Юрий Никулин

Из воспоминаний Юрия Никулина: «Когда нам сообщили, что нам предстоит служить под Ленинградом, все дружно закричали "ура". Но тут же услышали:

— Отставить! На границе с Финляндией напряженная обстановка, город на военном положении»…

* * *

В армии всё было как в армии. Довоенные кинофильмы — «Три танкиста», «Сердца четырех» и другие — рисуют Красную армию 1930-х годов как сплоченную дружную семью.

Улыбчивые военные, красивые лица, статные фигуры, офицеры, дружелюбно относящиеся ко всем и всему вокруг… Однако Юрий Никулин рассказывал о своей армейской службе такие истории, которые однозначно дают понять: Красная армия довоенного времени была не менее специфична, чем нынешняя.

Семь утра. На улице еще темно. Солдаты спят. Вдруг на всю казарму раздается громкое: «Па-а-дъем!»

Все, что произошло в первый день после подъема, глубоко потрясло Юру. Дома даже в просто прохладную погоду его никогда не выпускали из дома без пальто, умывался он всегда только теплой водой. А здесь! Вдруг выгнали на мороз в исподнем, с полотенцем, обвязанным вокруг живота, и беги полкилометра по замерзшей дороге! После зарядки прямо на улице умывались ледяной водой. Юра мылся и был уверен, что схватит воспаление легких. Но обошлось. Зато не обошлось без армейских приколов и шуточек.

Из воспоминаний Юрия Никулина: «В один из первых дней службы старшина выстроил нас всех и спросил:

— Кто хочет посмотреть "Лебединое озеро"?

Я молчал. Не хотел смотреть "Лебединое озеро", потому что накануне видел "Чапаева". Старшина тогда тоже спросил:

— Желающие посмотреть "Чапаева" есть?

Я и еще несколько человек сделали два шага вперед.

— Ну, пошли за мной, — сказал старшина.

Нас привели на кухню и мы до ночи чистили картошку. Это и называлось смотреть "Чапаева". В фильме, как известно, есть сцена с картошкой…»

Поначалу солдаты да и вообще все окружающие отнеслись к Юре насмешливо — ходит какой-то худющий новобранец. Когда в первый раз роту повели в баню и Никулин там разделся, все вокруг сразу начали хохотать: «Ну, просто глиста в обмороке!» Но еще больше ему доставалось во время строевой подготовки. Когда Никулин маршировал отдельно перед строем, все со смеху покатывались. На его длинной нескладной фигуре шинель висела мешком, голенища сапог болтались на тонких ногах-ходулях. Спасало Юру только то, что он нисколько не обижался, а смеялся вместе со всеми [ 12].

День 6192-й. 30 ноября 1939 года. Зимняя война

30 ноября 1939 года началась финская война. Юра к тому времени не прослужил в армии еще и месяца. Всё началось с тревоги. Всех солдат-срочников собрали в помещении столовой, и политрук батареи Ломако сообщил, что Финляндия нарушила советскую границу и среди наших пограничников есть убитые и раненые. А потом политрук подошел к Юре и спросил: «Никулин, что ж, завтра финскую границу переходим, а ты не комсомолец?» И Юра в тот же день написал заявление: «Хочу идти в бой комсомольцем» [ 13].

Интересно, что официально война так и не была объявлена. Советское руководство предполагало завершить ее намного раньше, чем финская — или, как ее называли по-другому, Зимняя — война закончилась в действительности. Две недели — и победа над маленькой страной в кармане. Всегда считалось, — в Советском Союзе, по крайней мере, — что эту войну развязали финны своими провокационными вылазками на границе и обстрелами советской территории. На самом деле это было не так: войну начал СССР после того, как по пакту Молотова — Риббентропа в конце августа 1939 года Финляндия была отдана на откуп советским стратегическим интересам. Советско-финская граница в 1939 году проходила слишком близко к Ленинграду. Сталину, естественно, это не нравилось, поэтому было решено силовым путем отодвинуть границу по Карельскому перешейку за Выборг, сделав тем самым советской еще и довольно длинную береговую линию Финского залива. Сначала решили действовать по «прибалтийскому» варианту — сформировали близ границы Временное рабоче-крестьянское правительство Финляндии из советских коммунистов финского происхождения. После неизбежной, казалось бы, победы это правительство планировалось переместить в Хельсинки.

Военные действия начались 30 ноября 1939 года, практически под зиму. Или даже, можно сказать, зимой, потому что под Ленинградом морозы ударяли еще до ноябрьских праздников. И вот что интересно: специально для этой войны братья Покрасс, авторы знаменитых песен «Дан приказ ему на запад…», «Три танкиста», «Мы красные кавалеристы» и других, тоже написали пропагандистскую песню — «Принимай нас, Суоми-красавица!». Ее в 1939 году исполнял Ансамбль красноармейской песни и пляски Ленинградского военного округа под управлением Александра Анисимова. Песню даже выпустили на пластинке, но довольно скоро изъяли из продажи. Песня, конечно, канула в Лету, но слова ее очень любопытны. Они были записаны у Никулина в тетрадке. Вот они:

Сосняком по откосам кудрявится Пограничный скупой кругозор. Принимай нас, Суоми-красавица, В ожерелье прозрачных озер! Ломят танки широкие просеки, Самолеты кружат в облаках, Невысокое солнышко осени Зажигает огни на штыках… Ни шутам, ни писакам юродивым Больше ваших сердец не смутить. Отнимали не раз вашу родину — Мы приходим ее возвратить.

Напрашивается вопрос: если огни на штыках зажигает «невысокое солнышко осени», значит, советское наступление готовилось все же осенью? Но почему-то выступили за день до начала зимы: похоже, советское командование долго не могло подготовиться к войне. Вдобавок план военных действий, подписанный Сталиным, был крайне непродуман и опирался на ошибочное представление о слабости финской армии и ее невысоком боевом духе. И самое важное: советское командование не учло наличия на Карельском перешейке мощной системы укреплений — так называемой линии Маннергейма. На ней-то война главным образом и застопорилась.

На третий день Зимней войны советские войска продвинулись на некоторое расстояние вглубь финской территории. Батарея, в которой служил Юра Никулин, получила приказ выставить наблюдательный пункт в поселке Куоккала — знаменитом, облюбованном ленинградцами дачном месте, нынешнем Репино. Тогда Куоккала разделялась на две части — Западную и Дальнюю. В Западной Куоккале перед войной стояло порядка 160 жилых домов, пять гостиниц и пансионатов, были школа, четыре магазина, две аптеки, дом Союза рабочих, полицейский участок, баптистский молитвенный дом и православная церковь. И в Дальней Куоккале было немало всего: 120 жилых домов и дач, две школы, несколько магазинов, молельный дом и с десяток общественных зданий. Русские и финны жили здесь, соседствуя, в течение нескольких столетий.

Когда началась Зимняя война, после первых же выстрелов финны покинули свои дома в Куоккале, бросив весь скарб. В одном из таких брошенных домов и разместился наблюдательный пункт, на который от зенитной батареи отправили семь человек старослужащих. Командование предупреждало, что никакие продукты, оставленные в финских домах, есть нельзя, так как они могут быть отравлены. Из воспоминаний Юрия Никулина: «Однажды на батарею с наблюдательного пункта прислали бочонок с медом — явно из имущества, брошенного финнами. Мы стояли и смотрели на него в нерешительности и даже в страхе, пока обстановку не разрядил один боец. Он зачерпнул мед столовой ложкой, отправил его в рот, а затем, облизнув ложку, авторитетно заявил: