Юрий Долгорукий (Сборник)
Шрифт:
– Твой раб солгал. Не так ли, боярин? Но тот, как прежде, упрямо ответил:
– Моя тут земля. Отцово наследье…
Долгорукий успел оттолкнуть Андрея, замахнувшегося на боярина, и с медленной, осторожной злобой, словно предупреждая, внушительно произнёс:
– Лживое слово змее подобно. Помни об том и не лги, боярин…
Боярин не сдался. С упрямым спокойствием он сказал:
– То лгу не я. То княжич Андрей твой лжёт. Андрей стремительно выхватил меч из ножен. Князь тоже привстал, бледнея, и поднял руку…
Тогда вдруг Данила Никитич сказал негромко:
– Нет мира
Князь сел. Пощипывая пальцами, покусывая крепкими зубами седеющие усы, он некоторое время хмуро молчал. Потом обратился к сыну:
– Почто сразу за меч схватился? При тёмных людях зачем хулить воеводу?
– А что он здесь лжёт про землю?
– упрямо спросил Андрей.
Но вспышка гнева его успела погаснуть. Он кинул свой меч на промёрзшую землю и отвернулся.
– И ты утихни, - стараясь сдержать свою ярость, сказал Долгорукий Кучке.
– К чему бесполезно спорить, коль эта земля - моя? Закончим же дело миром…
Князь снова хмуро рванул свой седеющий ус белыми, длинными пальцами и отвёл от Кучки глаза. Яростный взгляд его вдруг захватил Федота. Князь резко взмахнул рукой и сказал Федоту:
– А ты не слуга, ты вор! Ибо ты, лживой корысти ради, в сердцах бежан голодную смуту сеял. И землю мою предал: на тебя вон Якун сослался… За то возьмут тебя в батоги!
От избы подступили ратники, взяли обессилевшего от страха Федота за локти и поволокли в кусты.
Боярин угрюмо вступился:
– Не он, а бежане - крамольники и бродяги.
– Федот же первый вор и бродяга, ибо волю мою нарушил!
– свирепо ответил князь.
– Ему повелел я селить тут бежан, а он их гонит и гонит. И всё оттого, что правду мою поменял на кривду. Землю мою здесь предал, смолчав о том, что земля здесь окрест моя, не твоя, боярин…
Кучка с минуту угрюмо думал. Потом, взглянув на кипящего злобой князя, тише, теплей сказал:
– Коль так ты того желаешь, готов я взять своё порубежье от той вон рощи…
Он указал на дорогу, где глухо лежало поле, а дальше опять поднимался лес.
Юрий стремительно встал. Лицо его просветлело. В глазах мелькнуло веселье.
– Вот это добро!
Он взглядом велел подойти Страшко:
– Помыслил я тут, на тебя взглянув, и чую: верен мне, да и крепок, подобно дубу. И так решил я для ближнего блага: сядешь в посёлке моём тиуном заместо Федота. Будешь блюсти тут покой да мир, как старший над младшими.
– Я?
– Да, ты. Пришёл с погоревшего Городца - так садись на землю вот здесь, в Москве. А вместе с тобой и все… Глядишь, и Никишка сюда придёт!
Страшко подумал, согласно кивнул головой:
– Коли велишь, попробую, княже! Юрий присел на скамью, довольный.
– Сия доброликая дева и есть твоя дочь Любава?
– Она…
– А отрок и есть Ермилка?
– Ага. Ивашка же, младший, в огне сгорел…
– А этот вон парень?
– В пути прибился, кличут Мирошкой.
– А старый да рыжий?
– Чужие… Один - свечной мастерец, другой - горшечник Михайла. К тебе за миром пришли. Прими их, мой князь пресветлый!
– Добро. По воле моей, ты сам прими тут бежан, особо умельцев. И этих прими и, буде, прочих иных, какие придут. И сразу вели трудиться…
Эй, друг Симеон, поди…От избы подступил худощавый, чернявенький человек, одетый легко, как инок.
– Слугу моего Страшко я здесь тиуном оставляю, - сказал ему Юрий мягко.
– С ним вместе прими бежан. Вели разместить их в избы. Согреть, накормить: здесь они град с тобой строить будут…
Он весело объяснил Страшко:
– То муж Симеон, мой преславный зодчий. Мудр он и сердцем ясен. Служи ему, словно мне…
И опять повернулся к Кучке:
– Ну что же, пойдём, боярин. Теперь от тебя на шаг не отстану: дотоле буду с тобой сидеть, доколе дело с землёй не кончу!
– Сердце моё открыто, слух мой отворён, княже!
– без радости поклонился Кучка.
– Добро…
Князь резво вскочил в седло и весело оглянулся.
– Далече отселе видно!
– сказал он с улыбкой.
– Весьма предивное место: и холм сей, и даль реки, и низкое то Заречье. Давно я на них гляжу. Давно это место разум мой занимает…
Глава XIII. ЗАБОТЫ СЕРДЦА
Всякий на свете женится,
Да не всякому женитьба удавается.
Боярин хотел было тоже сказать: «Предивное место! Оно и меня не первый год занимает…» - но к сердцу опять подступила злоба.
Вместо льстивого слова он хмуро взглянул на княгиню, на сыновей Долгорукого - смуглолицего Ростислава и остроносого - в мать - молодого Иванку. Взглянул - и тоскливо замер: Андрея здесь не было. Видно, пока говорил боярин с князем про землю, пока «оправливал» князь Федота, строптивый княжич Андрей ушёл…
«Куда он ушёл?
– ревниво подумал Кучка.
– Не в вотчину ли, по вдовству своему, помчался смущать мою Анастасью?»
Боярин заторопился. Забыв про людей вокруг, не замечая пушистого снега, начавшего медленно падать с неба, не видя ям на пути и Якуна, сопящего рядом, он грузно пошёл на взгорье.
Князь весело крикнул вслед:
– Уж больно ты быстр, боярин! Подобно оленю бежишь по лесу! Младая жена влечёт?..
Боярин очнулся, в лицо горячей волной хлынул стыд. Багровый и жалкий, он сильно протёр ладонью глаза и тут вдруг заметил: снег! Летит он волной пушистой, ложится легко на землю, - молчит земля. Молчи же и ты с ней, сердце!..
Боярин вздохнул, с тугой, виноватой улыбкой дождался князя.
– Спешил я затем, чтобы встретить тебя достойней!
– сказал он глухо.
– От радости растерялся…
– Ништо!
Князь с хитрой беспечностью повторил:
– Ништо. Я, чай, и так не обижусь.
– Прошу без обиды. Прошу в мой дом и тебя, княгиня. И вас, преславные княжичи… Эко, а где Андрейша?
– Боярин с безмерной болью взглянул на князя.
– Хотел и его я позвать в усадьбу…
Князь Долгорукий нахмурился. На миг ему показалось, что он увидел Андреев след, идущий по взгорью к усадьбе. Нельзя такое позволить! И князь недовольно сказал что-то по-гречески, склонившись к молчаливой княгине.