Ювенилия Дюбуа

Феде хотелось думать, что всё это не про Женю (так назвали В-я при рождении, он лично рассказал это своему другу, но звать его так было строго запрещено, разве что в редкие часы). Абсманов придумывал много отговорок всем этим «жестоким», как он сам про них думал, проявлениям. В список отговорок входили такие, как: усталость, большой груз ответственности, физические недомогания, недосыпы, нервозность и внешние проблемы с г-и, которые пытались исподтишка настроить честный народ против устоявшейся п-и и их представителей. То есть, непосредственное давление постоянно оказывалось на В-я и его свиты.

Однажды Федя завёл шутливый разговор про то, что Евгений является если не п-м, то, как минимум: главной л-ю всего ч-а. На что, уже немного пьяный Женя (а он себе такое позволял нечасто) только горько ухмыльнулся, сказав, что он является всего лишь куклой, которая двигается под действием рук кукловодов.

В пьяный час такое заявление воспринялось как шутка. Зато на трезвяк начинаешь задумываться. Да так иногда задумаешься, что начинаешь невольно верить во всевозможные заговоры. Благо, социальные границы выстроены хитрым способом, психика человека умудряется изживать негативную действительность, переводя всё в паранойю, а в психушке мало кто хочет сидеть добровольно.

Ясно было одно: В-ю большой с-ы не позавидуешь. Лучше не лезть в его дела, не пытаться понять всю его боль, ведь есть вероятность потом не всплыть. И речь сейчас не об о-х б-и, которые скрутят, увезут в лес, а затем пока-пока. Тут тонкое дело ума.

Все эти мысли подпортили п-е [ЦЕНЗУРА]. Федя наморщился, скривил губы самому себе, в знак неодобрения такого стечения собственных рассуждений. В этот счастливый день хотелось чего-то светлого и доброго. А что может быть светлее первого чувства в-и и первого п-я? На лице секретаря просияла блаженная наивная улыбка. Морщинки разгладились. В молчание комнаты ворвались те самые нужные воспоминания.

Вот отец Феди сообщает сыну, что смог по своим каналам договориться на счёт него там, сверху. Счастливый Абсманов-младший покупает свой первый дорогой костюм «тройку» (в п-х кругах до сих пор принято одеваться на манер предыдущих веков, тем самым создавая иллюзию т-й). Сначала будущего главного секретаря ставят на побегушки. Причём в его случае это не сравнительное слово, а вполне прямо обозначенное. Первый год Абсманова заставляли выполнять всевозможную унизительную работу.

На второй год Федечка начал работать ранером у старого секретаря Жени, а потом и у самого В-я. Симпатия сразу сложилась взаимной. [ЦЕНЗУРА] вспыхнула как в кино. Даже смешно вспоминать, всё так наивно м-о и г-о. Взрослый мужик, к-р огромной д-ы при виде ю-и весь скукоживался, становился кротким, неуклюжим и мягким.

А Федя, в свою очередь, только краснел лицом, не смея поднять глаз. Только изредка он бросал на м-й п-ь В-я беглый взгляд, но не более.

Всё это детское ребячество продолжалось долго, пока старого главного секретаря не уличили в предательстве р-ы, казнив прилюдно, показывая трепыхания по центральным каналам. Ну а после, неожиданное (смотря с какой стороны посмотреть) предложение Абсманову занять освободившуюся должность. Неловкое п-е, п-й и… И вот уже кануло три года.

За это время Федя не то, чтобы сильно повзрослел. Он был всё таким же красивым молодым человеком. Но за три года набрался такого опыта, таких знаний и мудрости от общения с Женей, что более ничего в нём не осталось от того юнца из богатой семьи. Теперь он стал правой рукой самого узнаваемого и значимого п-о деятеля на м-й площадке.

После обрывистых воспоминаний, в голове мелькнул Женин кивок. Улыбка с Фединого лица спала. Пора было отправляться в свои апартаменты, а завтра с утра идти на совещание по формированию медийного пространства.

Вернулся Женя, как и обещал, через два дня. Правда, состояние его было ужасным. Из частного самолёта главу г-а сразу повезли в больницу. Как доложили Фёдору: «У В-я неконтролируемые спазмы, кровяная мокрота, кашель на постоянке и жуткие хрипы».

Абсманов мчался из дома на личном автомобиле. Водителя дожидаться он не стал, хоть и сам не очень любил водить. На красных «стопах» автомобиль проносился, рискуя вмазаться в зевак. Благо, официальная мигалка позволяла, да и ехать не так, чтобы далеко.

Под словом «больница» подразумевалось не привычное медицинское учреждение для всех, а полусекретная клиника неподалёку от основного штаба, спрятанная в глубине леса, ограждённая великим забором, бонусом напичканная головорезами.

Кроме стандартных услуг п-м г-м и ближайшему их окружению, здесь занимались неофициальными разработками новых биологических добавок для улучшения жизни, а также тестированием химоружие. Одним словом — объект являлся многозадачным. Фёдору было известно далеко не всё. Доступ он имел только на два верхних этажа, плюс один нижний. Но и этого было достаточно, чтобы верить в великую силу ума своих яйцеголовых. Как издавна говорят: меньше знаешь — лучше спишь. И это святая правда.

На пропускном пункте Фёдору доложили: В-ь уже прошёл все обследования. Секретаря было велено спустить на минус первый этаж к Федотову Славе.

Федотов заведовал отделом по клонированию. Абсманов знал этого молодого таланта не понаслышке. Со Славой он дружил ещё с детства, когда папин друг (некогда большой человек в г-й иерархии) приходил к ним в гости, притаскивая толстенького парнишку в очках, который очень сильно картавил. Главной скрепкой их дружбы послужила скрытая «чертоватая» натура Федотова, который став чуть старше, пошел в полный разнос. Именно он познакомил Федю с отцовским [ЦЕНЗУРА], синтезированным [ЦЕНЗУРА] и проститутками всех цветов и возрастов. Сейчас Абсманов фактически не общался с Федотовым, но воспоминания о былом поднимали спектр его чувств к этому человеку до благих небес.

Секретаря очень сильно беспокоил факт, что Женю перевели на минус первый, да ещё в таком оперативном режиме. Вождь хоть и рассказывал поверхностно про клонирование в штабе, но в детали совсем не посвящал. Говорил, рано ещё такое знать, что, мол, как будет свободная минутка, так и расскажу тебе, [ЦЕНЗУРА]. Но свободные минутки тратились на более важные манипуляции. Это «как-нибудь» сдвинулось на неопределённый срок, забывшись до сегодняшнего дня.

До лифта его проводил человек в чёрной спецовке. Федя поблагодарил служащего сказав, что спустится на лифте сам. Дорогу знает.

На минус первом, как и во всем здании, мужчину встретили белые стены с высокими потолками, с нарочито доминирующими стеклянными перегородками. Стекло и зеркала за последние пятьдесят лет приобрели статус «нового стиля». Теперь каждый богатый персонаж или юридическое лицо пытались понапихать в своих домах и офисах как можно больше хрупкого материала.

Пока Абсманов бежал трусцой по окружности коридора ища нужную дверь, он поймал себя на мысли, что руки его подрагивают, а в голове роится целый улей плохих мыслей. Ещё чуть-чуть, и слёзы побегут по его глазам. Стало немного тошно от собственной мягкотелости.

Показалась табличка со знакомой фамилией. Федя как мог успокоился, пригладил волосы. Последовал вежливый стук. Ему никто не ответил. Он хотел было постучать громче, но вовремя вспомнил, Женя рассказывал про звукоизоляционные двери во всём здании, и не только в этом. П-е притоны вообще любят такие фишки. Фёдор быстро нашел маленькую сенсорную кнопку, нажал на неё. В открывшейся клавиатуре клацнул кнопку вызова. Дверь положительно запищала, на секунду осветившись по контуру зелёным цветом. Абсманов толкнул её.