Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов

Вопрос нашего дальнейшего курса требовал рассмотрения. Остров Обмана был вне нашей досягаемости. Для острова Элефант был неподходящим ветер, а так как море было чистым на юго-запад, то я обсудил с Уорсли и Уайлдом целесообразность перехода к заливу Надежды (Хоуп Бэй) материковой Антарктиды, в восьмидесяти милях от нас. Ближайшей землёй был остров Элефант, но он лежал за пределами основной части пака, и даже если бы ветер был попутным, то нам бы пришлось изрядно поболтаться в открытом море. Мы взяли примерный курс на Хоуп Бэй и лодки пошли дальше. Я указал Уорсли на контур айсберга впереди и сказал ему попробовать дойти до него как можно быстрее до темноты. Было около трёх часов дня. Мы поставили парус и, так как Стэнкомб Уиллс не мог идти наравне с двумя другими лодками, я взял его на буксир, не хотелось повторять опыт дня, когда мы покинули раскачивающийся айсберг. Дадли Докер ушёл вперёд, но в сумерках присоединился к нам. Уорсли дошёл до айсберга и сообщил, что тот никуда не годился. Это был бултыхавшийся в волнах уродливый кусок припайного льда. Новости были плохие. В меркнувшем свете мы повернули к границе пакового льда, и обнаружили его настолько сотрясаемым и перемолотым морем, что не осталось ни одного достаточно большого куска льда, который дал бы нам возможность приютиться. В двух милях от нас мы увидели больший кусок льда и направились к нему. Нос шлюпки, на котором с фалинем в руке стоял готовый к прыжку Хау, был нацелен на льдину. Я стоял и прикидывал наши перспективы, пока вёсла держали вертикально в готовности в любой момент начать движение назад, и когда Хау совершил свой прыжок, то понял, что на неё не будет возможности установить на ночь камбуз. Хау еле удалось задержаться на краю льдины, а затем быстро закрепить фалинь за торос. Две другие шлюпки пришвартовались рядом с Джеймсом Кэрд. Они не могли находиться с кормы от нас в линию, поскольку блинчатый лёд стал дрейфовать вокруг льдины и собираться с её подветренной стороны. Следующие два часа мы провели, отталкиваясь от прибивающихся к нам дрейфующих льдин. Мы не могли использовать жировую печь и поэтому разожгли примуса. Море сильно штормило и на Дадли Докере не смогли разжечь примус, с ним что-то случилось. Мужикам в этой лодке пришлось ждать, пока кок на Джеймсе Кэрд вскипятит первую порцию молока.

Лодки сильно соударялись друг с другом, так что я должен был ослабить фалинь Стэнкомб Уиллс и выпустить его за корму. Вокруг льдины несло много льда, его приходилось отталкивать. Затем Дадли Докер, будучи наиболее тяжёлой лодкой, начал угрожать Джеймсу Кэрд и его также пришлось отшвартовать. Джеймс Кэрд оставался прикованным к льдине с Дадли Докером и Стэнкомб Уиллс на хвосте. Темнота стала абсолютной, мы напрягали всё наше зрение, чтобы разглядеть те фрагменты льда, которые бы угрожали нам. Спустя какое-то время мы подумали, что видим большой надвигающийся на нас айсберг, его силуэт чётко вырисовывался на фоне неба, но это поразительное зрелище было вызвано низкими облаками в свете восходящей луны, которая появилась в ясном небе. Ветер сменился на юго-восточный, который вместе с улучшением видимости стал двигать лодки боком к зубчатому краю льдины. Мы были вынуждены обрезать фалинь Джеймса Кэрд и отойти от льдины, таким образом потеряв много ценной верёвки. Не было времени, что бы снять его. Затем мы отошли от льдины и всю долгую ночь провели в открытом замерзающем море, Дадли Докер теперь был впереди, следом Джеймс Кэрд и третьим в ряд Стэнкомб Уиллс. Лодки были связаны друг с другом фалинями. Большую часть времени Дадли Докер удерживал Джеймс Кэрд и Стэнкомб Уиллс носом к волне, людям, которые гребли, было куда лучше чем тем, которые в других лодках в бездействии ожидали рассвета. Температура упала до 4 градусов ниже ноля (-2 °C), на поверхности моря образовалась плёнка льда. Те, кто не был на вахте, чтобы согреться, лежали в объятиях друг друга. Наши замороженные вещи таяли там, где тела соприкасались и при малейшем движении эти сравнительно тёплые места подвергались безжалостным укусам студёного воздуха, мы подсознательно прижимались друг к другу, шепча свои мысли и чаяния. Иногда с почти ясного неба налетали снежные заряды, безмолвно опускающиеся на море и покрывающие тонким белым покрывалом наши тела и лодки.

Наступило утро 13 апреля, ясное, с редкими проплывающими облаками. Большинство мужчин выглядели сильно измождёнными. Губы потрескались, глаза и веки на покрытых солёной коркой лицах были красными. Бороды, даже молодых людей были сравнимы с патриаршими, мороз и солёные брызги сделали их кипельно белыми. Я крикнул Дадли Докеру подойти поближе и увидел, что состояние людей в нём было не лучше, чем в Джеймсе Кэрд. Было совершенно очевидным, что мы должны были теперь как можно быстрее достичь земли, и я решил идти к острову Элефант. Ветер сменился на попутный, чтобы идти к этому скалистому острову, лежащему примерно в ста милях впереди, кроме этого пак, который отделял нас от залива Надежды, ночью сомкнулся на юге. Ещё в 6 часов вечера мы распределили наши съестные припасы между тремя лодами в связи с возможностью их разделения. О приготовлении горячего завтрака не могло быть и речи. Задувал сильный бриз и волнение моря в разреженном паке, окружающем нас, было сильным. Мы позавтракали холодной едой, помимо этого я распорядился, чтобы все съели столько, сколько пожелают, это послабление отчасти объяснялось тем, что нам, так или иначе, придётся избавиться от некоторых наших запасов для облегчения лодок, когда мы войдём в открытое море. Помимо этого я надеялся, что полноценное питание сухими пайками хотя бы немного компенсирует отсутствие тёплой пищи и крова. К сожалению, часть людей была неспособна воспользоваться дополнительным питанием из-за морской болезни. Этим бедолагам, запихнутым в глубоко загруженные, омываемые брызгами лодки, помороженным и полузамёрзшим, было плохо и без морской болезни, добавленной в список собственных проблем. Особые ухмылки вызывало тогда тяжёлое состояние одного товарища, который имел привычку собирать толику еды на голодный день, и всегда думал, что она пригодится, а теперь был наказан беспомощным созерцанием того, как голодные товарищи с нормальными желудками уплетали сухари, сухой паёк и сахар с необыкновенной скоростью.

Мы шли под ветер сквозь разорванный пак, человек на баке каждой лодки пытался отталкивать веслом куски льда, что не всегда получалось. Я оценивал нашу скорость как довольно приличную. Иногда столкновения было не предотвратить. Джеймс Кэрд находился в протоке, когда сполна ощутил всю тяжесть встречи с затаившимися фрагментами льда, получив его острым выступом пробоину выше ватерлинии, но эта неудача не остановила нас. Позже ветер стал сильнее, и мы взяли риф, чтобы не столкнуться со льдом на слишком высокой скорости. Дадли Докер шёл следом за Джеймсом Кэрд, за ним следовал Стэнкомб Уиллс. Я распорядился держать дистанцию в 30 или 40 ярдов для уменьшения опасности столкновения, в случае если какая-либо лодка столкнётся со льдом. Пак оставался разреженным, и мы вышли в ту часть моря, где в течение ночи образовался тонкий лёд. Когда мы столкнулись с этим новым льдом, то поставили паруса, чтобы пройти этот участок до конца. Вне пака ветер, видимо, был ураганной силы. Повсюду были видны тысячи маленьких мёртвых рыб, возможно убитых холодным течением и суровой погодой. Они плавали в воде и лежали на льду, на который выносились волнами. Буревестники и поморники падали вниз и подбирали их словно жареные сардины.

Мы пробирались сквозь протоки открытой воды, когда в полдень внезапно вырвались из пака в открытый океан, тёмно-синее изумрудное море. Паруса были установлены и с попутным ветром мы двигались по волнам, словно три корабля викингов в поисках затерянной Атлантиды. Под хорошо расправленными парусами и ярко светившем солнцем мы несколько часов наслаждались свободой и магией моря, компенсирующей нам боль и трудности прошедших дней. Наконец-то мы были свободны ото льда, в воде, где наши лодки могли плыть. Мысли о доме приглушали тяготы последних тревожных дней и ночей, а мысли о трудностях, которые ещё предстоит преодолеть, почти совсем ушли.

Во второй половине дня мы были вынуждены во второй раз взять риф, ветер крепчал и сильно загруженные лодки глубоко погружались в воду и плохо управлялись в высоких волнах. Я положил курс на остров Элефант и мы добились существенного прогресса. В сумерках ко мне подошёл Дадли Докер и Уорсли предложил идти прежним курсом всю ночь, но в сгущающейся тьме среди пенных валов Стэнкомб Уиллс был уже едва различим, и я решил, что будет безопаснее лечь в дрейф и подождать рассвета. Это не позволит лодкам ночью разделиться. Вся партия должна быть вместе и, кроме этого, я подумал о том, что в темноте мы можем проскочить мимо нашей цели и не суметь вернуться обратно. Мы соорудили из вертикально установленных вёсел плавучий якорь и легли в дрейф, Дадли Докер был ведущим, поскольку имел теперь самый длинный фалинь. Джеймс Кэрд болтался у него за кормой, Стэнкомб Уиллс снова был третьим. Мы съели холодный ужин и сделали то немногое, что сделало бы более комфортными ночные часы. Но отдыхом это было назвать нельзя. В течение большей части ночи брызги, пролетающие над лодками, смерзались в большие массы льда, особенно на корме и баке. Этот лёд необходимо было удалять, чтобы предотвратить перегруз. Температура была ниже нуля и проникавший сквозь одежду ветер доводил до исступления. Я сомневался в том, что все переживут эту ночь. Другой нашей проблемой был недостаток воды. Мы так неожиданно вышли из пака в открытое море, что у нас не было времени взять на борт лёд для растопки, а безо льда нечего было и думать о горячей еде. В Дадли Докере была одна глыба льда весом примерно десять фунтов и её разделили на всех. Мы сосали маленькие кусочки льда и получали некоторое облегчение от жажды, порождённой солёными брызгами, но в то же время, уменьшали тепло своих тел. Состояние большинства людей было ужасным. У нас всех были распухшие рты и мы едва могли притронуться к пище. Я страстно мечтал о рассвете. В течение ночи я периодически кричал другим лодкам, спрашивая о том, как у них обстоят дела. Мужчины всегда старались ответить с юмором. Один из людей на Стэнкомб Уиллс крикнул: «У нас всё отлично, не хватает только пары сухих перчаток.» Эта шутка вызвала улыбку на потрескавшихся губах. С таким же успехом он мог бы попросить луну. Единственными сухими вещами на борту лодок были опухшие рты и горящие языки. Жажда одна из тех типичных проблем, с которой встречаются путешественники в полярных регионах. Льда может быть много, но его нельзя выпить, пока он не растает, а количество, которое можно растворить во рту, ограничено. Мы испытывали постоянную жажду в течение тех дней, когда с трудом пробирались сквозь паковый лёд, а теперь наше положение усугублялось постоянными солёными брызгами. Наши спальные мешки могли бы дать нам немного тепла, но они были вне доступности. Они находились под палатками на баке, который скрыл панцирь льда, кроме того было настолько тесно, что мы не могли их вытащить.

Наконец рассвело, погода прояснилась, ветер стих до мягкого юго-западного бриза. Великолепный рассвет располагал к тому, на что мы надеялись, что этот день будет последним, проведённым в лодках. В розовом свете нарождающегося дня величественный пик острова Кларенса возвестил о грядущем величии солнца. Небо над нами становилось голубым и гребни волн весело искрились. Как только стало достаточно светло, мы скололи и соскребли лёд с бака и кормы. Рули были сняты на ночь во избежание запутывания фалинями. Мы подняли наш плавучий якорь и втащили вёсла на борт. В течении ночи из-за волнения замерзающего моря они обросли льдом до толщины телеграфных столбов и теперь должны были быть очищены от него, прежде чем их можно было использовать снова.

Всех невероятно сильно мучила жажда. Мы выяснили, что можно получить кратковременное облегчение, пожевав куски сырого тюленьего мяса, но спустя время жажда возвращалась с удвоенной силой из-за солёности его плоти. Поэтому я распорядился, чтобы мясо выдавалось в установленные промежутки времени в течение дня, или тогда, когда жажда реально угрожала какому-либо конкретному человеку. При полном свете дня холодный и суровый остров Элефант показался на северо-северо-западе. Остров был в том направлении, на которое держал курс Уорсли, и я поздравил его с точностью навигации в трудных условиях после двух дней без определения нашего положения, окольного пути через паковый лёд и последующего дрейфа в течение двух ночей по милости ветра и волн. Подошёл Стэнкомб Уиллс и Маклрой сообщил, что у Блэкбороу очень сильно обморожены ноги. Это было досадно, но ничего нельзя было поделать. Большинство людей в какой-то степени были обморожены, и на этом фоне было интересно отметить, что у «ветеранов» — Уайлда, Крина, Хёрли и меня всё было в порядке. Мы, наверное, были акклиматизированы к обычным Антарктическим температурам, хотя позднее узнали, что и мы не были неуязвимы.

Целый день под мягкий бриз с левого бейдевинда (круто в бак с левого борта) мы шли в открытом море. Мы бы отдали весь Китайский чай за кусок льда, чтобы растопить воду, но в пределах досягаемости льда не было. Три айсберга находились в поле зрения, мы подошли к ним в надежде, что какие-нибудь их обломки будут плавать в море с подветренной стороны, но айсберги оказались крепкими, лишённые каких-либо признаков раскола, а окружавшее их волнение делало невозможным подойти ближе. Ветер постепенно задувал с бака, день тянулся в свете безжалостных лучей солнца, яростно бьющих с безоблачного неба на помутневшие от боли лица людей. Продвижение было медленным, но постепенно остров Элефант становился ближе. Всегда, когда я занимался другими лодками, сигнализируя им или давая распоряжения, Уайлд находился за рулём Джеймса Кэрд. Он, казалось, не обращал внимания на усталость и лишения. Около четырёх часов дня задул сильный встречный ветер, вскоре сделав море неспокойным. В течение следующего часа упорной гребли мы, казалось, не продвинулись вовсе. Джеймс Кэрд и Дадли Докер буксировали Стэнкомб Уиллс по очереди, но теперь моя лодка тащила Стэнкомб Уиллс на буксире постоянно, так как в посвежевшем ветре Джеймс Кэрд мог нести больше парусов, нежели Дадли Докер.

Пока мы пытались достигнуть юго-восточной оконечности острова Элефант ветер был от северо-западного к западному. Лодки, сдерживаемые практически встречным ветром, двигались крайне медленно, и когда наступила тьма, наша цель была всё ещё в нескольких милях впереди. И без того неспокойное море ещё более разволновалось. Мы вскоре потеряли из виду Стэнкомб Уиллс, идущий за Джеймсом Кэрд на длинном фалине, но изредка белый блеск разбиваемой о его борта воды говорил о его присутствии. Когда тьма стала полной, я сел на корму, положив руку на фалинь, по натяжению которого мог определить, отделилась лодка или нет, я провёл в таком положении всю ночь. Верёвка стала очень тяжёлой за счёт льда, пока невидимое море бросало наши судёнышки по воле волн. Ещё в сумерках я сказал людям на Стэнкомб Уиллс, что если ночью их лодка оторвётся и они не смогут идти против ветра, то они должны направиться к восточной стороне острова Кларенса и ждать нашего прибытия там. Даже если мы не сможем высадиться на Элефанте, это не значило, что это нужно было делать всем.

Это была на редкость суровая ночь. Мужики, за исключением вахтенного, скрючились и прижались друг к другу на дне лодки под промокшими спальными мешками, полагая, что это хоть немного позволит им согреться. Всё сильнее и сильнее дул ветер и ожесточённее и ожесточённее становилось море. Лодка всё тяжелее погружалась в тяжёлые волны и разворачивалась к ветру, её паруса трепало жестокими порывами. В течение ночи время от времени сквозь разрывы облаков пробивался лунный свет и в его всполохах я видел призрачные лица людей, сидящих в покачивающейся под ветер лодке. Когда луна скрывалась, её присутствие проявлялось отражением света от сползающих ледников острова. Температура упала очень низко, и казалось, что весь кошмар положения, в котором мы находились, едва ли можно было усугубить, но земля впереди была словно маяк безопасности, и я думаю, что всех нас поддерживала надежда, что день грядущий положит конец нашим страданиям. Как минимум мы получим твёрдую землю под ногами. В то время, как в очередной раз фалинь Стэнкомб Уиллс напрягся и провис под моей рукой, мои мысли были уже заняты планами на будущее.