Юрий Никулин

День 3008-й. 14 марта 1930 года. Первые трюки

Отец Юры занимался в 16-й школе постановкой сатирических обозрений, которые сам же и сочинял. Впрочем, ставил он не только смешные сценки, но и вполне серьезные вещи: отрывки из «Женитьбы» Гоголя, «Интервенции» Славина, сцены из произведений Пушкина. Владимир Андреевич относился к разряду фанатиков: уж если что-то любил, то весь отдавался любимому делу. Театр он любил больше всего и поэтому развернул в школе грандиозную постановочную работу. Он тратил на школьную самодеятельность даже больше времени, чем на свою основную работу.

В свой кружок Владимир Андреевич принимал всех желающих, даже тех, кто плохо учился: Никулин-старший любил всяких детей. Он открывал способности и талант у тех, на кого учителя давно махнули рукой. И впоследствии, когда преподаватели говорили ему, что тот или иной ученик стал лучше себя вести на уроках, исправил плохие отметки, он страшно радовался и говорил, что так на детей влияет волшебная сила искусства.

Занимался в кружке отца и Юра. С четвертого класса он со своим приятелем стал играть в клоунадах, которые Владимир Андреевич специально сочинял для школьных вечеров. Клоунады в основном проходили с традиционными цирковыми шутками, но Владимир Андреевич использовал в них и школьный материал. Однажды Юре дали роль мальчика-китайца в небольшой пьеске [ 8]. Действие в ней происходило в годы Гражданской войны. Мальчика-китайца красные посылают на железнодорожную станцию, занятую белыми, поручая ему любым способом отвлечь внимание врагов. Мальчик показывает белогвардейцам фокусы, и, пока те увлеченно смотрят, красный отряд окружает станцию и с налета занимает ее. Чтобы сыграть своего героя похожим на настоящего китайца, Юра, по совету отца, ходил на рынок и долго присматривался, как ведут себя китайцы-лоточники, как они разговаривают, как двигаются.

Юре пришлось научиться немного жонглировать и серьезно попотеть, придумывая вместе с отцом фокусы и разрабатывая их технику. Например, шарик, который волшебным образом исчезал из рук (он уходил на резинке в рукав), неожиданно появлялся под фуражкой у поручика (там был заранее спрятан такой же). Зрители — одноклассники и другие ученики — завороженно следили за манипуляциями рук, никак не могли разобраться в них и потом долго допытывались у Юры, как он это делает. А он решил никому ничего не рассказывать, потому что слышал, что у артистов всегда есть свои профессиональные секреты.

В финале постановки, когда станцию занимали красные, Юра с криком «последний фокус!» сначала показывал всем пустую корзинку, а затем вытаскивал из нее красный флаг. Зрители всегда принимали финал спектакля на ура и долго аплодировали.

Никто не говорил ни сыну, ни отцу: «Какой же способный Юра Никулин, он просто прирожденный артист». Вовсе нет. Но Юра любил выступать и поэтому в детских фантазиях всегда представлял, что если не станет красноармейцем, когда окончит школу, то уж точно пойдет в артисты.

День 3221-й. 12 октября 1930 года. Первые фокусы

Первый в жизни фокус Юре тоже показал отец. Впечатление было таким сильным, что мальчик запомнил все обстоятельства и мельчайшие подробности того дня. Был выходной день, но погода выдалась плохая, лил дождь, холодный ветер своими порывами сотрясал стекла, все сидели дома, и Владимир Андреевич сказал, что сейчас покажет кое-что интересное. Он поднял руки ладонями вверх, совершенно пустыми, потом опустил их, сжав в кулаки, а затем медленно раскрыл ладони… и Юра увидел на них по медному пятаку! Это было маленькое чудо — и не во сне, а наяву, совершившееся буквально на глазах! «Как это получилось? Как это делается?» — повис с расспросами на отце Юра. И Владимир Андреевич объяснил секрет фокуса: он, оказывается, заранее запрятал монеты в рукава рубашки. Юра тоже захотел показать такой фокус, стал упражняться и спустя некоторое время освоил технику. А потом все и в квартире, и во дворе, и в школе были обречены на многократный просмотр фокуса, потому что Юра был уверен: увидев его, каждый испытает такие же восторг и удивление, какие испытал он сам.

С этого дня Юра был страшно увлечен фокусами и одинаково любил и смотреть их, и показывать. Поэтому на день рождения родители подарили ему большую картонную коробку, а в ней — набор фокусов. В коробке лежали какие-то таинственные колечки на шнурках, коробочки с дырками, платочки, деревянные шарики. Через неделю Юра устроил для своих товарищей представление. Правда, от волнения у него дрожали руки, и пара фокусов не получилась, но на это никто не обратил внимания.

После Юриного выступления на середину комнаты вышел Владимир Андреевич. Он поставил перед собой табуретку, положил на нее соленый огурец и объявил:

— Фокус!

Затем он снял с вешалки кепку и прикрыл ею огурец. Владимир Андреевич сказал, что сейчас он возьмет огурец, не притрагиваясь при этом к кепке. Все были страшно заинтригованы. А Никулин-старший проделал несколько таинственных пассов руками, два раза перепрыгнул через табуретку, а потом воскликнул:

— Раз, два, три! Готово! Снимай кепку…

Юра поднял кепку. На табуретке лежал огурец.

— Ну и что? — спросил он отца.

— А вот что: всё, как я и обещал, руками до кепки не дотронулся, а огурец беру!

Сказав это, Владимир Андреевич весьма артистично взял с табуретки огурец и начал его аппетитно хрумкать.

Этот фокус Юра неоднократно показывал своим товарищам, и он всегда имел большой успех. Потом, уже много лет спустя, Никулин и Шуйдин попробовали проиграть этот фокус как репризу на утреннике. Дети, пришедшие в цирк, тоже очень смеялись, и тогда эта простая реприза «родом из детства» Юрия Никулина прочно вошла в его уже взрослый клоунский репертуар.

День 3389-й. 24 апреля 1931 года. Первый катарсис

Во дворе Юра и другие мальчишки часто играли в войну. И во время одной из таких игр Юра Никулин впервые соприкоснулся с настоящим профессиональным театром. Было это так.

В Токмаковом переулке находилась старообрядческая церковь. Службы в ней не велись, церковь уже несколько лет стояла недействующая, пустая, разграбленная, но в 1930 году ее «заселили»: в ней открылся Бауманский театр рабочих ребят. В те годы в стране повсеместно открывались новые детские театры, такова была государственная установка.

Однажды Юра и его приятели увидели, как грузовик подвозит к театру что-то очень необычное. Экзотическое, сказали бы они, если бы знали такое слово. А именно: пальму, уличный фонарь, собачью будку и стог сена. Главное — стог. Стог импровизированный, условный — фанерный каркас, обклеенный крашеной мочалкой. Дети сразу сообразили: лучшего помещения для штаба и придумать невозможно! И вот его-то, этот стог — в детском представлении, настоящий партизанский шалаш, — Юра со товарищи, улучив момент, выкрал и притащил к себе во двор.

В войну в тот вечер с увлечением играли допоздна. Неожиданно во дворе появился милиционер, а за ним шел растерянного вида пожилой человек. Как выяснилось потом, это был реквизитор из театра. Милиционер, увидев на «стоге сена» табличку «Штаб», деловито спросил:

— Где начальник штаба?

Юра вышел вперед. На голове пожарная каска, руки в старых маминых лайковых перчатках.

— Стог — немедленно в театр, — сказал милиционер. — Там через пять минут начинается спектакль. А ты пойдешь со мной в милицию.