Юся и эльф

Эль положил клинки рядом и, потрогав кромку, поинтересовался:

— Что делать будем?

Я пожала плечами.

Разум подсказывал, что единственный разумный выход — побег. Но…

— Ты же некромант, — в голосе эльфа послышался упрек.

— Очень хреновый, — чистосердечно призналась я. — Мне и диплом-то давать не хотели, но… мамина память, цеховая солидарность и все такое.

С крыши было удобно следить за жиряком.

Он топтался на месте, обваливая края ямы, в которой спал. А ведь и вправду… откуда взялся? Не болото. И захоронение, конечно, вполне себе массовое, но не того класса, который даст повышенный уровень темных эманаций. А главное, опять же… чтобы дорасти до подобных размеров, не год нужен и не два.

Ладно, над этим подумаем позже.

…я ведь как-то справилась с гворхом. Точнее, мне повезло, но…

В голову закралась идея.

Обычно безумные идеи — это Гретино, но, верно, родная кровь — это вам не водица… снаружи жирняк неуязвим. А вот если изнутри попробовать?

— Слушай… а ты можешь мышь поймать?

— Что? — Эль, следивший за жирняком пристально, моргнул.

— Мышь… или крысу. Лягушку. Что-нибудь живое и…

…лучше бы крупное. Вот маншул бы подошел, но эльф благоразумно оставил мертвого кошака дома.

— Зачем? — светлые бровки сошлись над переносицей.

— Тварь брать будем. На живца.

Ловить мышей эльф отказался на отрез, то ли не умел, то ли любовь к живому и вправду была сильна, но в целом план ему понравился. А коррективы — почему бы и нет?

Спустя четверть часа жирняк сумел-таки выбраться из ямы, потоптался вокруг, снеся с полдюжины надгробий, и заковылял к мавзолею. Махонькие лапки его каким-то чудом не проваливались в рыхлую кладбищенскую землю, а массивная туша, хотя и колыхалась, но не падала.

— Готово, — сказал Эль, убирая руки от тряпичной куколки.

Я такие в детстве делала.

Веточки.

Ниточки.

И пара лоскутков, оторванных от эльфийской белоснежной рубашки. Рвал он, к слову, сам.

— Ты уверен? — куколка, конечно, шевелилась, но… съедобной не выглядела. Может, конечно, у нежити свое собственное восприятие съедобного, однако мучили вот меня сомнения.

— Увидишь, — Эль, подхватив куколку, лихо спрыгнул на радость жирняку, который от счастья аж соловьем залился. Правда, длилось то недолго, поскольку подлый эльф быстренько вскарабкался на крышу.

А куколка…

Какая куколка? На тропинке появилась девочка.

Маленькая такая.

Белокурая.

С личиком румяным, с глазками наивными в пол-лица… я едва с крыши не сверзлась. Вот тебе и магия иллюзий…

Жирняк пасть раскрыл.

Слюну пустил.

Девочка стояла.

Корзинка в руках плетеная. На волосах красная косыночка с рюшками… корзинкой помахивает, рюши щупает. И подмигивает жирняку, мол, чего ждешь-то? А главное, выражение лица у крошки такое вот… циничненькое, как у девы любви, клиента подзывающей.

Тот и не устоял.

Разверзлась пасть.

Мелькнул язык. И… опустела тропинка. Жирняк лишь икнул сыто. Глазки прищурил, правда, закрывать и впадать в спячку он явно не намеревался.

— И… думаешь, сработает? — шепотом поинтересовался Эль.

А я пожала плечами.

Единственное, что у меня получалось более-менее стабильно — взрывы… и этот не стал исключением. Сначала в туше что-то заурчало, заворчало. Ухнуло глуховато, заставив жирняка приоткрыть пасть. И на морде его тупой, клянусь, появилось выражение крайне недоумевающее.

А в следующее мгновенье тушу разорвало.

— Ложись…

Я и без подсказки в камни вдавилась, а эльф сверху растянулся. Это зря… жиру в жирняке накопилось изрядно. И растопленный магическим огнем, смешанный с внутренностями твари и содержимым их, он покрыл все, что находилось в полусотне шагов от взрыва.

Мы вот находились.

Жир был в меру горячий и без меры вонючий.

Он лег на руки, на куртку… теперь только выбросить… судя по шипению и оркскому нецензурному, жениху тоже досталось… и главное, сверху что-то еще шлепнулось, влажноватое, тяжелое…

Я откатилась и села, аккурат для того, чтобы увидеть, как медленно сползает по эльфийскому надменному лицу ошметок шкуры.

— Знаешь, — Эль его отбросил в кусты. — Я себе это как-то иначе представлял…

Как по мне, на подобные темы лучше вообще не фантазировать, но… кому как нравится. Я сняла с пояса флягу и молча протянула жениху.

Он так же молча принял.

Глотнул.

Посмотрел на небо, которое стыдливо зарозовело, обещая близость рассвета и разборок с местными. Чую, не понравится им жир жирняковый с могил отмывать. Да и само кладбище… как-то утратило прежней пасторальности.

А нам еще яму осматривать.

— Надо поспешить, а то на завтрак опоздаем… — меланхолично заметил Эль, допивая отвар. А что, говорю же, успокоительные у Греты получались отменнейшие. — Мама расстроится…

— В таком виде?

Мне отмываться часа два… да и ему не меньше. А яму бросать нельзя, мало ли, кто до нее доберется… нет, пока фон почистишь, пока контуры выправишь и печать сверху…

Однозначно не успеем. Разве что…

Эль, выслушав мои резоны, как-то странно улыбнулся и произнес:

— К сожалению, я полностью выложился. И… мне жаль, но у меня платочек есть.

И вправду платочек протянул. Батистовый. С монограмоой…

…прекрасная леди Алауниэль окинула взглядом девушек, собравшихся в гостиной, и мысленно поморщилась. Идея, еще недавно казавшаяся донельзя удачной, утратила всякую привлекательность.

Несколько месяцев раздумий.

Тщательнейший отбор, ибо мальчик достоин лучшего… и что в итоге?

Юниэль замерла с чашечкой в руках, не замечая, сколь нелепа и неестественна ее поза. Эта вытянутая шея, эти покатые плечики. Явно в обычное время девица сутулится.

Темноволосая Веламиэль говорила слишком уж громко, выказывая полное небрежения правилами хорошего тона. Эравиэль, устроившаяся в дальнем углу, помалкивала и улыбалась, но… если приглядеться, заметным становилось легкое косоглазие… если очень приглядеться.

Но вдруг этот недостаток передастся детям?

У бледнокожей — слишком уж бледной, чтобы это выглядело естественно — Хирумвиэль что-то не то было с прикусом. А вот Сираниэль и вовсе не стоило приглашать. Все-таки троюродный брат ее прабабушки по материнской линии отличался крайне невоздержанным нравом. Родство не столь дальнее, чтобы это не отразилось в девице…