Юмористический журнал «Сатирикон 18+» №2/2024
Шрифт:
– На что это вы, Василий, намекаете? – настороженно спросила она.
– Э-э-э, – потянул Василий, судорожно стараясь вспомнить, о чём он только что рассказывал. – Вот я и говорю… За границей тоже на заборах всякие надписи пишут. Типа вот этой.
– Фу, какая гадость! Василий, неужто вы и за границей только тем и занимаетесь, что всякие скабрёзные надписи читаете?
– Ну нет, конечно. Я просто хотел сказать другое. – Василий растерялся.
Он чувствовал, что разговор начинает уходить немного не в ту сторону, в которую бы он хотел. Поэтому он предпринял другую попытку спасти разговор, переведя его в поэтическое русло.
– Вот вы, Таня, вчера про Пушкина интересно рассказывали. Я тоже читал его дневники. Он там описывает свои наблюдения во время путешествия на Кавказ. Умели же люди проводить свободное время! Александр Сергеевич там один раз даже в юрте переночевал. С калмычкой, кажется…
В этот момент, выбежав из ближайшей подворотни, две
– Вы что, Василий, – раздражённо бросила Татьяна. – Кроме как об ЭТОМ ни о чём уже поговорить не можете?
«А он всё-таки наверное, туповат, – решила про себя Татьяна. – И что это мне вчера показалось? А ведь вчера вечером он так красиво и романтично рассказывал о море. Порасспрошу-ка я его лучше о доме».
– Вот вы, Василий, лучше расскажите о своём городе. Вы говорили, что выросли в Вологде.
– Да, – оживился Вася. – Я жил в старой части города. Тихое такое место. Спокойное…
Тут из-за угла выбежала кошечка, а следом за ней – здоровый облезлый кот. Кот быстро настиг кошечку, ухватил зубами за загривок и пристроился сзади.
– Гм, – опять запнулся Вася. – Вот только весной житья нет от котов. Орут и орут под окнами. Инстинкты берут своё.
– Василий, – рассердилась Татьяна. – Что вы всё разговор на ЭТО переводите?
– Да я не перевожу, – заоправдывался Вася. – Оно само выходит.
Он сам чувствовал, что творится что-то не то. Язык почему-то плохо повинуется ему, и совершенно ничего не идёт на ум. Он замолчал.
Некоторое время молодые люди шли рядом молча. Впереди показался мостик через Мойку. Вася замедлил шаг.
– Люблю я смотреть на воду. А вы, Таня? – неуверенно спросил он. – Вода течёт себе и течёт, небо отражается, облака…
Молодые люди остановились на мосту, наклонились и одновременно посмотрели вниз. Вода была в масляных разводах. Аккурат внизу под ними из-под моста неторопливо и даже скорее величаво выплывал использованный розовый презерватив. Вася невольно загляделся на него и задумчиво произнёс:
– М-да…
– Ну хватит! – вдруг заявила, чуть не плача, Татьяна. – Знаю я, что тебе от меня надо. Ты такой же, как и все остальные мужчины. Не звони мне.
После этих слов она резко повернулась и, стуча каблуками, побежала по направлению к Казанскому собору. Вася ещё немного постоял на мосту.
«Ну и дура, – думал он себе. – Типичная дура и неврастеничка. Воображает о себе чёрт-те что». Потом он поправил фуражку, плюнул вниз и неторопливо побрёл по направлению к Неве.
Владимир Захаров
Никогда не зазнавайся
Майя Иванова
Мужчина на блюде
Саади Исаков
Ваня и Вильям
В одной берлинской пивной, где пиво было по рупь девяносто за пол-литра, а не по три пятьдесят, как везде, сидели утром два товарища Ваня и Вильям. Ваня, коротко стриженный брюнет с перебитым боксёрским носом, был лет на двадцать моложе, попроще, он вдохновенно слушал друга, но и свою масть держал. Вид у них был таков, будто они не выходили отсюда уже неделю, даром что оба были БОССы, то есть лица Без Определенных Социальных Связей, соответственно, и обязанностей.
Оба однажды покинули свои семьи, уехав в Европу на заработки по строительному ремеслу, некоторое время исправно посылали домой содержание, потом им это дело надоело, и они как-то растворились среди местного населения, у которого не принято содержать родню. В этом смысле они стали вполне европейцами.
В пивной они сидят не каждый день, а только в начале месяца, когда у них совпадают получка пособия и доход от социального жилья, которое они хитро сдают студентам, каждый по комнате в своей квартире.
В другое время, когда деньги уже на исходе, они пьют и похмеляются на лавочке невдалеке от Южного вокзала. Там к ним присоединяется бывший айтишник из Литвы по имени Вилкас, то есть по-нашему Волк, но по прозвищу Зайкис. Собственно, ради него они оба туда ходят. Послушать его занятную полурусскую речь, как ходят дети в зоопарк посмотреть на обезьян, вроде как похожих на людей, только без штанов.
В остальном они выглядят вполне цивилизованно, одеты не в новое, однако, чистое. Вильям в пиджаке, с двумя рядами орденских планок невнятного происхождения, как у современного казачества за показательный внешний вид, листает газету «Курьер», свободно лежащую в каждой забегаловке. Ваня сонливо смотрит на прохожих в окно, цепляясь глазами за иностранцев и мужчин, более похожих на женщин, только без грудей, мысленно сокрушаясь по поводу того, сколько и тех и других развелось на его скромную, беззащитную душу населения, и тоскует, будто с похмелья.