Ювенилия Дюбуа

— Ну, я бы сказал так: решил начать жизнь с чистого листа после того дерьма, что пришлось пережить.

— Понятно, не будем о грустном. Сегодня суббота, выходной. Не стоит грузиться. Лучше поговорим о приятном. Ты тут нашел чем заниматься в свободное время? Ну, что-то вроде хобби.

— Вроде как да. Лодку вот починил вчера, рыбачил.

— Хорошо. А охота? Охоту любишь?

— Даже не знаю, не пробовал никогда.

— Понятно, городской. — Мужчина-шкаф широко улыбнулся. — А я люблю охоту, как свободное время появляется, так сразу за ружье берусь. Могу без скромности сказать, что я довольно-таки неплохой охотник.

— …

Джеффри Джемисон сразу понравился Марку. Этот здоровяк внушал доверие и спокойствие. С ним можно было просто говорить о простых вещах и ни о чем не думать. Марк подозвал Уолли:

— Две двойные порции для меня и моего нового знакомого Джеффри. — Писатель был уже прилично пьян, но его разум считал, что веселье только начинается.

Через треть минуты перед мужчинами стояла водка. Взяв свою рюмку, Марк начал говорить тост:

— Выпьем за знакомство.

— Выпьем! — Поддержал его здоровяк.

Мужчины одновременно осушили сосуды. Закусывать не стали. После первой рюмки последовала вторая, третья. Время неминуемо бежало свою короткую дистанцию. И вот к четырём утра, когда уже все разошлись, Марк допивал последнюю рюмку, которая добила его окончательно и бесповоротно. Он уже почти не мог говорить, пить тем более. Джеффри, напротив, был даже очень ничего. Возможно, его глаза немного расходились, а веки медленно поднимались и опускались, но все же он еще держался. Писатель с трудом достал кошелек и расплатился с барменом, дав на чаевые огромные деньги.

— Джефи, дужища! Мн пра! Что-т й припзднлся. — После своей речи, писатель икнул, и в следующую же секунду громко рыгнул.

— Да, да… Мне тоже. Рад был, ага.

— Ещ прсечмся к-нибудь. — Криво пожав руку новому знакомому и помахав Уолли, писатель направился к выходу. Его шатало не хуже корабля во время шторма, было чудом, что он еще не рухнул и не пошел «на дно» в собственной рвоте.

С трудом справившись с дверью, мужчина направился к машине, на улице еще было темно, но рассвет был близок. Дошатавшись до двери, ужасно неловким движением Марк достал ключи, попасть ими в замок он, конечно же, не смог. Поборовшись так еще с секунд десять, рухнул возле собственного джипа. Ключи оставались сжатыми в правой руке. Писатель уже смирился с тем, что уснёт прямо здесь, но неожиданно послышался знакомый голос:

— Тебе походу не помешает помощь, дружище. — Джеффри уже поднимал Марка на ноги.

Взяв ключи из рук, он открыл двери, закинул писателя на задние сидушки, сам же сел за руль. Двигатель заревел.

— Марк, мне нужна твоя помощь. Скажи, где ты живешь?

Писатель что-то промычал, сам не понимая, что пытается сказать. На третий раз ему удалось объяснить местоположение дома. Машина тронулась с места. Ехал Джеффри небыстро, так как сам был не огурчик. Доехали они за неизвестное количество минут. Аккуратно припарковавшись в гараже, шкаф достал Марка из машины и взгромоздил его обмякшее тело у себя на левом плече. Пройдя в дом, положил писателя на диван, укрыл его. Положив ключи на стол, удалился. Писатель спал безумно крепким и похмельным сном.

15

Наступивший день стал для Марка самым жутким и тяжелым за последние месяцы. По крайней мере, в этот момент ему так казалось. Вместо глаз показались две маленькие щелочки. Рассудок еще не успел прийти в себя, как с уст послышался сдавленный стон. Лицо писателя напоминало укушенное пчелой лицо аллергика, которое раздулось так, что черты потеряли свою форму. Все тело было скованно болью, такое чувство возникает, когда юный парень приходит первый раз в спортзал, тягает все агрегаты на предельном весе, а на следующее утро не может встать. Когда же голова согласилась хоть немного соображать, Марк попытался встать, но через мгновение отказался от этой затеи. Внутри шёл диалог самим с собой: «о боже, как же мне хреново. Я в аду? Что вчера было? Что сегодня?»

С каждой секундой сознание Марка возвращалось в норму. Теперь он уже знал, что лежит у себя дома и что вчера он сильно напился. Он помнил, как дописал произведение, затем поехал в бар. Затем подсел мужчина и они вроде разговаривали и начали вместе пить, а дальше… А дальше писатель не помнил, как и не помнил имени своего нового знакомого. Благо, каким-то чудом он оказался дома, да еще и на своём диване. Пока что это оставалось тайной. Думая об этом, мужчина совсем не замечал похмелья, но теперь, спустя пару мгновений, головная боль обрушилась огромной волной, которая быстро набирала обороты. Чувствительность стала запредельной и, схватившись руками за голову, он сразу же отпрянул руки от нее из-за жуткой боли. Во рту царствовала засуха, из-за которой горло раздирало иглами. Парадоксальная ситуация, однако. И встать было практически невозможно, и горло с головой требовали срочного опохмеления. Нужно было немедля выбирать. Недолго думая, Марк сделал свой непростой выбор. Собрав остатки сил в кулак, он резко подался вперед, напрягая остатки пресса. И вот писатель уже сидел на диване корча ртом гримасы боли. Лоб наморщился. Затем развернулся пятой точкой на девяносто градусов, ноги очутились на полу. Боль в спине усилилась, мышцы ног не отставали и тоже давали о себе знать. «Еще пару усилий» — молил писатель, пытаясь встать с дивана и ему это удалось. Неторопливым шагом, кряхтя как старый дед, Марк добрался до холодильника, откуда была взята банка холодного пива. Открыв банку, пострадавший сделал три больших глотка. В это же мгновение почувствовалось улучшение. Нельзя сказать, что Марку стало сразу хорошо, нет. Но, по крайней мере, сильная волна боли притупилась. Пройдя с банкой пива на диван, писатель снова улегся. Последующие два часа он провёл в лежачем положении. Когда банка заканчивалась, Марк поднялся за новой. К половине седьмому его полностью отпустило. Черты лица снова просматривались, лицо-подушка ушла в прошлое. Головная боль с досадой погрузилась в спячку до следующего загула. Встав со своей ложи, писатель прошел на второй этаж, зашел в ванную умыться. Человеческий облик более-менее был восстановлен. Вернувшись опять на первый этаж, герой увидел пульсирующую кнопку автоответчика. Он догадывался, кто ему звонил, оставив голосовое сообщение. И писатель даже догадывался, что он услышит. Оставив свои догадки при себе, Марк подошел к прибору и нажал кнопку прослушивания. Послышался гулкий двухсекундный сигнал, затем из громкоговорителя начал говорить знакомый мужской голос:

— Привет, чертов сукин сын! Я всю ночь и всё гребанное утро читал новый шедевр. Это потрясающе! Критики описаются кипятком! Я уже отдал материал в издательство. Кстати, я даже догадываюсь, почему ты не взял трубку, ублюдок, как протрезвеешь, позвони мне. Возможно, к этому времени я подготовлю все бумаги, и нужно будет, чтобы ты приехал для заключения контракта. Ещё я договорился с одним журналом, что ты дашь интервью им, типа эксклюзивное, они хорошо заплатят. В общем, позвонишь.

Агент Марка мог позволить себе так разговаривать с писателем. Они являлись старыми знакомыми и давно сотрудничали. Так что деловой тон был далеко позади. Это сообщение очень порадовало Марка. «Вот я и вернулся» — пролетела мысль низко над головой. «Отличное представление, изумлённая публика, аплодисменты, поклон, занавес, эйфория». Писатель решил сразу не звонить, в животе было пусто, самое время было наведаться в магазин Агны. Одевшись, писатель сел за руль своей новой лошадки, она покорно завелась и была готова выехать в путь. Поехал Марк с ветерком, не обращая внимания, что он мчится под сто километров. Все обошлось, ни один столб и овраг не познакомились с машиной. Лошадка остановилась перед самым входом «У ОХОТНИКА». Поздоровавшись с Агной, её сыном-кассиром и вечно торчащими за стойкой братьями Макдоналдами, писатель взял корзинку и пошел затариваться полуфабрикатами и прочей съедобной всячиной. Дойдя до молочного отдела, где Марк хотел взять пачку кефира, наткнулся на громадную физиономию. Не успел писатель попросить громадного мужчину подвинуться, как шкаф повернулся лицом. Завидев героя, мужчина широко улыбнулся. Память Марка сразу же дала секундную картинку бара и этого мужчину. «Это же тот здоровяк!» — воскликнул про себя писатель. Неожиданная встреча могла решить очень много вопросов.

— Добрый вечер, старина Марк. Как себя чувствуешь? — В отличие от писателя, Джеффри отлично помнил прошлую ночь.

— Добрый вечер… — Мужчина не мог вспомнить, как зовут его знакомого, все его извилины напряглись до предела, и с секунды на секунду голова могла лопнуть, испачкав мозгами вокруг себя все живое и неживое. Так казалось Марку. Ему было неловко перед здоровяком.

— Джеффри. — С улыбкой сказал тот. — Меня зовут Джеффри, ха, ну ты и напился вчера!

— Точно, Джеффри. Как я мог забыть?

— Ничего страшного, после такой пьянки хорошо хоть своё имя вспомнить и то, будет достижением. Долго отходил?

— Да, прилично. Ты позволишь? — Марк показал жестом, что ему нужно пройти к морозильнику, где лежали молочные продукты.

— Да, конечно, не вопрос. — Шкаф отошел на шаг в сторону, но этого шага хватило бы, что бы у морозильника поместилось сразу два человека.

— Спасибо. — Писатель прошел к заветному месту и начал выбирать себе кефир с пятипроцентной жирностью и главное, чтобы он был свежим. — А ты сам то как? Похмелье сильно мучило?

— Да нет, не особо. Хотя наутро я тоже не чувствовал себя огурцом.

— Понятно. Слушай, Джеффри… А ты не помнишь, как я добрался до дома? Для меня это, если честно, до сих пор загадка. — Наконец выбрав нужную упаковку, Марк посмотрел на собеседника. Тот улыбнулся.

— Конечно помню, ты хотел сесть за руль, но свалился рядом в грязь. Я затащил тебя на заднее сиденье, а сам сел за руль и довез на твоей же машине до дома, кое-как допросил тебя, где живешь. Затем припарковался в гараже, вытащил тебя и донес до дивана. Затем сам аккуратно пошел пешочком, я недалеко живу от тебя.