Ютланд, брат Придона

– Неужели… он в самом деле насчет… Огненного Провала?

Постоялый двор вырастает с каждым шагом, но усталость словно выползла из засады и радостно набросилась на измученное тело.

Ворота заперты, но как раз подъехала подвода с мешками муки, заспанные слуги распахнули створки и начали перетаскивать мешки в пекарню, свежий хлеб надо подавать уже к завтраку. Заскрипел ворот колодца, с легким звоном металла пошла разматываться цепь с ведром.

Но артанин, даже если умирает, все равно заботится о своем коне, как куявы, говорят, заботятся о женщинах: он заставил себя зайти в конюшню, Алац спит стоя, даже уши не вздрагивают, а хорт, издали ощутив его присутствие, выпрыгнул в окно со второго этажа, влетел вихрем, помахал хвостом, докладывая, что сторожил всю ночь, не отлучался.

Ютланд почесал его за ушами, хорт понежился, затем лег у ног Алаца и уронил голову с таким стуком, словно она из цельного слитка железа.

Ютланд воровато оглянулся, заспанный кузнец пошел в сарай за углем, а он со всей быстротой, какую смог выжать из непослушного тела, забежал в кузницу, выгреб раскаленные угли в железный короб и так же почти бегом вернулся в конюшню.

Алац сразу раскрыл глаза, довольно всхрапнул и принялся с аппетитом пожирать пышущие жаром багровые деликатесы.

Потрепав еще раз по холке хорта, Ютланд начал подниматься по скрипучей лестнице на второй этаж, при каждом шаге хватаясь за перила. Дверь открыл тихонько и вошел на цыпочках, но Мелизенда тут же открыла глаза, сладко потянулась и почти пропела тонким ехидным голоском:

– Ах-ах, своей конячке сена носил?.. А противную собачку не забыл погладить?

– Не забыл, – ответил Ютланд.

Она снова зевнула.

– Как ты рано встаешь!.. Уже и одетый… Фу, как дурно пахнет! В чем у тебя сапоги?.. Хотя да, свинья грязь найдет…

Ютланд подошел к окну, вытер подошвы сапог краем шторы, Мелизенда возмущенно завопила с ложа, он не слушал, тело ломит от макушки до пят, это открытые раны заживают быстро, а ушибы почему-то медленно, посмотрел на улицу, кое-где уже открывают лавки, народ спешит на базар, стараясь купить самое свежее…

– Одевайся, – велел он, – выезжаем сразу после завтрака.

– Куда?

– В Земли Пращуров.

Она спросила ехидно:

– Там уже Вантит?

Он ответил сердито:

– Это еще даже не Куявия!.. Как будто не помнишь, сколько тебя везли из Вантита! Совсем старая стала?

– А ты чего злишься? – спросила она невинно. – Мало ли что женщина говорит!

Он буркнул:

– Вот будешь женщиной, тогда и поговоришь. А пока молчи и сопи в тряпочку.

Она спросила:

– А можно – в платочек?

Он отмахнулся.

– Можно.

– В вышитый, – спросила она, – или в простой? А с цветочками? Надушенный?

Он повернулся и посмотрел на нее тяжелым взглядом. Она торопливо слезла с ложа, закрывшись одеялом, пропищала:

– Все-все, я уже встала! Отвернись.

Он фыркнул, отвернулся. Она долго шелестела чем-то, перебирала одежду, словно у нее там целый шкаф, перемеряла, бурчала, вздыхала, он уже уверился, что нарочно изводит, ну что за характер, почему они все такие, наконец за спиной раздался сладенький-сладенький, словно разогретый на солнце молодой мед, голосок:

– Я готова.

Он обернулся, фыркнул, ничего особенного, так одеться можно и в одно мгновение, кивнул и пошел к выходу. Она постояла немного, вид обиженный, словно ждала, что церемонно поведет под руку, да еще и будет кланяться при каждом шаге, но, когда Ютланд переступил порог, она почти боднула его с разбегу в спину, очаровательно улыбнулась и счастливо прощебетала:

– А что там подадут?

– Что у них отыщется, – буркнул он. – Харчами не перебирают.

Она быстро зыркнула в его хмурое лицо, подавила горестный вздох и даже выдавила очаровательную улыбку.

Еду им подали быстро, не только они предпочитают выезжать на рассвете. Хозяин посмотрел на обоих, вздохнул, но предлагать вина даже не стал.

Мелизенда ела с аппетитом, всем видом показывая, что это не зажаренное на углях мясо, не на вертеле или раскаленных камнях, здесь культура, даже стол вытерли, надо же.

Ввалились трое дюжих воинов со главе с сотником, сразу сели за лучший стол посредине, один заинтересованно посмотрел на Мелизенду, но сообразил, что совсем еще девочка-малолетка, разочарованно постучал по столу.

– Хозяин!.. Вина и мяса на пятерых!.. Побольше. Нет, двое еще придут, сейчас коней ставят, если в твоей хилой конюшне есть места для настоящих драконов… Еще сыра и хлеба!

Хозяин принял монеты, проверил на зуб и удалился, явно довольный, что заказали вина, да так много. Двое слуг начали довольно шибко таскать им на стол заказанное, сотник разлил по чашам вино, тут же осушили жадно, но когда двое его подчиненных ухватились за мясо, сказал нетерпеливо:

– Что там они возятся?.. Пойдите поторопите.

Двое нехотя поднялись из-за стола, один с жалостью оглянулся на пышно накрытый стол, ухватил кость с большим ломтем мяса и пошел к двери, со смаком обгрызая на ходу.

Ютланд запил мясо и сыр квасом, посмотрел на Мелизенду.

– Готова?.. Пошли.

Она удивилась:

– Прямо сейчас?

– Я же сказал, – проговорил он рассерженно. – Что у тебя с ушами? От старости недочувать стала?

Она фыркнула.

– Ты сказал, с утра уезжаем. Но не сказал, чтобы я прямо сюда пришла с вещами!

Он процедил зло:

– У тебя еще и вещи? За что я мучаюсь… ладно, беги, только быстро. А то уеду без тебя.

– Ты просто очаровательный, – сказала она светло, улыбнулась лучисто и подхватилась из-за стола. – У меня все собрано!

Он хмуро наблюдал, как она легко, словно молодой козленок, взбежала по деревянным ступенькам на второй этаж, там исчезла за дверью.

А со двора донесся крик, шум, дикие вопли. Ютланд не повел глазом, когда дверь распахнулась, и вбежал с залитым кровью лицом один из тех, кто начал было пир с сотником.

– Там, – прохрипел он, – этот черный конь…

Сотник вскочил.

– Что такое?

– Конь напал на нас, – прохрипел воин, ноги его подломились, он рухнул лицом вниз. Под ним начала растекаться лужа крови. – И напал просто… я не знаю даже…

Сотник бросил ладонь на рукоять меча и повернулся к Ютланду. Глаза его вспыхнули яростью.

– Это твой конь?

Ютланд кивнул.

– Да.

– Я забираю твоего коня, – заявил сотник злобно.

Ютланд осведомился:

– Почему?