона, не в силах посмотреть ему в глаза, - Это я… я… глупая… Мне жаль.

Последнее, что она сказала ему. А затем исчезла. Трансгрессировала прямо из спальни. Северус машинально шагнул вперед. Ещё десять секунд он может трансгрессировать по её следу и найти её, объяснить. Он стоял в облаке неосязаемого вещества, которое может привести его к любимой. Но он не сделал шаг в пространство. Он стоял. Просто стоял и ждал, пока серебристая пыль не исчезнет.