Юми и укротитель кошмаров

Юми добежала до выхода из переулка и посмотрела на разгромленную площадку, в свете хиона выглядевшую призрачной. Пусто и тихо. В соседних домах кто-то зажег свет и сразу погасил. Дорогие художники, занимайтесь своей работой, большое спасибо.

Почувствовав недоброе, Юми дошла до спортивной площадки, где уронила сумку. Обнаружила ее разорванной; звонок был сломан и измазан тушью. Пока она соображала, что к чему, темный силуэт выбрался из разломанных качелей, вытянулся до одиннадцати футов и подкрался к Юми сзади.

Художнику удалось улизнуть от кошмара. Но тварь была умна, хитра и потому чрезвычайно опасна. Кроме того, существовала другая проблема, которую ни девушка, ни Художник не учли. Чудовище чуяло Юми.

Знало, где она находится. В любой момент.

Вот почему кошмар не устроил резню. Юми не подозревала, что все это время он следил за ней. Его к ней тянуло. Он наблюдал, дожидался наилучшей возможности для нападения.

Она почувствовала кошмар раньше, чем услышала. Развернулась и не смогла даже закричать от страха – лишь охнула, когда когтистая лапа ткнулась ей в грудь. Когти прошли насквозь, но перед самым ударом как бы расплылись в воздухе.

Кошмар не стал бы сдерживаться, будь перед ним другой человек, но у Юми было нечто, нужное чудовищу. Энергия, инвеститура, душа. Других можно было просто прикончить; сейчас же кошмар хотел напиться вдоволь. Вместо того чтобы пронзить Юми физически, он сделал свои когти бесплотными, присосавшись к самой ее сущности.

Юми почувствовала холод, словно ее сердце превратилось в ледышку наподобие тех, что Виньетка бросала в напитки, и принялось вместо крови качать студеную воду. Обмякнув, она опустилась на землю, выдохнув облачко холодного пара.

Она поняла, что умирает. Уходит туда, где не было и никогда не будет тепла. И…

И…

И решила, что просто так не сдастся.

Ее эмоции – те самые первобытные инстинкты, которые заставляли ее паниковать весь вечер, – встали наперекор смерти. Внутри Юми забурлил яростный гейзер. Нет, так просто ее не возьмешь!

Дрожащую, как у древней старухи, руку она вытянула в сторону. Подняла кусок бетона, вырванный когтями чудовища.

Затем положила его на другой кусок.

Тварь остановилась. Исходящий из тела Юми поток энергии замедлился.

Юми наугад нащупала еще один кусок, хотя уже была близка к обмороку. Силы покидали ее. Нелегко держаться, когда пожирают фрагмент твоей души, уж поверьте.

Немеющими пальцами она положила камень.

Чудовище не выглядело испуганным, но перестало сосать энергию и наклонилось вперед. Уставилось на камни белыми провалами глаз. Как будто вспомнило что-то.

Секунду спустя раздался вопль, заставивший кошмар обернуться. Тодзин наконец вышел из переулка и от одного вида полностью стабильного кошмара шлепнулся наземь. А вопила Аканэ, вышедшая следом. Да, они не один кошмар повидали, но таких еще не встречали. У этого была особая аура, внушавшая первобытный ужас.

Кошмар отлепился от Юми, оставив ее дрожать на земле. Перед глазами у девушки начало темнеть, тело замерзло, словно она сутки провела на улице в метель.

Юми могла лишь смотреть, как тварь подбирается к Тодзину и Аканэ. Этих двоих кошмар способен убить без промедления. Их даже на вкус пробовать не нужно. Растерзать, и дело с концом. Кошмар занес лапу, чтобы ударить насмерть перепуганного Тодзина.

Но тут появился Художник.

Ее Художник. Он обежал вокруг квартала в поисках Юми. Перескочив через распластанного Тодзина, преградил кошмару путь и выбросил руку в сторону. Огромная серебристая кисть сформировалась из его духовной силы. Потом Художник не вспомнил, что создал ее, и не мог объяснить, как ему это удалось.

Аканэ бросилась бежать и выронила сумку. Ее тушечница разбилась. Девушка споткнулась и упала в переулке, но тут вспомнила про Тодзина и в панике ползком попыталась вернуться к нему. Художника никто из них не видел.

Только Юми. Она лежала так, что поднявшийся на задних лапах кошмар не заслонял ей обзор. Она видела, как перепуганный Художник противостоит твари, крепко сжимая пальцами кисть. Его фигура начала искажаться, расплываться, как в прошлый раз, осыпаться, как скульптура под натиском урагана.

Художник дрожал. Трещал по швам. Держался на пределе сил.

Этот Художник макнул кисть в тушь, вытекшую из сумки Аканэ, и начал рисовать.

Длинная черта на бетоне. Завитушки с обоих концов. Побег бамбука.

Силуэт кошмара изогнулся, но в следующий миг тварь еще сильнее вытаращила белые глаза и ринулась на Художника, заставляя того отступить на шаг.

Оказавшись в считаных дюймах от кошмара, Художник побелел как смерть. Он крошился. Глаза едва не вылезли из орбит. Но тут он услышал всхлип Тодзина и нашел в себе новые силы. Снова опустил кисть и с решительным видом хлестнул ею по лапам чудовища. И продолжил рисовать.

Нет, не просто рисовать.

Творить.

Широкими мазками он покрыл фантомной тушью все пространство вокруг себя и Тодзина. Он смотрел прямо в глаза чудовищу, даже не опуская взгляд, чтобы увидеть, что получается.

Кошмар попятился. Художник надвигался на него. С каждым шагом, с каждым взмахом кисти он теснил тварь, на ходу создавая произведение искусства, ранние фрагменты которого, впрочем, уже начали исчезать. Юми сообразила, что тушь ненастоящая. Но разве в таком случае кисть не должна исчезнуть первой?

Нет. До Юми дошло: кисть – продолжение самого Художника. Его неотъемлемая часть, столь же естественная, как и его сердце. Лежа на земле и глядя, как он с помощью своего мастерства, искусства и силы воли теснит кошмар, Юми осознала.

Она с самого начала была права.

Духи нашли для нее настоящего героя.

Кошмар съежился, жутко скрутился, его громадные когти втянулись, а скелет как будто треснул от резкого сжатия. Морда сузилась, вынужденная подстраиваться под образ, созданный Художником на бетоне. Это было уже не чудовище, а нечто дружелюбное, с четырьмя лапами и виляющим хвостом. Тварь догадалась, что рисует Художник, и завыла – полностью стабильные кошмары могли даже говорить. А затем развернулась и помчалась прочь от колдовских штрихов, на ходу обретая прежний устрашающий облик.

Побежденный, униженный, но не уничтоженный кошмар скрылся в ночной мгле.

Художник упал на колени без сил. Кисть в его руке наконец исчезла. Позади Аканэ помогла Тодзину сесть, и они тупо уставились вслед кошмару, не понимая, какая сила его прогнала.

Художник слабо улыбнулся Юми – и заметил, что та не двигается.

– Юми! – воскликнул он, но голос прозвучал тихо, сдавленно, как будто из-под воды…

Юми хотела ответить, но лишь клацала зубами. Ее тело содрогалось от спазмов, зрение отказывало. Тьма перед глазами сгущалась.