Юбер аллес (бета-версия)

– Если вы так любите порядок, почему выбрасываете мусор в окно?
– осадил его Власов.

– Так я о чём и говорю: порядка настоящего нет!
– воскликнул шофер.
– При дойчах-то я бы ни в жисть так не сделал. Сразу бы за жо... ох, простите... за одно место сразу взяли бы. А теперь что...
– он опять вздохнул, как бы приглашая пассажира присоединиться к его скорби.

– Но всё-таки, - не отставал Фридрих, - кто вам мешает не мусорить? Вам лично?

Таксист задумался.

– Вот ведь какая штука, - в конце концов сказал он, - когда знаешь, что нельзя, тогда и самому не хочется. А когда можно... как-то распускаешься, что-ли... Не, не знаю, как сказать. Я человек маленький. Вот... одно скажу: был бы порядок, я бы его чувствовал. И от этого самого ощущения... ну, как-то иначе ведёшь себя, что-ли. Подтягиваешься как-то. А так...

Водитель ненадого замолчал, затем, должно быть, взгляд его скользнул по фотографии Гагарина.

– Или вот возьмем тезку моего, - таксист кивнул на портрет.
– Ведь по-глупому погиб, на ровном месте. Вроде и международная комиссия трассу принимала, и машины тоже... Да только у нас пыль в глаза пускать научены. Своих проверяльщиков дурим, не то что международных, - в этой фразе, произнесенной осуждающим тоном, Власову в то же время послышалась какая-то тайная гордость.

– Мы с ним ровесники почти, - добавил таксист без особой связи с предыдущим.
– Я с тридцать шестого, он с тридцать четвертого. Говорят, он в детстве летчиком хотел стать. А я так думаю, хорошо, что в гонщики пошел. От летчика в мирное время стране какая слава? А убиться что так, что этак можно, тут не подгадаешь...

Фридрих вновь усмехнулся, но не стал спорить. Время, когда весь мир внимал громким авиационным рекордам, действительно прошло - а в России у летчиков в особенности не было шансов. Смоленский мирный договор, хотя и не запрещал формально России иметь военную авиацию, обставлял ее таким множеством условий и ограничений, что многим пилотам не то что бывшей Красной Армии, но и РОА пришлось расстаться с небом, а ведущие конструкторские бюро переключились с самолетов на автомобили. Не на машины для массового потребителя, конечно. Тут у хилого российского автопрома не было никаких шансов выстоять против германских концернов, наводнивших страну своей продукцией. Но в специальных областях русские показали, на что способны. Гоночные "МиГи", начиная с гагаринского и кончая болидом нынешнего чемпиона Михаила Сапожникова, доставили немало горьких минут пилотам "МакЛарена" и "Феррари", а полицейские бронеавтомобили Сухого (в России, с ее вечной неприязнью к полиции, их именовали не иначе как "суками") охотно закупали спецслужбы многих стран - включая, разумеется, Райх.

– Вы сами-то в Москву по делам?
– с истинно русской бесцеремонностью спросил водитель.

– Да, - не стал спорить Фридрих.

– Ну, ясно, для туристов не сезон сейчас. Туристы на Масленичной неделе будут, а в нынешнюю слякоть кому охота... Что вы не москвич - это сразу видно, у меня на приезжих глаз наметанный. Да только не могу признать, откуда вы. Вроде на дойча похожи, но по-русски больно хорошо говорите... только слишком, ну, чисто, что ли. Будто по книге. Наши так не говорят. Не из эмигрантов, случаем?

– Из эмигрантов, - вновь согласился Власов.

– А-а, - голос водителя наполнился уважением.
– Дворянин, наверно?

Фридрих усмехнулся. Воспитанная на душещипательных безграмотных романсах убежденность в том, что Белая гвардия состояла исключительно из князей и графов, была одним из самых стойких русских мифов, который не смогло пошатнуть даже возвращение многих белоэмигрантов после свержения большевизма. Но в данном случае развенчивать миф было ни к чему.

– Барон, - честно ответил Фридрих.

– Вот оно как!
– воскликнул таксист.
– Ну, с прибытием вас на Родину, господин барон. Вы извините, коли что не так, сами понимаете, не каждый день баронов возим... А...
– он почему-то понизил голос, - там вы где живете?

Власов подумал, не укоротить ли наконец это назойливое любопытство, но решил, что откровенность и на этот раз ему не повредит, а словоохотливость таксиста еще может оказаться полезной.

– У меня квартира в Берлине, и дом в Висбадене, материнское наследство.

– А, в Германии, значит, - в голосе водителя сквозило разочарование, и Фридрих вдруг понял, что значило это выделенное голосом "там". Америка, Франция, Атлантический блок. В общем-то, таксист, при всей своей простоватости, предположил вполне логично. Раскол в Белом движении, впервые оформившийся еще в 1918 - тогда это был раскол между сторонниками Антанты и Германии - продолжал тлеть и в эмиграции, а в годы Второй мировой обострился до предела. Многие белые, включая даже некоторых прославленных генералов, предпочли поддержать большевиков в борьбе против "исторического врага, посягающего на суверенитет России". Нашлись и те, которые не ограничились словесной поддержкой и сражались на стороне Красной Армии - когда дела большевиков пошли совсем кисло, те готовы были принять помощь хоть от черта. После Петербургского процесса многих из этих бывших белых - тех, конечно, кого удалось поймать - повесили либо отправили на каторгу за измену и соучастие в преступлениях коммунизма. Естественно, что их единомышленники предпочли остаться по другую сторону линии фронта - фронта новой, холодной войны; те же белоэмигранты, что поддержали Германию - сразу или хотя бы после победы над большевизмом - в первые же послевоенные годы практически все вернулись на родину. Многие бросили ради этого налаженную за двадцать лет жизнь на Западе. Хотя еще больше было тех, кому и бросать-то было нечего, кроме разве что такой же работы таксиста...

– А вы предпочли бы, чтобы я прилетел из США?
– спросил Власов напрямую.

– Ну, почему сразу из США, - смутился таксист.
– Много всяких стран есть... вот, говорят, и в Южной Африке наши люди живут...

Фридрих недоверчиво усмехнулся.

– Вы же так уважаете дойчей и дойчский порядок. Не думаете же вы, что в атлантистских странах его больше?

– Да нет, не в том дело!
– заторопился таксист.
– Мы же знаем, что там у них творится. Что ж мы, газет не читаем... Безработица, преступность, негры с арабами. Только... вы понимаете... в Райхе нам все знакомо. Фильмы смотрим дойческие, музыку слушаем дойческую...
– Власов брезгливо дёрнул щекой, услышав жирное плебейское "е" в середине слова, - на их машинах ездим, пиво и то ихнее пьем. Сами туда много мотаемся, по делам и так... Я-то, правда, ни разу не был, а дочка моя аж дважды, первый раз еще в школе, экскурсия с классом была, а второй - в свадебное путешествие. А Америка... только по газетам, да по фернику когда покажут, как там малолетка какой полшколы пострелял. Вы понимаете, это как на готикфильм сходить. Сам в такой жути жить не захочешь, а посмотреть любопытно.

– По-моему, российские власти предоставляют более чем достаточно возможностей для утоления любопытства, - с неудовольствием заметил Власов.
– Достаточно спуститься в подземку.

– Да там половина товаров - на самом деле китайские, - презрительно фыркнул таксист.
– Только написано, что маде ин УСА. Хотя настоящая Америка тоже есть. Вот, к примеру, консервы мясные классные, мы их с мужиками всегда покупаем. Название такое мудреное, вроде словно бы даже и неприличное... "Педегрее Пал", вот.

– Это собачья еда.

– Ну, не скажите, - обиделся шофер.
– Очень даже недурные консервы, особенно под водочку.

– Я не говорю, дурные или недурные, - терпеливо пояснил Фридрих.
– Просто это специальная еда, предназначенная для собак. Там еще на этикетке пес должен быть. Нету пса? Ну что ж, это вполне в духе янки. Специальная упаковка для России. И ведь не придерешься. Формально они пишут, что это за товар - естественно, по-английски. А что нет картинки, так просто маркетинговые исследования показали, что банки без пса в России продаются лучше. А для чего их потребитель использует, это продавца не касается. Атлантистская система в действии.

– Нехорошо так шутить над старым человеком, - укоризненно заметил таксист.
– Мы, конечно, по заграницам не ездим, но тоже кое-что... Нет, правда? Неужто впрямь собачья жрачка?

– Уверяю вас. Когда в следующий раз повезете иностранца, спросите у него.

– А я-то думал, чего они дешевые такие, - посетовал таксист.
– Ну, жулье! Но ведь сами-то они это не едят?
– добавил он после паузы.

– Нет, разумеется.

– Ну вот я и говорю - любопытно узнать, как они на самом деле живут... Или вот памятник наш, к примеру - он больше ихней Статуи Свободы или как?