Юся и Эльф
Шрифт:
Леди Алауниэль шевельнула мизинцем, и секретарь озвучил самый главный из оставшихся вопросов:
– Сколько?
Маншул заурчал.
А у Тири дернулось и правое ухо…
Я сидела на лавочке и ела малину. А что, оказалась она вовсе не так уж и плоха. Сладкая, с отчетливым привкусом липового меда и легкой пряной ноткой. Мята тоже, к слову, чувствовалась.
День клонился к закату. И цикады растрещались не то о любви, не то о чем другом, куда более простом и понятном. В общем, было почти хорошо. А потому к появлению эльфа я отнеслась спокойно.
Пришел?
И
– Заходите, – я помахала рукой.
А что… благодаря его мамочке черта бедности отодвинулась от нас с Гретой лет этак на пару. И вообще, если разобраться, парень он неплохой. Застенчивый только.
– С-спасибо, – сказал он. – Д-доброго в-вечера.
– И вам того же… хотите малины?
– А она съедобная?
Вопрос, честно говоря, был актуальный.
– Надеюсь, что да, – честно ответила я и подвинулась. К превеликому моему удивлению, эльф воспользовался этим безмолвным приглашением. Присел. Протянул мне бумажный пакет с логотипом известной кондитерской.
– Это вам.
– Спасибо.
– В-вам с-спасибо.
– За что?
Следом в калитку проскользнул маншул. Окинул двор настороженным взглядом, но ничего подозрительного не заметил.
– За т-то, что не в-выдали. М-мама… т-трепетно относится к ж-животным. Она н-не п-поняла бы…
– А…
Что ж, благодарность в виде корзиночек с пышной белковой пеной я приняла.
Маншул, описав круг, улегся у ног эльфа.
– Что-то не так? – я указала на зверя.
– Н-нет… он т-теперь со мной ходит… м-мама решила, что мне н-нужен д-друг, – эльф произнес это печально. Понурился…
– Это, конечно, дело не мое, но… вашу маму не смущает, что он… как бы это выразиться, несколько мертвый?
Честно говоря, мне и вправду стало интересно.
Нет, я знаю, что люди встречаются разные, а среди некромантов вообще велик процент чудаков. Был в университете профессор, который повсюду таскал с собой скелет вороны. А про второго говорили, что в кабинете он держит заспиртованную голову тещи, с которой беседы ведет. Но эльфийка давешняя на некроманта походила слабо.
Эльф понурился еще больше:
– Она п-полагает, что живые д-друзья на м-меня д-дурно в-влияют.
– Ясно.
Я протянула ему синюю ягоду, которую он молча сунул в рот. Разжевал. Задумался. И сам потянулся за следующей.
Нет, будем верить, что малина не ядовита.
– Слушай, – я почесала кота за ухом, и тот заурчал.
Как живой получился! Вот недаром я двое суток без сна провела, все вспомнила, чему учили, а чему не успели, сама дошла.
– А как ты его вообще…
– Н-на них м-магия с-слабо д-действует. П-пришлось р-руками шею л-ломать…
Руками? Как-то не выглядел Эль способным на этакое зверство.
– И где тебя такому научили?
Ухо нервно дернулось.
– Н-на границе. Я там д-два г-года п-провел…
Побег малины нежно прилег на эльфово колено, и в венчике листьев показалась ягода. Вот подхалимка… это я про малину. А еще сторожевая.
– И как оно?
Я про границу всякое слышала, но сама и из города выезжала нечасто.
– Хорошо… – он прикрыл глаза и добавил: – Очень хорошо… там мамы не было.
Он
замолчал. И я ни о чем не спрашивала. Оно мне надо, влезать в чужие проблемы, когда своих с избытком?– Я п-посижу н-немного?
– Посиди.
Лавки мне не жалко. Цикад тоже. И малины хватит на двоих… в конце концов, малина на двоих – это еще ничего не значит.
История вторая
Не все любят свадьбы
Жизнь – тоска.
В посмертии тоже ничего хорошего. Я дернула ногой, и челюсти упыря громко клацнули, ухватив лишь воздух. Он же, кувыркнувшись, неловко приземлился на моховую подушку и заскулил.
Ночь.
Романтика, мать ее… полная луна зависла над кладбищем. И старые памятники гляделись в ней этакими уродливыми осколками костей. Упырь завозился, и вой его сделался громче, в нем появились жалобные нотки. Он обошел дерево вокруг. И еще раз.
И, увлекшись, быстро потрусил по собственному следу. Да уж, интеллектом упыри не блещут. На мое счастье. Я поерзала, устраиваясь поудобней в развилке дерева. Ночь обещала быть долгой.
Сама виновата, поверила старосте. Мол, закныши завелись, бедокурят. Всего-то и надобно – погонять чутка, чтоб убрались с кладбища. А то могилки копают, цветочки разбрасывают и пугают приличных вдов.
Мой вздох заставил упыря остановиться.
Тощий какой. Недавно вылупился, стало быть. Вон и остатки одежды сохранились. Приличным человеком был при жизни. Наверное. Тут уж никак не угадаешь, и вообще, как по мне, прежде чем закапывать покойника, разумно ему голову отрезать. Или на худой конец кол осиновый в грудь вогнать.
И чесночку… С чесночком оно всегда надежней.
Я вытащила из кармана пакет с молотым чесноком и, свистнув, опустила руку, помахала, привлекая внимание упыря. Тот подобрался. В мутных глазах его мелькнула искра надежды.
Давай, дружок…
Упырь не обманул ожиданий.
Прыжок его, еще не пообвыкшегося с телом, был неуклюж. Но пасть распахнулась аккурат для того, чтобы поймать пакетик. Бумажная оболочка лопнула, и упырь завизжал.
Громко так. Тоненько.
Нет, как его можно было принять за закныша? И вообще…
…ничего, за упыря возьму втрое. Чтоб на будущее знали, как несчастных некроманток, жизнью обиженных, в заблуждение вводить.
Упырь метался, то и дело натыкаясь на надгробия. Он верещал и подпрыгивал, смешно тряс головой и, кажется, отплевывался. Уйдет же, зараза этакая… лови его потом по окрестностям.
И я сползла с дерева.
– Эй ты… – голос мой прорезал ночную тишь, и ответом ему стал жалобный плач козодоя. Упырь, как ни странно, услышал. Он дернулся всем телом, извернулся и, опустившись на четвереньки, кинулся на меня.
Быстро кинулся. Вот же… зараза.
Брызнули комья земли. И шкура упыриная треснула, выпуская острейшие иглы. Я же, нервно сглотнув, сделала единственное, на что была способна: огненный шар.
От страху, не иначе – гворхов до того я только в университетском музее и видела, – шар получился ярко-белым, стабильным и, главное, полетел именно туда, куда его послали: прямиком в оскаленную пасть. Щелкнули челюсти – нежить, даже высшего порядка, к обучению не способна, – и спустя мгновение раздался взрыв.