Ювента
Шрифт:
Та самая старуха, представившаяся Верой Ильиничной Тумусовой, в ответ также одарила Якушева встречным сувениром, который он принял с фальшивым восторгом, будто ему только что вручили ключ от дворца или новой иномарки. Элина решила не дожидаться, пока депутат снизойдет до ее представления, и также вышла вперед для знакомства. Старуха сдержанно ей кивнула и на том их приветствие было законченно. Вожатых, стоявших всё это время чуть поодаль, представлять и вовсе не стали, что было им только на руку. В ином случае построение на перроне могло затянуться еще на добрых полчаса, прежде чем были бы осуществлены обмены фальшивыми любезностями. Макар благодарил всё на свете, когда они организованно выдвинулись к автобусам и покинул перрон,
Якушев поспешил сослаться на “важные дела”, лишь бросив им на прощание, что еще обязательно заедет в лагерь и проведает “детишек”. Вместе с фотографом, который всё это время мельтешил перед глазами и фотографировал не только всю их встречу, но и вообще чуть ли не каждого человека по отдельности, депутат ретировался с вокзала, позволив всем наконец-то немного расслабиться.
Сопровождающие, шурша списками, довольно бодро и умело организовали детей, сразу разделив их на два отряда и рассадив тех по местам в автобусе. Мак приметил, что та самая сопровождающая в панамке руководит именно его будущими пионерами, что даже немного его порадовало. Сверившись со списками самостоятельно и пересчитав детей по головам, Макар и Карина теперь точно могли сказать, что приняли отряд в свое владение в полном объеме и могут двигаться дальше.
“Да начнется геморрой” – сказал про себя Макар и также занял свое место в плотно забитом автобусе, предвкушая “веселую” поездку.
– Так…тишина! Я надеюсь, что все меня щас понимают, потому что повторять одно и тоже по двадцать раз я не буду – громко говорил Мак, стараясь, чтобы в шуме езды автобуса его было слышно как можно отчетливее. – Итак, давайте коротко – мы ваши вожатые. Во-жа-ты-е. Я Макар, а это Карина. С это дня вы слушаетесь нас. В лагере у нас есть несколько правил, которые нарушать нельзя. Первое – без нашего ведома вы никуда не отходите. Территория у нас большая, искать вас придется долго. К тому же в лесах здесь водятся тигры, а в реках крокодилы, так что “гулять” вы будете недолго. Шучу… Но знайте – уж если мы сами вас найдем, то пеняйте на себя. Второе – весь лагерь живет по расписанию. Если в двенадцать часов у нас планируется мероприятие, или чё-то в этом духе, то именно в это время мы и должны быть там. Никаких “не хочу” и “не буду” я слышать не должен. Все так живут, поэтому и вы привыкайте. От этого, к сожалению, никуда не деться. И третье – не менее важное – если вас что-то беспокоит, или не устраивает, то вы не молчите, а говорите обо всём своим вожатым, то есть нам. Мы со всем разберемся. Также не забывайте и о банальных вещах – не пить, не курить, не воровать, не ругаться матом и не драться – это вам и так должно быть понятно. Будут и другие правила, но с ними мы ознакомимся по ходу пьесы. Ну что, поднимите лапу, кто всё понял.
В толпе северян не нашлось и половины тех, кто поднял свои руки в знак понимания того, о чём им только что распинался вожатый. Макар ошалел. Он не хотел верить в то, что остальные просто не знают его языка.
– Так, давайте-ка еще раз. Поднимите руки, кто…
– Извините, Макар, здесь многие плохо говорят по-русски – неловко пояснила ему сопровождающая в панамке, которая до этого слушала вожатого очень внимательно. – Не волнуйтесь, я им потом всё объясню. Можете продолжать.
“Ну здорово” – подумал Мак, обреченно обводя взглядом толпу. – “Задача только что усложнилась в хренову тучу раз. Я ненавижу свою жизнь…”.
– Замечательно… Ну тогда еще скажите им там…ну, на своем, что по приезду нас ждет знакомство, заселение и ужин. На этом всё.
Сопровождающая тут же стала переводить пионерам то, что сказал им вожатый. Язык, на котором объяснялась девушка, был странный и очень чудной. Обычный набор букв, сваленный в кашу из слов и предложений, которые совсем не ложились на слух. Мак не понимал, как вообще люди
могли разговаривать на подобных наречиях.– Жопа – выругался Макар на чистейшем русском, возвращаясь на свое место у самого входа в автобус. Карина сидела рядом с ним на соседнем сидении и тоже пребывала в некотором замешательстве. – Вот чё толку я щас распинался?
– Хорошо получилось – подбодрила его напарница.
– Да? Ты правда так считаешь? – передразнил ее Мак. – А чё толку? Половина из них вообще не сращивает, о чём речь была.
– Погоди, сейчас она им переведет и проблем нет. Тем более всего половина не говорит, а остальные-то понимают.
– Айй, Карина – не будь ты такой наивной. Даже если часть из них и говорит по-нашему, то они всё равно будут придуриваться, что не втыкают, чего мы им там втираем. Это ж так удобно в любой момент включать “моя твоя не понимать”. Капец…
– Не думаю, что всё будет так плохо.
– Плевать. В любом случае теперь придется общаться через этих двух карманных переводчиков. А они не всегда будут рядом.
– Дети им переведут.
– Ага, а то ты детей не знаешь. Боюсь представить, чё они им там понапереводят. “Вожатый сказал, чтобы ты шел на хер и остальных с собой взял. Путь он покажет” – и это еще в лучшем случае. Вот и будем мы с тобой руками махать, как идиоты, пока эти спиногрызы не догадаются, чего мы от них вообще хотим. Твою же мать…
Карина замялась и больше не стала возражать напарнику. Видимо, теперь и она тоже осознала всю тяжесть проблемы, что легла на их одинокие плечи.
– Ладно, черт с ними – махнул рукой вожатый. – Как приедем, сразу по списку будем выяснять, как и кого зовут. И еще надо реально с их конвоирами зазнакомиться, как Оля и сказала. Нам теперь придется часто с ним лобызаться.
За окном стоял всё тот же шикарный пейзаж, только теперь поля, луга и леса, мимо которых проезжал их автобус, освещались уже вечерним, почти закатным солнцем, а не дневным. В маленькую форточку задувал теплый летний воздух, пахнущей сеном. Маку хотелось вдыхать его без остановки, либо же и вовсе забрать этот воздух с собой, чтобы насытиться им сполна, когда никто и ничто не будет этому мешать.
Бредовая мысль – как ни крути.
Ему вдруг почудилось, что он очень устал. Не только физически, но и морально. Казалось даже, что вся эта природа, весь этот чистый воздух были предназначены совсем не для него. Сейчас он был лишь пленником, вынужденным догадываться, как теперь разъясняться с детьми из Хладогорска, которых не только не интересовали его трудности и переживания, но и чудесный пейзаж, развернувшийся за автобусными окнами.
Макар желал хотя бы на денек перестать быть ко всему этому причастным. Ему хотелось на мгновение перестать жить по расписанию и просто насладиться видами, до которых можно было рукой подать, но невозможно было дотянуться.
– Айтал Барчахов – подготовившись, прочитал Макара имя из списка.
– Я! – весело откликнулся низенький паренек.
– Эрхан Быр…дыкаров.
Из строя вытолкнули парнишку в длинных шортах и очках. По отряду прошел ехидный смешок. Эрхан брякнул что-то на своем и вернулся в строй.
– Ясно. Так, кто следующий? Паша Талауонов.
– Здесь я – поднял руку пионер.
– Саиана Ы…Ымыкова, господи – продолжал читать список Макар. С каждым новым именем и фамилией его язык всё сильнее завязывался в узел.
Из строя вышла стройная девушка, которой Мак с полной уверенностью дал бы куда больше, чем шестнадцать лет. Наблюдая за отрядом приезжих пионеров, вожатый уже успел сделать вывод, что девушки у северян не только выглядят куда взрослее, но и внешность у них гораздо более привлекательная, нежели у их сверстников мальчишек. Последние как раз соответствовали своему возрасту – в общем и целом, они были мелкими бестолочами.
– Настя Сауттинова.
– Я здесь.
– Тимир Долгуновайлов.